Андрей Марченко - Люди, дружившие со смертью
– Значит, брать Тиррен?… Но он же хорошо укреплен…
– Именно потому что он фортифицирован, я держал там небольшой гарнизон. И собери вы мобильные части в кулак, может что-то и выгорело бы.
– А если бы не выгорело.
– Тогда крепость надо блокировать, подтянуть линейные части и двигаться к побережью, на Тире-Де, чтоб перерезать приморскую рокаду. Тем самым вы разрежете провинцию на две части – правая ее часть будет слабей. Поэтому, надо будет укрепить левый фланг, части второй линии развернуть направо, основные части подтянуть и доукомплектовать для нового удара… Брат Ноэль кивнул:
– Может, и ваша правда… Надо будет подумать. Завтра продолжим… Да не послужит сегодняшнее дурным предзнаменованием…
Ночь прошла спокойно. Спалось хорошо, крепко, но я пару раз просыпался, единожды даже встал, чтоб попить воды, подошел к узкому окну кельи. По монастырским стенам тихо ступали часовые. Я слышал как они что-то бормотали. Возможно молились прямо на боевом посту. Но слов мне разобрать не удалось. Даже показалось, что это какой-то неизвестный мне язык. Странно, – подумалось мне, – зачем беспокоить богов по пустякам, молиться когда и так все хорошо. Иное дело, вспомнить имя божье перед боем, когда… Недодумав мысль, я завалился спать дальше.
Утром, когда мы собирались в дорогу, нас вышел провожать брат Вильг. Впрочем, провожал он не только нас – рядом седлала коней дюжина монахов.
– Поедете вместе, – сказал настоятель, – ходят слухи, что по границе провинции спешно строят вокруг деревень частоколы. С ворот монастыря убрали засов и распахнули одну створку ворот – как раз, чтоб могли выехать конники один за другим. Меня удивило, что петли не скрипнули, да и песок под ногами лошадей лишь тихонько поскрипывал. Мы ушли в сумрак, почти не потревожив тишину. Сама по себе фортификация была действием обыкновенным, но чаще всего – недружелюбным. Коль вы строите стену от соседа, то как минимум – видеть его не хотите, а то и подозреваете, что он склонен воровать яблоки. Здесь же ставка была побольше, чем корзина с капустой – не зря же в монастыре жгли свечи. С иной стороны, если противник, пусть и потенциальный врывается в землю, ставит частоколы, то, вероятней всего, по этому направлению наступать не будет. Цель подобного фронта – сохранять стабильность. Если удар будет, то его нанесут в ином месте – но вот в каком?… Вероятно, деревни укрепляли по всей границе, но то ли не собирались наступать нигде, то ли где-то строились для отвода глаз. Это и должна была выяснить монастырская разведка. Вспомнились мои вчерашние слова про нехватку сил и несимметричный охват. Вдруг я подумал, что уже сегодня вечером новый фактор в виде укрепленной линии будет учтен в штабной игре. Будет сделан иной ход, а иные люди, за лесами и реками ответят еще как-то. И может их борьба сойдет к ничье без потерь с обеих сторон. Я не говорю про потерянное время и сожженные свечи – я говорю про жизни человеческие. За время пути мы не обмолвились с монахами ни словом – мы были незнакомы и говорить нам было не о чем. Да и они почти не беседовали меж собой. Вероятно, их задачи были очерчены еще в монастыре и достигнув определенного перекрестка, очередная пара салютовала и исчезала в тумане. Проехав миль двадцать мы расстались с последней парой и продолжили путь вдвоем. ! Жены и любовницы
К вечеру горизонт чем-то подернуло – то ли невысокими горами, то ли низкими облаками. Пришла ночь. Месяц был молодым, и звезды выпали густо, будто снег. Но хоть они светили ярко, света давали мало, и от этого чернота неба казалась еще глубже, темнота еще гуще, еще зловещей. Ночь была самая ведьмовская – в такой темноте ведьмам сподручней возвращаться с шабашей. Хотелось закрыться от этой тьмы за дверьми, за ставнями, жечь лучину, жаться к теплу и к себе подобным. Но тут поползли облака, будто пена на волнах моря, замутила гладь неба, утопила хрупкий кораблик луны. Странно, но Ади остался безразличен к мраку. И мне не оставалось ничего, кроме как следовать его примеру. Мы поужинали и легли отдыхать. Костер тушить не стали и он догорал сам по себе. Но сон не шел.
– Ади… – прошептал я тихо, чтоб в случае чего не разбудить его. Но он не спал:
– Чего тебе?…
– Ты ведь женат?…
– Угу… Но об этом я знал и так, посему переспросил иначе:
– А почему женился?… Он ответил мгновенно:
– Во-первых, я ее люблю…
– А во-вторых?
– А во-вторых, тебе разве мало «во-первых»?
– А кто она?
– Ecco femima. Женщина.
– Она красива?
– Ну нельзя сказать, что она красива… Она прекрасна.
– Чем же?
– Видишь ли… Когда мы познакомились, она была на сносях. Я раньше и не подозревал, что можно быть такой красивой, будучи беременной.
– Тебе нравятся беременные?
– Не в этом дело. Обычно, когда женщина беременная, она несет плод как бремя или как награду… Или украшение. Но нести достойно… Когда я увидел ее, я подумал – это женщина. Она была женщиной до, она будет ей после родов, но когда она беременна – она в первую очередь женщина. И плод – это часть ее. ибо от мужчины тут такая малость…
– Но если она была беременна, значит… был и отец…
– Я понял твой намек, твою паузу. Да, она была замужем… Ее мужем был человек довольно лихой, не дурак, неплохой боец. В иной день ты съедал таких как он на обед – просто чтоб размять пальцы. Но по тем местам он был лих… Меж тем, он погиб бесславно – мятежники напали на пост, часть покойника бросили в ответ. Бой был ночным – утром его нашли с распанаханным горлом. Убили его, вероятно саблей, в то время, как повстанцы были вооружены в лучшем случае глефами. Короче, кто-то свой его положил по ошибке…
– А ты?…
– А я в этом рейде не участвовала. – Отрезал Ади. – Во-первых, я нелинейный боец. А во-вторых гражданская война – не моя специфика… В общем, когда она узнала о смерти мужа она пошатнулась, но устояла. Удержала и плод… Я стоял рядом и обнял ее – вроде как поддержать. Я обнял и подумал, что никогда ее не отпущу. Он замолчал что-то вспоминая. Может он отел мне еще что-то сказать, но не успел. Я задал ему новый опрос.
– А если бы он не умер?
– Умер бы. Я знал, что они не проживут вместе – так или иначе. На его руке была татуировка…
– Татуировка?… И после этого ты говоришь, что за горами живут не варвары. Ади тихонько хохотнул, но продолжил:
– Там были имена его и Луры…
– Ну и что?
– А то, что, что мою жену зовут иначе!… Трудно любить человека, который каждый день напоминает, что у него был другая.
– И что ему делать? Отрезать руку? Вывести тату?… Так шрамы останутся…
– Надо не делать такие татуировки! Последнюю фразу Ади почти крикнул и где-то вверху вспорхнула разбуженная птица.
