Игорь Абакумов - Дойдем до неба
– Эта дура еще летит или уже падает?!! – Базова несло. – Мать-мать-мать!!! Мамочка, ну зачем ты улыбалась, когда я говорил, что хочу быть космонавтом?!!
Вячеслав пытался зацепиться взглядом хоть за что-нибудь относительно неподвижное, но среди трясущейся и дрожащей обстановки такового не находилось. За пределами корабля искомого было еще меньше.
Челнок вонзился в дырявый слой высокой жидковатой облачности и, распугав оказавшиеся на своем пути тушки атмосферного конденсата, задумчиво выровнялся по крену и опустил задранный нос. Маневровые двигатели, как по команде, смолкли. Во время маневра Дмитрий оборвал поток высказываемых мыслей на полуслове и впал в задумчивость. Земля, оказавшаяся на положенном ей месте (снизу), сразу же превратилась из давящего на психику кошмара чуть ли не в мать родную.
– Интересно, где мы…
Нечаянные космонавты пытались рассмотреть сквозь просветы в нижнем слое облаков рисунок поверхности, но ничего узнаваемого глазу не попадалось. Аппарат все так же продолжал падать. Тряска, правда, начала стихать, и, вроде бы, можно даже расслабиться…
Откуда взялись истребители, курсанты не заметили. Самолеты просто всплыли снизу и пошли параллельным курсом по бокам на уровне кабины челнока.
– О, глянь-ка, наши, – Димон помахал рукой хорошо видимому пилоту истребителя. – На двадцать пятые мигари смахивают. Быстро они на перехват вышли.
Краснозвездный перехватчик со стороны Базова удивленно отшатнулся, но быстро занял свое прежнее место в импровизированном строю. Пилот отчетливо помахал сжатым кулаком с оттопыренным большим пальцем, направленным вниз.
– Ха! На посадку? Да мы бы рады, только эта штука сама по себе летит, – Димка пожал плечами и помахал сомкнутыми в замок ладонями. – Мир! Дружба! Слава КПСС…
10.16. Среда 11 мая 1988 г., г. Ленинград, наб. р. Пряжки, Психиатрическая больница N2,map #1836.
Антон Петрович отхлебнул второй глоток чая с лимоном, когда на столе ординаторской забесновался телефон. Алевтина Степановна недовольно отложила в сторону пирожок и сама подняла трубку. Пока заведующая молча выслушивала доклад из приемного отделения, никто из подчиненных не посмел продолжить чаепитие. Все застыли в тех положениях, в которых и застала их телефонная трель.
– Понятно, – Алевтина положила трубку и обвела своих сотрудников тяжелым взглядом.
Оставлять недопитый чай и бежать в приемный покой не хотелось никому. Взгляд остановился на Антоне, и он обреченно отставил в сторону чашку, которую до сих пор держал на весу.
– Антон, беги давай. Твой район, – Алевтина потянулась к пирожку, что остальные присутствующие восприняли как команду продолжать.
Выполнена команда была со вздохом облегчения.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, Антон Петрович, как обычно, столкнулся со скучающим на одной из площадок Киреевым.
– Что не идете в садик, Киреев? – задал на ходу дежурный вопрос Антон.
– Глубина большая… – как обычно ответил больной.
"Бред стабилен", – автоматически отметил Антон Петрович.
– Девушка… Молодая… – не оборачиваясь от окна, пробормотал вслед доктору Киреев. Он почему-то всегда угадывал, кого привезли в приемный.
Миновав мрачный сводчатый коридор первого этажа больницы, Антон вошел в приемный покой. На стуле, действительно, сидела молодая девушка. Над ней нависала санитарка Клава, мгновенно положившая тяжелые руки девушке на плечи, как только та попыталась вскочить, завидев доктора.
– Сидите, больная. Сейчас доктор вас выслушает и посмотрит.
– Я не больная! – девушка повторно попыталась вскочить.
– Конечно, конечно. Клава, ну, что вы такое говорите? – Антон прошел за стол и сел напротив развернувшейся девушки. – Ну-с…
Он быстро пробежал глазами по строчкам сопроводительных бумаг, пару раз кивнул, чуть нахмурившись, и поднял взгляд на девушку, приветливо улыбнувшись.
– Вы помните, как вас зовут?
– Ну, конечно, помню! Ирина, – фыркнула пациентка.
– Прекрасно. А отчество и фамилию?
– Ирина Владимировна Косенко. Доктор, это недоразумение, – Ира снова попыталась встать, но Клава ее остановила.
– Я тоже на это надеюсь. Не расскажете, что с вами случилось?
– Доктор, я… Как вас зовут?
– Антон Петрович.
– Антон Петрович, я вполне понимаю, что здесь происходит. Мы, в некотором роде, коллеги…
"Ну да, студентка-медик…"
– Но мой сын, на самом деле, жив. Он болел корью в пять лет, в третьем классе сломал руку – четыре месяца в гипсе… Курить начал в шестнадцать, а в семнадцать бросил. В армию не взяли из-за плоскостопия… – Ирина схватилась руками за виски. – Господи, как же объяснить-то?…
– Ирочка, давайте успокоимся, – Антон очень старался из всех чувств оставить на лице только самую малость сочувствия с приличной добавкой понимания.
– Да жив он, понимаете? Жив! – Ира запустила пальцы в короткие пепельные волосы и с усилием провела ладонями по щекам. – И мне не девятнадцать лет, как у вас написано…
– Хорошо, Ирочка, – Антон закрыл папку с бумагами и прихлопнул сверху ладонью. – Давайте так. Сегодня вы побудете у нас. Как коллега, вы должны меня понять. Бумажки, справки… Мы заложники этой бюрократии.
Ирина, закусив губу, обреченно кивнула.
– А пока вы будете отдыхать, я все разузнаю про вашего сына. Договорились? Вот и чудненько. Давайте-ка пройдем в соседнюю комнату. Клава вас проводит. Мне надо будет вас осмотреть. Ничего не поделаешь, так положено.
Проведя Ирину в смотровую, Клава на секунду остановилась в дверях и, полуобернувшись, тихо спросила:
– Куда ее потом, Антон Петрович? В первую?
Антон вновь открыл папку с историей болезни и журнал регистрации. Чуть подумав, ответил:
– Да, пожалуй. Пусть пока будет в надзорной. Только не пеленайте без необходимости.
10.54. Среда 11 мая 1988 г., г. Ленинград, военная база ВС СССР "Пулково", map #1851.
Усиленный мегафоном голос предлагал выйти из челнока с поднятыми руками.
– Да щас… – проворчал Димон, стягивая с себя белый костюмчик со свастикой. – Организуем встречу на Эльбе…
Слава уже закончил с переодеванием и теперь придирчиво осматривал собственные джинсы.
– На славу пропылились.
Он осторожно выглянул через закопченное лобовое стекло челнока наружу и тут же присел.
– Габешников-то понагнали… Куда ни плюнь, все в фиолетовый погон угодишь.
– Ага, ты еще поплюйся, – откликнулся Дмитрий. – Суда присяжных по причине военного времени, думаю, не будет.
– Да кабы не расстрел на месте с конфискацией.
