Кристофер Раули - Драконы войны. Книга 2
Было невозможно узнать, действительно ли Гонго живет там внизу, ниже королевства гномов, глубже, чем пожиратели. Релкин чувствовал себя не в своей тарелке. По сравнению с Великой Матерью старый Гонго внезапно показался ему странным варваром. Как могло что-то, похожее на старого Гонго, вообще жить под землей?
«Мать пребудет во всех нас ныне, присно и во веки веков», – промелькнули слова литании{10} в его голове.
Релкин подумал о старом Каймо, своем любимом боге. Вмешивался ли Каймо в битву? Кажется, нет. Это была на редкость тяжелая драка и очень длинная, под конец они перешли в наступление и обратили бесов в бегство. Они сделали все сами. Старый Каймо тут ни при чем. Во всяком случае, если он и сделал что-то, то при этом позволил бессмысленно погибнуть множеству людей. Релкин видел, как рыли могилы – их были сотни. Если Каймо отвечал за своих поклонников, то почему же он позволил убить старину Распа или, скажем, Брайона.
Все это казалось Релкину бессмысленным. Он был зол на бога и на самого себя за то, что упрямо цеплялся за эти древние верования.
Мальчик позаимствовал тележку, чтобы отвезти щит и шлем к кузнецу, а когда его вещи выложили в ряд для осмотра, взял свой арбалет и отправился на пустошь поохотиться и немного побыть одному. Он шел медленно, чувствуя слабость в ногах и общее недомогание. На пустоши он увидел кроликов, но, к несчастью, они тоже увидели охотника и тотчас же разбежались по своим норам, как только он приблизился к ним на расстояние выстрела.
На вершине холма, заросшего вереском, Релкин нашел место, откуда мог видеть полукруг из десяти кроличьих нор. Он спрятался в вереске и стал ждать.
Кролики были очень осторожны, но и голодны, и спустя некоторое время они стали нервно выглядывать наружу. Несколько раз высунувшись и снова спрятавшись, один кролик все-таки вылез и принялся щипать траву внизу у песчаной отмели. Постепенно зверек приблизился к месту засады. Релкин ждал. Ему не хотелось промахнуться. Раненый кролик мог спрятаться в свою нору и умереть под землей.
Наконец кролик сделал еще один прыжок в сторону засады. Парень прицелился и хотел было спустить тетиву, когда кролик внезапно дернулся, завизжал и умер, пригвожденный к земле чьей-то стрелой.
Неподалеку из зарослей вереска поднялся горец в кожаной одежде и обуви, он подобрал тушку и вытащил стрелу.
Релкин, возмущенный и злой, встал, готовый выругать горца, когда понял, что это была Эйлса, дочь Ранара.
– О, во имя древних пророков, – в удивлении воскликнула девушка, – ты напугал меня! – затем она заметила арбалет в его руках. – Ты что, тоже целился в него?
Его неудовольствие внезапно улетучилось:
– А, такой уж это выдался день, я полагаю. Мы израсходовали всю свою удачу вчера.
– Мы добились великой победы. Отчего же так плохо на душе, Релкин?
И она думала о том же. Он мрачно улыбнулся про себя. Эйлса была готова к сражениям. Просто ей никогда не приходилось видеть так много смертей.
– Всегда печально, когда теряешь сразу многих. Все вдруг становится бессмысленным. Если люди погибают, кому важно, кто выиграл сражение? Но вскоре это чувство уходит, и ты вспоминаешь, что защитил невинных людей, которых враг обрек бы на вынашивание бесов. И ты вспоминаешь все, что ты слышал о врагах, и понимаешь, что должен бороться, даже если это унесет жизнь кого-то из твоих друзей. И даже твою собственную.
Она немного помолчала.
– Наверно, ты прав, Релкин. Меня огорчают потери, но одновременно я испытываю громадное удовлетворение от того, что мы разгромили этих ужасных бесов и проклятых троллей.
– И не только троллей и бесов, – с гневом сказал Релкин. – Там было много людей, сражавшихся на стороне врага. Капитан Идс и его солдаты захватили в плен нескольких наемников. Их всех допросят. А потом повесят.
В глазах Эйлсы промелькнуло пламя:
– Я бы сожгла их на костре.
Релкин кивнул. Наконец-то Эйлса стала прежней.
– Никто не любит тех, кто сражается на стороне врага. Но повесить – это лучше. Так обычно поступают в легионе.
Она фыркнула:
– В клане Ваттель принято казнить только настоящих убийц. Но мы их не вешаем. В Зеленом замке они становятся на колени, кладут свою голову на чурбан, и палач отрубает им топором головы.
На Релкина вновь нахлынуло воспоминание о старом Гонго. Эти ребята из Ваттеля сохранили многое от старых времен, из времен Золотого Вероната. Впрочем, это слышно даже по их речи.
– Тебе нужен кролик? – внезапно спросила Эйлса. – Может быть, мы попытаемся убить еще одного?
Релкин посмотрел на темные входы в норы на песчаной отмели:
– Нет, не надо. На ужин у нас будет мясо. Я видел, что ваши люди привели нам несколько быков из своих стад.
– Да, – с гордостью подтвердила она, – мой отец приказал устроить вечером пир. Мне нужен был кролик, чтобы приготовить пирог для отца. Ему нравится хороший пирог с кроличьим мясом. На пиру мы будем иметь честь принять тебя, если ты согласишься прийти.
Релкин был поражен, он не привык к подобным приглашениям:
– Это честь для меня, конечно – быть приглашенным к твоему костру. Но ты уверена, что другие воспримут это правильно? Например, твой отец. Я только драконир. Разве он не предпочтет лейтенантов из хороших семей, владеющих землей в Аубинасе? Они наверняка будут искать твоей руки, Эйлса, дочь Ранара?
Она рассмеялась:
– Какое мне дело до лейтенантов. И в особенности, какое мне дело до лейтенанта Аптено со всеми его землями в Аубинасе. Мой отец – мудрый человек, Релкин, и он будет счастлив принять такого храброго воина, как ты.
Они вместе прошли по вереску и спустились в сухой овраг с крутыми склонами. По дороге они обсуждали волновавшие их темы и делились планами, как они будут жить, когда станут «свободными». Для Релкина свобода была весьма осязаемым понятием, свобода придет к нему через семь лет. Для Эйлсы она была более туманной и трудно воображаемой, хотя и желанной.
Овраг привел молодых людей в круглую впадину, в центре которой темнел пруд, поросший сорняками и дававший пристанище целому выводку разговорчивых лягушек. На противоположной стороне пруда они заметили кроликов, но даже не попытались перебраться туда, потому что им больше нравилось сидеть на бугорке, жевать травяные стебельки и болтать.
Эйлса, дочь Ранара, с удовольствием разговаривала с юным драконопасом. Она чувствовала, что их не разделяют никакие барьеры. И кроме того, она была заинтригована его упоминанием о «судьбе».
– Ты оказался прав, Релкин. Ты сказал, что мы выживем, и вот мы сидим здесь. А теперь ты отправишься в Арнейс и найдешь свою судьбу.
