Цветок яблони (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич

Темно-бордовая неровная кладка, бледная плесень на стенах. Зеркало — тоже знакомое — тусклое и мертвое, больше не казалось ему зловещим.

Тэо подозревал, что тревога, которую он испытывал, идя дорогами, созданными Маридом, ничто перед тем, что их ждет наверху.

Но он не предполагал, что все настолько скверно.

Выцветший город, слизь, то и дело попадавшая под ноги, отчего идти приходилось осторожно, как во время гололеда.

И мёртвые.

Мёртвых оказалось чудовищно много.

Погибшие, будто что-то их выгнало из домов перед смертью, лежали на земле, теперь залитые липкой жижей.

Десятки. Сотни. И это лишь на первых улицах. Тэо понимал, что здесь, в Рионе, погибших тысячи. Вот таких, вжатых в брусчатку, точно сломанные куклы, укрытых серым саваном, с лицами удивительно спокойными, почти живыми.

— Они словно спят. — Он сам не заметил, как перешел на шепот.

— Не спят. Мертвы, — бесстрастно произнес Мильвио, очень старательно обходивший каждого мертвеца по дуге и уже дважды менявший направление группы, лишь бы не переступать через трупы. — Шерон тому свидетель. «Разбудить» их может только она.

— Что с ними случилось? Я не вижу никого из них. Вокруг лишь пустые нити.

— Ты сама ответила, сиора. Та сторона полностью выпила их силу, забрала для себя. Наши глаза видят пустые оболочки, твои же — истинную суть: ничего.

— Ибо сказано: Милосердная несет свет солнц и лун, что показывают истину, скрытую от других за лживыми образами, — пробормотал дэво, как видно цитируя книгу Храма.

— Надеюсь, они не страдали. — Тэо не скрывал, что ему жутко идти среди этого разверзшегося кладбища.

Мильвио посмотрел ему в глаза, но ничего не стал говорить. Госпожа Эрбет лишь поджала губы. Сейчас странно тонкие, бесцветные. А через несколько минут произнесла:

— Мы не туда идем. Оно где-то у основания холма.

Мильвио помешкал. Но не стал спрашивать, почему Бланка так решила. Повернул в указанном направлении.

— Тебе совсем не страшно? — поинтересовалась она у треттинца.

— Страх, сиора, происходит от незнания. В первую очередь. Во вторую же страх сковывает и приводит к еще большим страхам.

— Ты ничего не боишься?

Он рассмеялся глухо и тускло:

— Ты видишь лишь одну сторону меня. Я не совершенен. Нет людей, не подверженных страху. А в стариках этих страхов хватит на целое герцогство. Мы копим их, как торговые союзы копят чужие монеты. И, как и они, я закрываю свои страхи за тяжелыми дверьми на десятки замков. Иначе никак. Невозможно, боясь, делать осмысленные шаги вперед. В особенности когда вокруг кипит война.

— И твои замки надёжны, а двери крепки?

— Иначе никак, сиора.

Череда улиц, площадей, скользких ступеней, ведущих вверх, к башням на холме. Раньше разноцветным, а теперь призрачным, потерявшим всякий намек на цвет.

Голый серый пустырь. Ни забора, ни лужаек, ни дорожек, ни деревьев. Тэо отлично помнил, что на этом месте находился прекрасный парк. Он гулял здесь еще во времена, когда приехал в Риону первый раз, и они с Моникой нашли в нем множество укромных уголков. Теперь же от того красивого места ничего не осталось.

— Она сожрала парк, но не тронула людей? — прошептал Тэо. — У дворца гвардейцы, попавшиеся ей на пути, просто исчезли, рассыпались в пыль. Здесь же столько тел.

— Смерть многогранна, — неожиданно для всех ответил Саби. Говорил он торжественно, почти нараспев. — Она заканчивает нашу жизнь, но делает это по-разному. Иногда легко, как с теми воинами. Иногда тяжело, как с этими несчастными.

— Шерон? — догадался акробат. — Все затеяно ради нее?

— Та, кто разорвет этот мир и соберет его заново. Так было предсказано Милосердной. — Старик выглядел очень довольным, что его поняли. — Тзамас ощущала каждую муку, каждый конец пути. Эта ноша упала на её плечи, придавила.

— Но она справилась, — напомнил Тэо.

Старик, старый филин, прилетевший на разоренный погост, скривил рот в гримасе, которая оказалась улыбкой:

— «Нет идеала. Даже я, взявшая вас под опеку, не вижу всего, что должно быть. Иногда будущее так и остается тенями». Наша госпожа говорила об этом. — В прозвучавшей фразе слышалась легкая грусть. — Но ошиблась не всемилостивая, а сущее, что теперь здесь. Ибо тзамас справилась с испытанием, преодолела силу, что грызла ее. «Со смертью старый враг потерпел неудачу. Ибо она не подчиняется никому и нельзя планировать с ней никаких дел».

— Можно говорить на человеческом языке? — с раздражением прошипела Бланка. — Или вообще не говорить? Мы не на прогулке.

— Он о том, что, если бы Шерон потеряла разум, нас здесь не было, — словно не замечая этой вспышки раздражения, пояснил Мильвио, внимательно глядящий под ноги, чтобы не наступать на подозрительные, на его взгляд, места. — Мы бы сейчас не занимались решением этой проблемы, а бежали со всех ног. Куда-нибудь. Или оказались мертвы. А значит, ничем не помешали тому, что теперь находится в теле Нейси. Оно учло все, не доверяя даже тем барьерам, которые выставило, чтобы живые сюда не прошли.

— Это все гадание по пятнам на луне, — отмахнулась Бланка.

— Допусти мысль, что лунные люди вполне могут гадать по луне. Мы ничего не знаем про ту сторону. Что движет существами, которые приходят оттуда? К чему они стремятся?

— Поглотить мир конечно же. Уничтожить нас.

— Это миф последней тысячи лет. В мое время демоны существовали где-то рядом. Плели свои сети, охотились на нас, сражались с нами. У них было много возможностей захватить и уничтожить. Они даже делали это с некоторыми герцогствами. А мы противостояли им. Но никогда не понимали целей. Мы видели лишь фрагмент картины. Потому что не знаем прошлого. Историю Шестерых. То, что случилось тогда, несет последствия произошедшего — сквозь эпохи. А мы, как муравьи, даже не можем оценить масштаб сотворенного шауттами.

— Или Вэйрэном.

— Или им, сиора. Буду с тобой честен — мне не так уж и важно, кто это начал и чем желает закончить. Раньше было, теперь же меня волнуют не причины, а последствия. Магия почти исчезла, и, возможно, мы уже опоздали.

— Как-то несвойственно тебе унывать, — с сочувствием произнес Тэо.

Треттинец через силу улыбнулся.

— Я несколько устал в последнее время. Не обращай внимания, сиор. Встреча с Маридом пробудила старые воспоминания. Сейчас я жалею, что Тион мертв, а этот лжец жив. Останься в мире мой друг, он бы справился с бедами куда лучше, чем я.

— Я знаю твои сомнения. — Бланка подняла лицо к небу. С плотных облаков падали едва ощутимые кожей кристаллики снежинок. Таяли, превращались в мерзкую липкую морось. — Младшие братья всегда боготворят старших. Особенно если они и правда достойны. Но подумай, что порой младшие вырастают и делают то, чего не смогли бы сделать те, на кого они когда-то равнялись. Ты сделал многое. Больше, чем все, кого я знаю.

Город перестал напоминать погост, хотя они находились в многолюдном в прошлом районе, обрамленном сразу пятью прежде прекрасными башнями.

Перед ними высилось массивное здание с позеленевшим куполом, опиравшееся на колонны, точно горилла на руки. Некогда белые стены за сотни лет стали серыми, почти черными.

— Там? — удивился Мильвио.

— Да, — коротко, едва разжимая зубы, произнесла Бланка.

— Почти смешно. — Треттинец поудобнее перехватил щит. — Не знаю, как сейчас его называют и что в нем, но в мое время здесь был дом Кама. Этого уродца создал он — от первого до последнего камня. Мелистат с Лавьендой любили сюда приезжать. Пиры мой друг Кам, несмотря на общую мрачность характера, закатывать умел. Ну что же. Значит, пришло время вернуться сюда после стольких лет.

— Почему оно не нападает? — Тэо с подозрением осматривал каменную лестницу, ведущую к зданию.

— Потому что это логово, мой друг. А некоторые звери предпочитают не бегать за едой, а поджидать её в своей берлоге. И когда мы придем, придется сражаться с этим зверем.