Кирилл Манаков - Эдем 21
Автоматная очередь — медленно и басовито — прорвалась через завесу тишины, и на спине одетого в светлый пиджак Швеца появились, одна за другой, темные точки, он споткнулся и уткнулся головой в подоконник.
Сергей со странным спокойствием смотрел на направленное на него черное дуло автомата, губы приближающегося бойца двигались в беззвучном крике. Он что, обращается к нему?
За спиной спецназовца вырос еще один, похожий на первого как брат-близнец. И державший Сергея под прицелом боец медленно осел на землю.
Сергей удивлено оглянулся на Ганю, словно желая поинтересоваться у него, что происходит. Последнее, что осталось в его памяти — это Ганин кулак, летящий прямо в лицо.
ЧАСТЬ 2
ЭДЕМ
I
Ласковый ветерок нежно гладит лицо. Мягкое солнце теплым дыханием согревает уставшее тело. Хорошо… Нет сил открыть глаза. А зачем? Зачем прерывать эту волну блаженства?
— Терг!
Бог ты мой, что за противный голос!
— Терг! Ты помесь барана и скорпионихи! Ты куда поворачиваешь! Ты, тупой урод и сын урода! Не видишь, какую руку я поднял! Еще раз повернешь не туда, весь десяток будет вылизывать задницы обозным верблюдам! Сми-и-и-рна! Ша-агом ма- арш! Нале-е-во! Терг! Тупой дебил!
Сергей поморщился и открыл глаза.
Он лежал на траве и смотрел в небо. Черт возьми, что это что, сон? На улице — зима. По крайней мере, только что была зима… Или мы на Юге? Прилетели отдохнуть и вчера немного перебрали. Черт, как гудит голова. Сергей дотронулся до головы и отдернул руку — болезненный узел был здорово похож на наливающийся синяк. И что подрались? С кем?
Память услужливо выдала картинки врывающихся в кабинет директора спецназовцев. Дьявол, ничего не понимаю.
Сергей приподнялся на локтях и огляделся. Он лежал на зеленой лужайке возле небольшого озера, дышащего прохладой. Зато солнце, стоящее в зените, если не обжигало, то уж точно припекало. Солнце совсем не мартовское… Но солнце — это ладно. Можно предположить срочный перелет куда-нибудь в район экватора. А вот как, скажите, объяснить наличие нескольких десятков живописных оборванцев, совершающих строевые построения на утрамбованной каменистой поляне? Да еще под рык явно командных голосов, крайне нелицеприятно отзывающихся о генеалогии марширующих. А если прибавить, что все это происходит на фоне покрытых шкурами строений, похожих то ли на индейский вигвам, то ли на монгольскую юрту… Картина получается впечатляющая. Сергей тихо застонал и без сил рухнул в траву.
Он прекрасно понимал вопли командиров. Включая очень специфический сленг. Это его и оглушило — язык был не русский. И не английский, которым Сергей владел в совершенстве, и не французский, на котором мог свободно объясняться. Звуки характерны для русского произношения, только с более протяжными гласными. И он понимал все! И не как язык знакомый, но иностранный, а именно родной.
— Очнулся? — перед ним стоял Ганя с обычной своей улыбкой. А вот костюм от Корнелли он сменил на широкие брюки из грубой ткани и короткую кожаную безрукавку на завязках, на ногах — что-то вроде мягких мокасин. Исчезли очки в тонкой золотой оправе и часы на темном ремешке, которые он, трепетно относящийся к сложной механике, приобрел с первой зарплаты. Ганя протянул Сергею руку, помогая подняться.
Приведенный могучим рывком в вертикальное положение, Сергей на секунду закрыл глаза, справляясь с приступом головокружения.
— Прости, немного не рассчитал, — Ганя осторожно похлопал его по плечу, и Сергей вспомнил образ его стремительно приближающегося кулака.
Он стоял, опираясь на Ганино плечо. Огляделся:
— Ганя, дорогой, а если ты еще раз мне съездишь по морде, мы вернемся, да?
Ганя захохотал, и ему вторил стоящий в двух шагах за ним человек в черном костюме — вылитый спецназовец из кошмара — или яви — только без зеркального шлема, наколенников и налокотников. И с лицом добродушным и веселым.
— Нет, милый друг, — отсмеявшись, сообщил Ганя, — плюхой в рыло тут не отделаешься, — он посмотрел на Сергея и снова закатился, — нет, ну ты только посмотри на себя.
Сергей осмотрелся. Он стоял в одних брюках, прочие детали его строгого костюма напрочь отсутствовали. Поскольку отсутствовал также и ремень, брюки висели низко на бедрах. Со стороны наверняка вид комичный.
Пришлось еще раз закрыть глаза и энергично помотать головой, безо всякой, впрочем, надежды, что мираж рассеется и вернется на свое место столь любимая московская зима. Слишком реально все происходящее, чтобы быть просто плодом больного воображения.
— К сожалению, это не сон, — сочувственно сообщил Ганя.
И вдруг Сергей почувствовал, что где-то в глубине начинает закипать злость.
— Не гони. Что происходит?
Ганя посмотрел на него с уважением и обратился к своему спутнику:
— Я же говорил, что у него уникально стабильное сознание. Никакого эмоционального шока, сразу же приступает к анализу ситуации.
Тот кивнул головой:
— Вы правы, Учитель.
— Ребята, я вам не мешаю? — сварливо прервал их Сергей, чувствующий себя жутко неудобно в спадающих брюках, которые приходилось поддерживать двумя руками.
— Извини, — заторопился Ганя, — познакомься, — это Сабир, — незнакомец коротко поклонился и протянул руку.
Сергей пожал:
— Очень приятно, Сергей, — пробормотал он.
— Сабир, — продолжал Ганя, — будь добр, просвети нашего друга по поводу дел наших скорбных. И… попроси своих ребятишек организовать что-нибудь местного фасона. Да и не забудь покормить гостя.
При мысли о еде Сергея начало мутить.
— Ничего, ничего, — добродушно сказал Ганя, — по своему опыту знаю, сейчас проголодаешься как волк.
И это было чистой правдой.
Спустя полчаса Сергей сидел у костра и хлебал из глиняной миски густое ароматное варево из рыбы, тушеной с кореньями, заедая лепешкой, по вкусу напоминающей кукурузную. Ему выдали одежду, вроде той, что была на самом Гане — местная мода была не слишком разнообразной, и напоили местным чаем — горько-кислым, слегка вяжущим отваром. Напиток явно обладал сильными тонизирующими свойствами, туман в голове начал рассеиваться и мысли приходить в порядок. Действительно, он почувствовал волчий голод, и вот уже приканчивает вторую порцию.
Напротив него сидел невозмутимый Сабир. С виду мягкий и добродушный, но скорость, с которой окружающие бросались исполнять не только приказы, но и брошенные мимоходом пожелания, говорила об очень серьезном положении в местной иерархии. Окружающие… На них стоило остановиться отдельно. Звероватого вида люди — или не люди — невысокие, плотные и широкоплечие, с характерной формой носа и толстыми губами, густые жесткие волосы, и кожей, словно выдубленной и высушенной на солнце. А на плечах и затылке — наросты, которые Сергей сначала принял за какие-то опухоли, но присмотревшись, понял, что это именно наросты, костяные или хитиновые. Общую картину дополняла одежда, сшитая из обрезков грубо обработанных шкур животных. Впрочем, по поведению они никак не походили на дикарей, команды Сабира исполнялись быстро, но с достоинством, а упражнения на плацу здорово походили на муштру новобранцев сержантами. Однако вид был столь необычен, что Сергей, с энтузиазмом работавший вырезанной из дерева ложкой, то и дело скашивал в их сторону глаза.
