Марина Казанцева - Красный Кристалл
Он поднял глаза и увидел, что больная уже сидит. Девушка протянула руку и взяла из рук Ксиндары собранные им растения. Она рассмотрела их и выбрала некоторые. Растерев в пальцах листья мяты, подорожника и берёзы, она дунула на них и стала обносить себя по рукам, шее и плечам, едва касаясь кожи. Душевная сила девушки-эльфа была очевидна: она не морщилась и не стонала от глубоких ран, которые обнаружились под её лохмотьями — ноги Пипихи носили следы пыток.
— Почему ты им позволила, Пипиха? — с болью спросил Лён, в ужасе увидев глубокие раны на щиколотках — от оков, и следы прижиганий на голенях. — Почему не обернулась птицей и не улетела? Почему не послала на них забвение?
— Они не виноваты, — пробормотала девушка. — Они не понимают.
— Это не причина, чтобы терпеть такое, — мягко заметил Лавар. — Мой друг верно говорит: если вы обладаете магией, то следовало воспользоваться ею.
Она оторвалась от своего занятия и посмотрела на Лавара, чуть улыбнувшись.
— А если бы мы не успели? — с укоризной спросил Лён.
— Я бы умерла, — равнодушно ответила девушка.
— Опять?! — едва сдержался он. — Что у тебя за манера такая — вечно искать себе проблем? Мало мутузники тебя подобрали у дороги, когда ты умирала, теперь ты решила принять мученичество на костре?!
Она вздрогнула и посмотрела на Лёна долгим взглядом — так, что он пожалел о вырвавшихся словах. Эльфийка много настрадалась, причём, непонятно почему. Теперь же он напомнил ей то, что больно ранило девушку.
— Что за мутузники? — спросил Ксиндара.
— Долгая история, — вздохнул Лён. — Потом как-нибудь расскажу. А пока принеси воды, мой друг.
Когда Лавар принёс во фляжке воды от ручья, протекающего неподалёку от заброшенной хижины, чей звонкий говорок всё время был слышен через распахнутую дверь, Лён прикоснулся пальцами к сосуду и произнёс про себя нужное слово. Требовалось крепкое красное вино, чтобы поддержать силы девушки.
— Глотни, пожалуйста, — ласково попросил он, жалея о недавней вспышке. — Здесь вино.
— Ты превращаешь воду в вино?! — изумился Ксиндара. — А раньше что не говорил? Да что же я — ведь ты способен и не на такие штуки. Девушка, вы в безопасности, пока путешествуете с нашим дивоярцем.
Пипиха взяла фляжку и отпила глоток.
— Да, это ты умеешь, — сказала она Лёну.
— Конечно, разве ты забыла?
— Нет, не забыла, — ответила она, глотнув ещё раз и возвращая фляжку её хозяину.
Лавар Ксиндара блестящими глазами смотрел на эльфийку, не решаясь спросить, в самом ли деле она принадлежит к этому исчезнувшему племени.
Таинственная история Пипихи очень занимала Лёна — теперь-то он постарается узнать, что именно скрывает девушка-эльф. Определённо, их пути сходятся не в первый раз, и это не случайно — словно в этом была рука судьбы. Как много раз он вспоминал те дни, что был рядом с ней, но так и не спросил ничего! Может быть, принцесса-эльф нарочно навела на него забвение? Теперь же его сердце учащённо колотилось — в образе принцессы-эльфа к нему пришла тайна, в которую он хотел проникнуть.
— Отдохни пока, — сказал он девушке и вышел, оставив с ней Лавара.
— Гранитэль, что ты скажешь об этом? — спросил он Перстень. — Пипиха не осталась в кристалле? Или эльфы способны преодолевать его узы?
— Ничего не знаю об этом, — удивлённо ответила принцесса. — Я полагала, что Пипиха собиралась упокоиться на вершине Наганатчимы, чтобы не попасть в алчные людские руки. Ты не мог бы как-нибудь позволить мне с ней поговорить, но так, чтобы Лавар не видел этого? Не стоит ему знать о Перстне Исполнения Желаний.
— Сделай ей одежду, — попросил Лён.
— Думаешь, она останется с тобой? — лукаво усмехнулась принцесса, но на траве тут же появилось из ниоткуда прекрасное платье, достойное сказочной принцессы, и обувь, достойная её же.
Когда Лён вошёл в избушку, то обнаружил, что раны на теле Пипихи заживали с поразительной быстротой, и в этом, как справедливо полагал он, повинны не столько листья, хоть бы и с эльфийским наговором, а молчаливая помощь Перстня. Пипиха уже чувствовала себя почти хорошо, хотя и была ещё довольно бледна. Увидев платье, она слегка пришла в замешательство.
— Хорошее платье, — сказала девушка. — Спасибо. Я не знала, что ты умеешь делать одежду. Раньше у тебя плохо получалось.
— Кое-чему научился, — соврал он, не моргнув глазом.
Мужчины вышли, оставив девушку одну, чтобы она могла сбросить грязные лохмотья и переодеться.
— Давно ты с ней знаком? — спросил Ксиндара. — Эльфы живут в Дивояре?
— Я не был в Дивояре, — напомнил Лён. — Знакомы мы по совсем недавнему приключению — потом расскажу. Её надо накормить и поискать более приличное убежище.
— Так поставь палатку, — предложил Ксиндара. — Чего же сразу не поставил, а затащил её в этот курятник?
Лён спохватился, что его попутчик не знает, что палатку и одежду сделал вовсе не он — надо помнить, где врёшь!
Пипиха вышла из домушки, одетая в новое платье, отчего под солнечным светом особенно стала заметна грязь на её лице и сильная бледность. Только глаза её не щурились в ярких лучах, как это произошло бы с обыкновенным человеком — она смотрела широко открытыми глазами, отчего яркая изумрудная зелень их засияла, как драгоценный камень. Чем больше смотришь на эльфийку, тем более необыкновенной она кажется.
— Я пойду к ручью, — сказала она. — Хочу умыться и привести себя в порядок.
— Тебе нужно причесаться? — едва очнувшись от наваждения, спросил Лён. Он достал из сумки костяной гребешок.
Девушка внимательно глянула на вещь и отодвинула её от себя со словами:
— Этим не причёсываются — оно совсем для другого нужно.
С этими словами она ушла в тень деревьев, а Лён остался стоять в изумлении. Не скажет ли она ему назначение эльфийских вещиц? Она же явно узнала эту штуку!
— Да, уж ты, пожалуйста, спрячь эту штучку, — пробормотал Ксиндара, отводя глаза.
— А что такое? — удивился Лён.
— А то, что я уже пытался тронуть твои вещи, — признался товарищ. — Ещё в тот день, когда мы встретились — тогда я понял, что твои вещи опасны для здоровья.
— Но я же наложил на сумку заклятие! Ты не мог её коснуться и не оставить след!
— Ну, значит, мог, — пожал плечами спутник.
До вечера ещё было далеко, и день был в самом разгаре, но трое путников не собирались никуда идти — они расположились в лесу со всем удобством, которое давал им Перстень. На этот раз Гранитэль не стала сооружать палатку, а поставила навес, под которым на траву лёг ковёр, а на нём образовался низкий столик и три больших подушки, на которых можно было сидеть, или лежать, опершись спиной на плотный валик. Похоже, на этот раз Гранитэль стремилась угодить не Лавару, а Пипихе. Все трое приняли участие в обильном застолье. Лавар по-прежнему думал, что это сделал дивоярец, а Лён по-прежнему позволял ему так думать.
