Меч Шаннары - Брукс Терри
Наконец стрелы Дарина и Даэля наполовину ослепили правый глаз чудовища. Из его раненого глаза и дюжины других глубоких ран хлестала кровь, и оно поняло, что проиграло эту схватку и может лишиться жизни, если немедленно не отступит. Нанеся короткий отвлекающий удар по ближайшему противнику, оно с неожиданным проворством развернулось и помчалось прочь, спеша укрыться в своем лесном логове. Менион бросился в погоню, но существо двигалось быстрее и вскоре исчезло среди огромных деревьев. Пятеро бойцов быстро поспешили на помощь лежащим юношам, неподвижно скорчившимся на истоптанной земле. Гендель, обладающий многолетним опытом врачевания боевых ранений, осмотрел их. Он обнаружил множество царапин и ссадин, но ни одной сломанной кости. Однако повреждения внутренних органов он определить не мог. Существо ужалило обоих: Флика сзади в шею, а Шеа — в плечо; на их обнаженной коже вздулись жуткие темно-багровые пузыри. Яд! Несмотря на настойчивые попытки привести юношей в себя, сознание к ним не возвращалось, дыхание оставалось слабым, а кожа бледной, начиная приобретать серый оттенок.
— Я не знаю, как их от этого лечить, — обеспокоенно заявил Гендель. — Надо показать их Алланону. Он разбирается в ядах, он сможет им помочь.
— Они умирают, да? — еле слышным шепотом спросил Менион.
В наступившей мертвой тишине Гендель едва заметно кивнул. Балинор немедленно взял командование в свои руки, велев Дарину и Мениону вырезать шесты для носилок, пока сам вместе с Генделем готовил для юношей гамаки. Даэль встал на страже, на случай, если чудовище неожиданно вернется. Пятнадцать минут спустя носилки у них были готовы, не приходящих в сознание юношей удобно уложили на них и накрыли одеялами, чтобы защитить от холода близящейся ночи, и отряд приготовился выступать. Их повел Гендель, а остальные четверо несли носилки. Отряд быстро пересек руины безмолвного мертвого города и спустя несколько минут вышел на тропу, ведущую из скрытой долины. Мрачный гном и четверо несущих самодельные носилки с надежно пристегнутыми к ним неподвижными телами в бессильном гневе то и дело бросали взгляды назад, на возвышающиеся над лесом строения. В них росло горькое чувство беспомощности. Они вошли в долину сильным, решительным отрядом, уверенные в себе и верящие в объединяющую их миссию. Но теперь они уходили, чувствуя себя побежденными, охваченные унынием, жертвы жестокой судьбы.
Они поспешно шагали прочь из долины, вверх по пологим склонам окружающего их горного хребта, вверх по широкой извилистой тропе, сквозь чащу высоких безмолвных деревьев, думая только о раненых, которых несли с собой. Их вновь окружали знакомые лесные шорохи, и это значило, что опасность миновала. Этого не замечал никто, кроме хмурого гнома, чей мозг, хранящий опыт многих битв, автоматически отмечал изменения, происходящие в окружающих лесах. Гном с горечью вспоминал о выборе, который привел их в эту долину, недоумевая, что случилось с Алланоном и его условными знаками. Почти безо всяких размышлений он уверился в том, что высокий странник оставил им обещанные метки, прежде чем двинулся дальше по тропе в горы, но кто-то или что-то, возможно, именно встреченное ими существо, поняло назначение этих знаков и сорвало их. Он покачал головой, поражаясь собственной глупости и неспособности сразу понять истину, и с ожесточением зашагал дальше, стуча сапогами по земле и борясь с охватывающим его гневом.
Они поднялись по склону долины и двинулись дальше, не останавливаясь, сквозь лес, раскинувшийся впереди слитной массой огромных стволов и тяжелых ветвей, спутанных и переплетенных, застилающих небо. Тропа снова сузилась, и им пришлось перестраиваться с носилками в цепочку. Вечернее небо быстро меняло цвет с ярко-голубого на смесь кроваво-красного и пурпурного, отмечая конец еще одного дня. Гендель прикинул, что им осталось всего около часа светлого времени. Он не представлял, как далеко еще до Нефритового перевала, но был совершенно уверен, что они уже совсем недалеко от цели. Все они знали, что им нельзя останавливаться на ночлег, что им не придется спать ни этой ночью, ни, возможно, даже следующим днем, если они надеются спасти юношам жизнь. Им необходимо было быстро найти Алланона, который вылечил бы братьев прежде, чем яд успеет достичь их сердец. Никто не высказывал никаких предложений, в обсуждении ситуации не было необходимости. У них был только один выбор, и они приняли его.
Часом позже, когда солнце уже скрывалось за горными хребтами на западе, руки четверых носильщиков почти исчерпали запасы своей выносливости, онемели и болели от непрерывного напряжения. Балинор объявил краткий привал, и все они повалились на землю, тяжело вдыхая прохладный вечерний воздух безмолвного леса. С наступлением ночи Гендель уступил свой пост проводника отряда Даэлю, наиболее изнуренному переноской носилок Флика. Юноши по-прежнему не приходили в себя; чтобы они не замерзли, их закутали в несколько слоев одеял. Их напряженные лица, кажущиеся в тускнеющем свете пепельными, покрылись тонким слоем пота. Гендель поискал их пульс и лишь с трудом нащупал в их вялых руках биение жизни. Менион с криками метался вокруг носилок, охваченный безудержной яростью, проклиная все, что приходило ему на ум; его худое лицо побагровело от жара недавней битвы и жгучего желания выместить хоть на чем-то свой гнев.
Мгновенно пролетели десять минут отдыха, и отряд продолжил свой вынужденный марш. Солнце окончательно скрылось, окружив их мраком, рассеиваемым лишь бледным сиянием звезд и светом молодого месяца. Из-за недостатка настоящего света идти по петляющей неровной тропе стало тяжело и зачастую опасно. Гендель занял место Даэля позади носилок Флика, а стройный эльф напрягал все свое невероятное зрение, стараясь находить в темноте тропинку. Гном с сожалением думал о лоскутах ткани, которые обещал оставлять Алланон, чтобы помочь им выбраться из Вольфсктаага. Сейчас им более, чем когда-либо раньше, необходим был отмеченный путь — не ради их самих, но ради двоих юношей, чьи жизни зависели от их скорости. На ходу, не чувствуя еще боли в руках от тяжести носилок, он снова и снова обдумывал создавшееся положение, рассеянно глядя на два высоких пика, рассекающих темное ночное небо слева от них. Лишь несколько минут спустя он с удивлением осознал, что смотрит на начало Нефритового перевала.
В тот же момент Даэль оповестил отряд, что тропа впереди расходится в трех направлениях. Гендель быстро решил, что к перевалу их должен привести именно левый путь. Не медля ни секунды, они двинулись вперед. Тропа начала уводить их вниз по склону, прочь из сердца гор, в сторону двух пиков. Ободренные показавшимся впереди концом пути, они зашагали быстрее; надежда на то, что на перевале их ждет Алланон, придала им новые силы. Шеа с Фликом больше не лежали на носилках неподвижно, они начали бессознательно подергиваться и даже отчаянно метаться в лихорадке под плотно подоткнутыми одеялами. В пораженных ядом телах разгоралась битва между леденящей хваткой смерти и мучительным стремлением к жизни. Гендель подумал про себя, что это добрый знак. Они еще не сдались, они все еще вели борьбу за жизнь. Гном повернулся к остальным членам отряда и обнаружил, что они неотрывно глядят на странный огонек, ярко сияющий во мраке между двумя пиками. Затем до их слуха донесся отдаленный тяжелый грохот и еле слышные голоса, исходящие со стороны источника света. Балинор приказал им продолжать движение, но велел Даэлю разведать, что происходит впереди, и следить за окружающим в оба глаза.
— Что же это? — удивленно спросил Менион.
— На таком расстоянии трудно сказать, — ответил Дарин. — Но мне кажется, это гремят барабаны и поют люди.
— Карлики, — зловеще произнес Гендель.
Еще через час пути они приблизились к пикам настолько, что смогли разглядеть, что странный свет — это пламя сотен маленьких костров, а шум — это и в самом деле грохот десятков барабанов и пение многих, многих голосов. Вскоре эти звуки усилились до оглушительного грома, и два пика, отмечающие вход на Нефритовый перевал, вознеслись перед ними подобно исполинским колоннам. Балинор был уверен, что если перед ними действительно отряд карликов, то те не рискнут углубляться в запретные земли, поэтому они могут чувствовать себя в безопасности, пока не выйдут к самому перевалу. От грохота барабанов и пения содрогалась земля и огромные деревья. Кто бы ни стоял на перевале, он рассчитывал расположиться там надолго. Через считанные минуты отряд достиг границы Нефритового перевала и остановился вне круга света от костров. Бесшумно отступив с тропы в тень, они начали совещаться.
