Мэгги Лерман - Цена всех вещей
29
Кей
Я не знала, смогу ли порвать с кем-то отношения. Большая часть моей жизни прошла в попытках удержать кого-то возле себя. Я и представить не могла, что приказываю человеку убираться. Это казалось невыносимо тяжело, даже если на самом деле Кэл и не собирался начинать. Поэтому я решила пойти к гекамистке и попросить ее уничтожить крюк. Тогда мне больше не пришлось бы с ним общаться, каждую секунду переживая за его здоровье.
Однажды ночью, услышав, что родители выключили в гостиной телевизор, я прокралась в коридор, где мама обычно оставляла сумочку. Достала кошелек из змеиной кожи и вынула оттуда карточку «Американ Экспресс». Если бы мама проверила свой счет — чем она из принципа отказывалась заниматься — то решила бы, что купила в этом месяце слишком много навоза, земли или чего-нибудь еще.
Я положила карточку в карман и вернула кошелек на место, когда в дверях прямо за моей спиной появилась Мина.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Беру деньги на пиццу, — ответила я. — Мама забыла.
— Лучше бы ты нормально обедала.
— Это на завтра.
Мина окинула меня недоверчивым взглядом, но ничего не сказала, позволив уйти.
Пожилой гекамистки, которая сделала для меня заклинание крюка, дома не оказалось.
— Твоя мама дома? — спросила я девочку, открывшую дверь, хотя спрятаться в этом малюсеньком, насквозь просматриваемом домишке было негде.
— Ее нет, — ответила она.
— А когда будет?
Девочка скрестила руки на груди.
— Поживем — увидим.
— Мне этот вариант не подходит. Я постоянный клиент.
— Да неужели? И у тебя есть деньги?
— Конечно, — ответила я.
Девушка окинула меня пристальным взглядом с головы до пят: от лаймово-зеленых шлепанцев и сарафана до прекрасных вьющихся локонов. Абсолютно нормальный вид. Особенно по сравнению с ее грязной байкерской курткой и асимметричной короткой стрижкой. Похоже, она все-таки нашла то, что высматривала. Хотя я так и не поняла, что это было.
— Если у тебя есть деньги, я могу помочь, — заявила девушка. И в ответ на мой недоверчивый взгляд добавила совершенно обыденным тоном, — я гекамистка.
Мои брови поползли вверх. Она была максимум ровесницей Мины.
— Ты?
Девушка отодвинулась назад и забарабанила окрашенными в черный цвет ногтями по дверной раме.
— Мне было тринадцать, когда я вступила в ковен, — пояснила она. — Так тебе нужно заклинание или нет?
Я проследовала за ней через маленькую гостиную и села за кухонный стол. Девушка в это время сновала по кухне, делая чай. Я достала из кармана карту «Американ Экспресс» и положила ее на выщербленный стол.
Она оглянулась и расхохоталась, хотя смех получился каким-то горьким.
— И что, по-твоему, я буду с этим делать? — Она взяла карточку и повертела в руках. — Не могу поверить, что раскрыла тебе свою тайну ради этого. Здесь тебе не «Барнис».[19] Мы берем только наличные или ничего, мисс Лила Чарпал.
— Я Кей, — сказала я, отобрала у нее карточку и, сердито пыхтя, скрестила руки на груди. Именно так моя мама смотрела на продавщиц в магазинах и докторов, если ей говорили не то, что она хотела услышать. Это помогло мне скрыть замешательство. — Я могу достать деньги.
— Я не работаю в кредит. По крайней мере, не для тебя.
— Не знаю, что такое кредит, но я принесу тебе деньги. Как только ты все мне объяснишь.
Она села напротив меня и обхватила кружку руками.
— Чего ты хочешь?
Я рассказала ей о своих заклинаниях: о заклинании красоты и о крюке, удерживающем подруг. И о том, что теперь крюк удерживает рядом со мной не только их, но и парня, от которого мне необходимо избавиться.
Девочка-гекамистка слушала, прихлебывая чай.
— Есть два способа это сделать, — произнесла она, едва я закончила. Девочка так и не назвала свое имя, и я даже не знала, как к ней обращаться. — Первый — создать новое заклинание, которое аннулирует побочные эффекты предыдущего. Не отменить его — ты уже никогда не сможешь вернуться к началу — но как бы наложить новый слой заклинаний поверх того, что уже существует.
— Что еще за слой?
— Крюк должен понимать, кто ты есть, чтобы зацепиться за что-то. Поэтому новое заклинание сделает тебя как будто… невидимой. Не то чтобы совсем. Просто менее заметной. Особенно для тех, кто не знает тебя по-настоящему и для кого ты не особенно важна. Заклинание подействует на всех, не только на твоего парня.
Меня начала бить дрожь. Это звучало просто ужасно. Я могла потерять Диану или Ари. Нет. Я не имела права так рисковать.
— А каков второй способ?
— Он намного сложнее. Я приготовлю что-нибудь такое, что можно будет тайно подмешать ему в еду. Связь между вами разорвется, и старое заклинание будет разрушено.
— Звучит гораздо лучше.
— Но это опасно. И я не уверена, что все сработает. Заклинания защищают сами себя. Они не хотят, чтобы их разрушали.
Ее слова походили на типичное гекамистское предупреждение. Я слышала нечто подобное каждый раз, когда покупала заклинание.
— Я знаю.
Гекамистка мрачно ухмыльнулась.
— Ты не знаешь, какие заклинания уже наложены на этого человека, — и ты не можешь знать, какими будут последствия. Плюс, если я буду неосторожна, первое заклинание ударит по мне, и тогда нас с мамой могут посадить за решетку, где мы обе сойдем с ума и подохнем.
Я пожала плечами.
— Никто не заставлял тебя вступать в ковен.
Ее глаза полыхнули яростью. Она часто заморгала:
— Я спасала жизнь своей матери. Что еще я, черт побери, могла сделать?
— Я просто хотела сказать, что ты ведь понимала, чем рискуешь, верно?
— Конечно, я знала, что вступать в ковен нелегально и, если нас поймают, мы обе проведем остаток жизни в тюрьме. Но я также понимала, что именно правительство виновато в том, что моя мать не может мирно состариться. Это стало нелегально. А легально было бы смотреть, как ее сознание разваливается на куски и медленно отмирает. День за днем. — Она положила локти на стол и подалась вперед. Темные пряди упали ей на глаза. — Многие считают, если все гекамисты вымрут, это будет только к лучшему.
— Но не я.
— Потому что ты пользуешься нашими услугами. Но понимаешь ли ты, каково нам «вымирать» на самом деле? Это не значит, что мы один за другим закрываем глаза и мирно отходим в иной мир. Моя мать и другие гекамисты ее возраста умирают в жутких мучениях. Они умирают, уже не понимая, кто они такие. Не узнают родных и близких. И все из-за того, что люди вдруг испугались вещей, существовавших в нашем обществе с самых древних времен.
