Олег Угрюмов - Все демоны: Пандемониум
— Какой пирамиды? — нечеловечески кротко поинтересовался оборотень.
— Что-то, милорд, я вас не припоминаю. — Мардамон наморщил лоб. — Но ваш интерес сразу выдает в вас личность образованную и прогрессивную, разбирающуюся в тонких нюансах жертвоприношений.
— Не то чтобы досконально, — смущенно сказал Гуго ди Гампакорта.
— У меня есть проект. Строительство займет совсем немного времени; и денег нужно самую малость — я рассчитываю, что люди станут трудиться бесплатно, из чистого энтузиазма. Должны же они понять, что без пирамиды нам никуда! Представьте меня в новой мантии — тут оторочка, здесь две-три сборки и рукава-буфф, — сбрасывающим жертву с вершины вниз, к подножию. Экстаз?
— Весело вы тут живете, — обернулся Гуго к вампиру. — А отчего, милейший…
— Мардамон, к услугам вашей милости, особенно если вы пожелаете принести кровавую жертву.
— …милейший Мардамон, вас привлек именно человек во дворе?
— Ну, не только он, — протянул жрец. — Мне просто не разрешают ничего. Это от неучености. А тот, во дворе, совершенно уникальный тип. Я давно не испытывал таких неприятных ощущений, глядя на одержимого. Редкая жертва, угодна любым богам. И потом, — жрец изумленно пожал плечами, — неужели всем вам не будет спокойнее, если его как следует завалить камнями?
* * *«Не знаю, как я стал оборотнем. Долгое время я пытался установить истину, но могу только догадываться. Вероятно, это произошло тогда, когда Галеас Генсен и его проклятое королевство пришли в мое отечество — прекрасную, цветущую, богатую, великую Канорру, которую многие ныне считают красивой легендой.
Мой отец был последним законным владыкой Каноррского княжества, моя мать — последней из амарифского рода колдунов-тафтагов. Мою сестру еще при рождении сосватали за жанивашского наследного принца.
Впрочем, я был еще дитя и многого не помню.
Знаю только, что ушел на битву отец, обняв на прощание мать и нас с сестрой. Мне врезался в память его шлем, украшенный высоким черным султаном. А вот лицо стерлось, исчезло навсегда. И еще многие годы мне казалось, что этим я предал его.
Затем на мрачных, извилистых, клубящихся туманом улицах мы с сестрой потеряли матушку.
Над нами летали крылатые тени, под нами изгибалась и вздыбливалась земля, переставшая быть твердой. Мы бегали между странных домов, из которых смотрели на нас алчные твари. Вероятно, мы пытались спрятаться, когда передо мной вырос человек, закутанный в черный плащ с капюшоном. Он держал длинный серебристый меч с мерцающей алой надписью. Я бросился к нему, ибо думал, что это один из защитников Канорры, а он протянул высохшую руку с когтями как у хищной птицы и потрепал меня по голове…
А потом я открыл глаза и увидел над собой огромный белый круглый диск луны. И понял, что вою на нее…
Потянулись однообразные века. Кто-то охотился на нас, на кого-то охотились мы. И с каждым днем, отыгранным у смерти, с каждой удачной охотой, с каждой победой я становился сильнее. Вскоре слава моя гремела не только в Канорре, ставшей обителью демонов, оборотней и призраков, но и в обитаемом мире. Если вначале я думал только о том, чтобы выжить самому и спасти сестру, то спустя несколько столетий я бы сильно удивился, если бы кто-то осмелился противиться моей воле. Смертельное благословение Генсена отняло у меня людскую душу, но принесло небывалое могущество. Соперники у меня еще были, но их число стремительно сокращалось. А однажды в мою вотчину занесло юного, веселого, яростного и невероятно сильного вампира по имени Альба Мадарьяга.
Как я утверждал свою власть в Канорре, так он постепенно становился полноправным хозяином Жаниваша. Мы не могли не вызвать друг друга на поединок. Не смогли друг друга одолеть. И конечно, не могли не подружиться.
Получив от Мадарьяги с его кровью и ядом силу и способности вампира, я сделался непобедимым и вскоре стал некоронованным королем каноррских оборотней. По сей день никто не оспаривает мою власть.
То были лучшие годы. Уже пришла мудрость, переполняла сила, и еще не настигло горе. Я делал все что мог, чтобы моя сестра была счастлива. Поверьте мне, я многое мог. Но она, глупая моя девочка, влюбилась в человека.
Откуда он взялся на нашу голову — этот нелепый странствующий рыцарь, бастард великого короля?
Странная штука — судьба. Много десятилетий спустя я увидел портрет Ройгенона, повелителя Тифантии, и он напомнил мне одну знатную даму, которая пленила мое сердце задолго до его рождения. Не смешно ли, что я крутил шашни с бабкой тифантийского владыки и явился косвенной причиной появления на свет Рибы да Таванеля — незаконнорожденного принца, в чьих жилах текла отравленная кровь каноррских князей?
Думаю, он искал нас. Пусть неосознанно, подспудно, он чувствовал эту черную кровь в своих жилах. А она сильна. Она сильнее любой людской. На мизерную долю — оборотень, на крохотную — вампир, на ничтожную — тварь Бэхитехвальда, — он уже не мог быть человеком. Это должно быть предельно понятно кассарийскому некроманту и потомку демонов. Не так ли, ваше высочество? Вижу, что так, можете ничего не говорить.
А еще, думается мне, никто не измерил силу людской крови. Ибо тварь, оборотень и вампир Риба да Таванель не мог не оставаться человеком. Он был добр, нежен, влюблен. Он совершал чудесные глупости, он не боялся казаться смешным. Он умел сострадать, плакать и смеяться. Неудивительно, что моя сестра бросилась в эту любовь, как в морскую бездну, — без надежды на возвращение.
Многое случилось с тех пор. Но и по сей день я благодарен тифантийскому бастарду за то, что он подарил Лоредане счастье, которое не смог бы дать ни я, ни любой другой из наших сородичей. Я и по сей день не могу простить ему, что он отнял у меня любимую сестру, лишил ее имени и будущего. И я до сих пор не знаю, чего же во мне больше — ненависти или благодарности.
А их сын — Уэрт Орельен да Таванель — вырос точной копией Лореданы. И всю силу привязанности, на которую я способен, я перенес на него. Я наблюдал за ним, но не смел показаться ему на глаза. Я не знал, как отважный рыцарь — защитник слабых и угнетенных — переживет известие о том, кем является по сути. Поэтому я не торопил события, а просто ждал. Я умею терпеливо ждать в засаде.
Но и здесь судьба обошла меня на вороных. Мальчик принял решение идти в Бэхитехвальд, и кто я такой, чтобы запретить ему? Я только хотел отправиться с ним. К тому времени Альба уже побывал в Бэхитехвальде и вырвался оттуда живым, так что я знал, что для существ нашего происхождения это возможно, пусть и невыносимо тяжело. Но мне не пришлось сопровождать Уэрта в его смертельно опасном странствии: мне предложили сделку.
