Джин Вулф - Воин тумана
– А я найду своих друзей? – спросил я. – Я буду исцелен?
– Этого я сказать не могу, – с важным видом ответил Пиндар. – Однако первый шаг к своему исцелению сделаешь, это точно.
Глава 18
В ХРАМЕ ВЕЛИКОЙ МАТЕРИ
Сегодня я принес жертву. Где-то в полдень Пиндар, Гилаейра, Ио беседовали в храме со жрецом, который назвался Полигомом и сказал, что он потомок Евмолпида.
– Верховного жреца всегда выбирают из членов нашего семейства, – пояснил он. – И многие мои родственники по очереди служили великой богине, надеясь всего лишь на ее улыбку. – Тут он сам широко улыбнулся. У этого жреца была внешность добродушного и доброжелательного толстяка, каких немало на службе у богов и царей, хотя пахло от него кровью (как, по-моему, и от всех жрецов). – Все мы дети Демофонта, которого богиня непременно сделала бы бессмертным, если б ей не помешали. Возможно, принадлежать к роду гераклидов более выгодно – ведь Гераклу все же было даровано бессмертие, однако нам выпала именно такая доля и приходится с ней мириться. Итак, – спросил он Пиндара, – чем я могу помочь тебе, господин мой? Насколько я понимаю, это твоя жена и дочка? А это – твой сын, которого, должно быть, ранили в бою. Поразительно красивый молодой человек – жаль, что и его кто-то поразил в голову! – Он добродушно посмеялся над собственным каламбуром. – Однако здесь отнюдь не храм целителей, здесь исцелить можно разве что душу. Впрочем, я с радостью провожу вас в святилище того бога, что исцеляет.
– Надеюсь, что пребывание именно в твоем храме, о жрец, исцелит мой недуг, – сказал я, и Пиндар стал объяснять, в каких мы все, собственно, отношениях между собой.
– Ах вот как! Значит, у вас как бы две совершенно различные цели, хоть вы и путешествовали вместе. Давайте сперва займемся тогда этой молодой женщиной, ибо, на мой взгляд, ее случай несколько проще.
– Тебе следует знать, дочь моя, – обратился он к Гилаейре, – что существует три группы людей, которые не могут быть допущены к мистериям: убийцы, маги и предсказатели. Если тебе разрешат участвовать в таинствах – или, по крайней мере, ты станешь ученицей, – а потом откроется, что ты принадлежишь к одной из трех запретных групп, то наказанием тебе будет смерть. Но не бойся. Пока что тебе даже не нужно уверять меня, что ты никого не убивала и что ты не колдунья. Просто покинь этот храм и вернись в город. И никакого наказания не последует.
– Я…
– Да, дочь моя?
– Ты ведь знаешь, наверно, что девушки любят порой погадать о будущем, для чего в полнолуние опускают в источник зеркало? И если заглянуть в это зеркало…
– То что же увидишь?
– Лицо своего будущего супруга. Лунная Дева покажет его тебе, если и сама ты тоже девственница.
Полигом рассмеялся.
– Ну, боюсь, это не для меня! У меня уже четверо детей.
– У меня обычно хорошо получалось это гадание; а может, я просто так думала сама, и я… знаешь ли… я научила кое-кого из девушек… Но сама больше этим не занимаюсь.
– Понятно. А ты что же, вместо них смотрела в зеркало или просто показывала, как это делается?
– Просто показывала. Вместо кого-то это сделать нельзя. Каждый должен все для себя сделать сам.
– А они платили тебе за такую помощь?
Гилаейра покачала головой.
– В таком случае ты, разумеется, никакая не колдунья и не предсказательница, дочь моя. Могу ли я предположить, что ты также не убийца? Надеюсь, что да, а значит, вскоре ты сможешь принять участие в церемонии посвящения. Это случится… – он помедлил, загибая пальцы, – всего через пять дней, вечером. Ты живешь в Афинах?
– Да, у своей подруги.
– Ну так тебе лучше всего у нее пока и остаться. Здесь есть хорошие гостиницы, да только они слишком дороги, насколько я знаю. А на пятый день приходи прямо в храм. На закате мы все собираемся у стелы.
Гилаейра нервно кашлянула – точно квакнула маленькая лягушка.
– Я сказала, что живу в Афинах, святейший. Но родом я не из Афин.
Политом снова рассмеялся.
– Ты родом из Беотии, дочь моя! И все вы оттуда родом, за исключением вашего молодого друга. А вот откуда он, я и представить себе не могу.
Разве ты сама, дитя мое, не слышишь, что здесь, в Аттике, мы говорим совсем по-другому? Мы, например, не удваиваем "р" в словах "рыба" или "верблюд" и не рычим, как это делаете вы.
– Но это ведь не значит, что меня не примут, правда?
– Я же сказал, что к участию в мистериях не допускаются всего три особые группы людей. Правда, есть и четвертая – те, кто плохо понимает нашу речь и не способен разобраться в тонкостях сложного ритуала. Но даже и этих людей исключают из числа мистов[93] по сугубо практическим соображениям. Если варвар отлично понимает наш язык и говорит на нем – милости просим!
– Мне, наверное, нужно будет принести какой-нибудь дар богине, когда я снова приду сюда через пять дней?
Жрец покачал головой:
– Это необязательно, хотя многие именно так и поступают. Ты ведь небогата, верно?
– Увы, да.
– В таком случае я посоветую тебе вот что: принеси жертву, но небольшую. Одну драхму, например, или даже один обол, если большего позволить себе не можешь. И тебе будет что опустить в кратер, чтобы не испытывать смущения.
– Можно мне задать еще один вопрос?
– Хоть сто, дочь моя, если все они столь же разумны, как и те, что ты задавала прежде.
– У нас в городе такого правила нет, но здесь, мне сказали, женщине не пристало выходить из дому без провожатых. Не обидит ли меня кто по дороге сюда? Вряд ли через пять дней Пиндар все еще будет здесь, а Каллеос, скорее всего, не захочет, чтобы Латро провожал меня.
Политом улыбнулся.
– По дороге сюда ты будешь далеко не одна, девочка! Подумай, ведь все, кому предстоит пройти посвящение в этом году, тоже пойдут по Священной дороге одновременно с тобою. Никто тебя там не обидит, обещаю. Да и лучники не станут останавливать тебя и спрашивать, почему ты идешь одна.
Ну а если что-то тебя испугает или встревожит, просто обратись за помощью к любому достойному мужчине.
– Благодарю тебя! – сказала Гилаейра. – От всей души благодарю тебя, служитель богини.
– А теперь, молодой человек, займемся тобой. Ты ведь не кандидат в неофиты?
– Ему просто необходимо было предстать перед Великой богиней, – пояснил Пиндар.
– Все равно, лучше быть свободным от греха перед нею. Полагаю, он не кудесник и не предсказатель? А чья-либо кровь на нем есть?
– Он ничего не помнит, я ведь уже говорил.
– Однажды, по-моему, я убил трех рабов, – сказал я. – В моем дневнике это, правда, не записано, но ты, Пиндар, сам рассказывал мне, и о твоем рассказе я прочитал сегодня утром, пока вы с Гилаейрой еще спали.
