Рената Еремеева - Когда Хранитель слеп (СИ)
Сознание, как после сна, стало проясняться, и до нее начал доходить смысл услышанных слов. Это было похоже на проповедь.
«Жалость – это слабость характера, а не порыв благородства».
Голос становился яснее и громче. Он гулко разносился в пространстве, целиком захватывая ее внимание, и вскоре он полностью овладел ее рассудком.
«И если вы хотите испытать весь спектр ощущений, так щедро дарованный нам жизнью, то не будьте рабом предрассудков...»
Майя стала раздвигать ветки, чтобы поскорее увидеть его – Учителя, наставляющего на путь постижения истинной мудрости.
«...потому что даже убийство во многих случаях может оказаться благородством и будет способствовать очищению души. Все в жизни нужно познать и прочувствовать. Абсолютно все. И только тогда ты будешь по-настоящему мудр и свободен...»
Девушка вышла на поляну, посреди которой она увидела выложенный камнями круг с узором в виде лучей, устремленных к центру. У костра ярко освещенный его пламенем в окружении кучки электов сидел старец в белых одеждах. Именно его гипнотический голос, вызывал эйфорию прозрения, воздействуя на сознание Майи.
«...каждый человек когда-нибудь желает и греха, и убийства, и поддается зову первобытных инстинктов. Каждый. Каждый имеет свою темную сторону, и сколь ее не сдерживай, она все равно прорвется наружу...»
Среди слушателей Майя узнала и своих спутников: Фалькона, Флер, Моран и Грея. В их надменные лица впечаталась зловещая решимость, а в стеклянных глазах застыли холод и пустота, словно чужая недобрая воля вселилась в них и вытеснила живую теплоту души. Одна из внимающих ему девушек поворачивает лицо в сторону Майи и неотрывно смотрит ей в глаза. На ведьму накатывает ужас, потому что это желчное жестокое лицо – ее собственное...
Нет-нет, так нельзя! Я не хочу! – и Майя, сопротивляясь какой-то властной подавляющей ее силе, протестующее мотает головой, стряхивая наваждение, и сдавливает виски руками.
Когда девушка отняла ладони от лица и открыла глаза, она ничего не увидела: ни чернобородого старца с его странной проповедью, смахивающей на философию калу, однажды слышанную ею в Обители Зла, ни его злобного окружения – все потонуло в непроглядной мгле – Майя опять в нее вернулась. «А может, я по-прежнему слепа и глуха?» – с опасением подумала она про себя, но с облегчением вздохнула – она услышала звон капели и почувствовала, как ее обувь наполняется ледяной водой подземного лабиринта. « Ребя-а-та-а, где вы-ы-ы?» – негромко позвала Майя, и, зажигая свой пульсар, пожаловалась: «Если б вы знали, какой тут морок преследовал меня…».
Боковым зрением она вдруг заметила, что кто-то стоит рядом. Ведьма повернула голову, подняла глаза и вдрогнула, увидев перед собой чудовищную красноглазую морду быка. Майя резко отшатнулась, и, потеряв равновесие, чуть не упала.
– Хм, странно. Ты видишь меня. Ты так быстро выкинула меня из головы… – спокойно сказало чудовище. – А твой дружок Грей тоже видит. А другие только слышат. Поэтому их легко убедить в том, что мой голос – это выражение их собственных мыслей.
– Что с Греем? Где все? – пролепетала Майя.
– Не бойся. Я тебя не трону, – заверил монстр. – Физически я ничего не могу сделать – не обладаю телесностью. Единственное, на что я способен, – это мираж. Я и сам почти мираж. В иные времена я был очень силен. Это было пару тысяч лет назад. А потом что-то случилось. Моя оболочка настолько истончилась, что я не могу использовать свою мощь для прямого уничтожения. И даже ее, эту мощь, я постепенно теряю. Такое могло произойти только в том случае, если с Соулом что-то стряслось. Но мне, увы, не дано знать, что там, наверху. Быть может, ты знаешь?
– Нет, – промямлила Майя.
– Хм... Твой дружок Грей тоже не знает. Я Аграах. Страж лабиринта. Наверняка, ты не ожидала, что наша встреча произойдет именно так. Я бы и сам не поверил в это – еще тысячу лет назад. Я становлюсь жалким. Собственно, что я хотел… Ах, этот старческий склероз… Моя память подводит меня… Хе-хе-хе-хе-хе, – с сиплым дребезжанием засмеялся дух подземелья.– Ах, да! Вспомнил! Считаю своим долгом предупредить тебя: в настоящий момент Фалькон и Моран в дикой схватке убивают друг друга. Если хочешь, можешь остановить их. Но помни: они тебя не пожалеют. Попадешься на глаза им – убьют! Даже если один из них выживет – он все равно тебя убьет. И ты не сможешь оказать сопротивление, ты слишком слабая против них. Но… у тебя есть шанс воздействовать на них, попытаться образумить этих глупцов. Пойдешь?
– Да, – с тревогой и горечью проговорила Майя – она не предполагала, что эти двое могут так хищнически схлестнуться.
– Беги! Мой голос поведет тебя.
А Майя уже бежала, не разбирая дороги. Жуткий чудовищный смех покатился вдоль каменных стен. Казалось, от него дрожали все поверхности вокруг, грозя обвалиться. И ведьма со всех ног убегала от этой рокочущей смеховой волны. Волна и пригнала ее к месту битвы. Девушка резко остановилась, увидев, как на каменистой возвышенности внутри огромной пещеры со столбами гиганских окаменевших сосулек – сталагмитов и сталактитов – раздирают друг друга полуволчица и белый ягуар – два неустрашимых и равносильных алькора. Но нет, ягуар сильнее полуволчицы. Мощными лапами с острыми ножеподобными когтями наносит он Моран удар за ударом. И хотя от меча воительницы досталось хищнику немало, о чем свидетельствуют кровавые растеки и багровые сгустки, окрасившие его белую шкуру, Моран пострадала больше: от множества ран она не успевает регенерировать, ей все труднее уклоняться от ударов, движения ее теряют ловкость и быстроту.
8
– Посмотри сюда. Посмотри, что я вижу, – и ангелоподобная девушка дотронулась до Грея, передавая то, что видит на расстоянии.
И перед ним возникла картина жуткой, кровавой схватки его сестры и Фалькона, которых отчаянно пыталась образумить Майя.
– Не-е-ет! Останови-и-тесь! – кричала она. – Фэл! Моран! Умоляю, услышьте меня! Это неправильно! Мы должны найти этот камень вместе! Мы вместе пришли сюда, и вместе должны вернуться назад! Только вместе – мы сила! Вспомните, что говорила Элерана Хартс: от нас самих зависит: та ли мы сила, что уничтожит сама себя, или та, которая одолеет любые преграды! Порознь нам не дойти до конца! Порознь мы не вернемся назад!
– Даже если мы дойдем до конца, не все вернутся назад, но ты это и так знаешь, не так ли? Так лучше сразу выясним, кто из нас достоин победы! – огрызнулась в ответ ей Моран.
Кошмарное видение исчезло, и полупрозрачная девушка с сочувствием покачала головой.
– Бедная Майя! Эти взбесившиеся звери ведь ни за что ни про что убьют ее сейчас! Может, Грей, тебе стоит пойти и остановить их? Может быть, тебе удастся убедить их в заблуждении? А если они тебя не послушаются? Угомони их силой! Во имя правого дела! Убей их!
9
А ягуар, повернув забрызганную кровью голову к Майе, злорадно оскалился: она сама пришла к нему – виновница его страданий, мести которой так жаждало его израненное сердце. Тут же приняв человеческий облик, он развернулся к ней – горечь обиды заволакивала его глаза.
– Что ты заладила: «Камень… камень…» – саркастически сказал он. – Выслуживаешься перед Хартс? Рвешься мое место занять? Ты такая же, как Флер, которая любой ценой хочет возвыситься над всеми. Только она не прикрывает свои цели красивыми словами! Она честнее тебя! – произнося эти слова, Фалькон отвлекался, терял бдительность, за что жестоко платил, получая глубокие раны. Кровь прыскала во все стороны. Майя в ужасе плакала, ощущая свое бессилие.
– Мне наплевать, достанем ли мы камень, – продолжал он упрекать девушку, потому что во всем, что здесь сейчас происходит, виновата она, и только она! – Я поверил тебе, поверил в твою чистоту, поверил, что ты спасешь меня. Куда угодно я был готов идти за тобой! Я бы горы свернул, чтобы уберечь тебя. Но теперь я понял: это – самообман, наваждение, навеянное твоим притворным сочувствием!
В сердцах Фалькон нанес полуволчице столь сокрушительный удар в грудь, что она согнулась пополам и упала на колени. Ее глаза лезли из орбит, она задыхалась, пытаясь вдохнуть воздух в сдавленные сломанными ребрами легкие, и давилась собственной кровью. И Фалькон тогда смог выплеснуть без помех бурлившее в нем разочарование от обманутых надежд:
– Я никогда не был счастлив, каким бы он ни предстал передо мной, этот мир, – темным или светлым. Я – калу, и мне нет пути к свету, и даже твоя любовь не спасет меня! Мне неведома жалость! Кровь невинно убиенных меня уже не потрясает: такая жизнь обыденна для меня… Я не способен измениться!
