Лайан Герн - Сияние луны
– Такой прекрасной я еще ее не видел, – отметил господин Фудзивара. – Заметь, как страдания улучшили овал лица, придали глазам более чувственное выражение, а рту женственность. Надо запечатлеть это мгновение надолго.
Мамору молча поклонился. После паузы Фудзивара велел:
– Оставь нас одних.
Когда молодой человек вышел, он взял сундучок и поднялся на ноги.
– Идем, – сказал он Каэдэ.
Девушка последовала за ним, словно во сне. Некий незримый слуга отодвинул ширму в конце комнаты, и они ступили в спальню. Там была разостлана постель с шелковыми простынями и деревянными подушками. В воздухе стоял насыщенный аромат. Ширмы задвинулись, и новобрачные остались наедине.
– Нет надобности понапрасну тревожиться, – сказал Фудзивара. – Или я составил о тебе неправильное представление, и ты только огорчишься, если ничего не произойдет?
Впервые Каэдэ почувствовала презрение к себе. Он заметил очевидное, разглядел ее вожделение. Девушку бросило в жар.
– Садись, – велел господин.
Она пала на пол, не поднимая глаз. Фудзивара тоже опустился, поставив перед ней сундучок.
– Мы должны провести вместе некоторое время. Это чистая формальность.
Каэдэ не знала, что ответить.
– Поговори со мной, – повелел он. – Расскажи мне что-нибудь интересное или забавное.
Такая задача казалась невыполнимой. Наконец она произнесла:
– Могу я задать вопрос господину Фудзиваре?
– Пожалуйста.
– Что мне здесь делать? Как проводить время?
– Занимайся тем, что обычно делают женщины. Риэко покажет тебе.
– Можно ли мне продолжить учебу?
– Я считаю ошибкой обучать девушку. Это отнюдь не благотворно повлияло на твой характер. Можешь почитать немного: советую Кун-Фуцзы.
Ветер подул сильней. Сотрясались балки, скрипела крыша.
– Могу я повидаться с моими сестрами?
– Когда господин Араи завершит поход против клана Отори, мы, возможно, съездим в Инуяму. Примерно через год.
– Могу ли я писать им письма? – продолжила Каэдэ, злясь, что приходится просить позволения на столь естественные вещи.
– Да, только показывай их сначала Оно Риэко.
Огоньки свечей заколыхались от сквозняка, снаружи ветер стонал человеческим голосом. Каэдэ вспомнила служанок, с которыми ночевала в замке Ногучи. Во время сильных гроз они не могли заснуть от ветра и еще больше пугали друг друга историями о призраках. Теперь она будто снова слышала стоны духов в многоголосых завываниях ветра. Девушки рассказывали о юных девах, которые погибали за любовь, которых бросали возлюбленные, предавали мужья, убивали хозяева. Рассерженные ревнивые души кричали из мира теней, требуя справедливости. Каэдэ задрожала.
– Замерзла?
– Нет, я подумала о призраках. Меня словно кто-то коснулся. Ветер усилился. Это тайфун?
– Видимо, да, – ответил Фудзивара.
«Такео, где же ты? – волновалась Каэдэ. – Попал ли под дождь и ветер? Думаешь ли обо мне? Не твой ли дух заставляет меня содрогаться?»
Господин наблюдал за ней.
– Что меня восхищает в тебе, так это бесстрашие. Ты не боишься ни землетрясения, ни тайфуна. Большинство женщин приходит в панику от таких вещей. Конечно, в них больше естества, чем в тебе, твое мужество зашло слишком далеко. Тебя нужно избавить от него.
«Фудзивара не должен знать, как я боюсь смерти близких, – подумала Каэдэ. – Прежде всего Такео, а также Аи и Ханы. Пусть считает, будто мне все равно».
Он наклонился вперед и протянул белую руку с длинными пальцами, указав на сундучок.
– Я принес тебе свадебный подарок. – Он поднял крышку и достал нечто, завернутое в шелк. – Вряд ли тебе доводились видеть столь любопытные вещицы. Некоторые дошли до нас из глубокой древности. Я собираю их многие годы.
Фудзивара положил сверток на пол.
– Посмотришь, когда я уйду.
Каэдэ настороженно оглядела формы под шелком. Судя по тону, господин пытался получить удовольствие, жестоко дразня ее. Там могло быть что угодно: статуэтка или флакончик духов.
Она подняла глаза и увидела его легкую улыбку. У нее не было иного оружия против него, помимо красоты и смелости. Каэдэ смотрела словно сквозь него, безмятежная и недвижная. Она не слышала, как уходил господин, – он словно исчез под сильным дождем.
Девушка осталась одна, Риэко и служанки ждали в соседней комнате. Взгляд упал на подарок в темно-малиновом шелке, она подняла его и развернула.
Это был возбужденный фаллос, вырезанный из красноватого бархатного дерева, вероятно вишни, Совершенство в деталях. Каэдэ почувствовала отвращение и сразу же – интерес, как и рассчитывал господин Фудзивара. Он никогда не коснется ее тела, не станет спать с ней, хотя заметил, как в ней пробудилось желание, и выразил презрение своим извращенным подарком.
Из глаз полились слезы. Каэдэ завернула подарок и положила в сундучок. Затем легла на циновку свадебной почивальни и неслышно заплакала по мужчине, которого любила и желала.
7
– Как же я боялся, что придется сообщить Каэдэ о твоем исчезновении, – сказал Макото, когда в темноте мы пробирались к храму. – Боялся больше любой битвы.
– А у меня был страх, что ты бросишь меня, – ответил я.
– Я-то надеялся, ты лучшего мнения обо мне! Несмотря на долг оповестить госпожу Отори, я бы оставил на берегу Йоро с лошадьми и едой и вернулся обратно сразу же после разговора с ней. – Макото тихо добавил: – Я бы никогда не оставил тебя, Такео. Знай это.
Мне стало стыдно за свои сомнения, и я замолчал. Он крикнул людям на карауле и получил ответ.
– Никто не спит? – удивился я, потому что обычно мы стояли на страже по очереди.
– Нам не спалось. Ночь такая безветренная и жаркая. Ничто не предвещало грозы, задержавшей вас. Последние пару дней казалось, будто за нами кто-то следит. Вчера Йоро пошел собирать дикий ямс в лесу и заметил за деревьями человека. Должно быть, разбойники, о которых говорили рыбаки, прослышали про нас.
Ступая по заросшей тропе, мы шумели, как стадо быков. Если за нами шпионят, им уже известно о моем возвращении.
– Возможно, они боятся, что мы отберем у них власть, – предположил я. – Уничтожим их, когда вернемся большим отрядом, вшестером их не взять. Отправимся с первым лучом солнца, будем надеяться, они не устроят нам засаду на дороге.
Было сложно определить, который час и сколько осталось до рассвета. Старое здание храма полнилось странными звуками – скрипом дерева, шелестом соломы. По ночам в лесу ухали совы, а один раз послышалось, как кто-то осторожно ступает на мягких лапах – дикая собака или волк. Я пытался заснуть, но из головы не шли те, кто желал моей смерти. Вполне вероятно, что нас выследили, тем более после такой задержки. Рыбаки могли проболтаться о моем плавании на Ошиму, а шпионы Племени разбросаны повсюду. И дело не только в вынесенном мне смертельном приговоре – многие теперь захотят совершить кровную месть за родственников.
