Роджер Желязны - Знак единорога
— Я наткнулся на Блейса в тот момент, когда он делал свой ход. Не слишком удачно.
Брэнд пожал плечами.
— О, как все было бы хорошо — если б ты победил и придумал бы, что сделать с Блейсом. Хотя на деле шансов у тебя не было. Моя способность улавливать их мотивации с этого времени практически исчезла, но я верю, что все нападение целиком на самом деле представляет собой нечто вроде финта.
— Почему?
— Я уже сказал — не знаю. Ведь Эрик был фактически там, где они и ожидали. Не обязательно было начинать ту атаку.
Я качнул головой. Слишком много, слишком быстро… Многие факты зазвучали без фальши, как только я вычел влияние рассказчика. Но все же…
— Не знаю… — начал я.
— Конечно, — сказал он. — Но если бы ты спросил меня, я бы рассказал.
— Кто был третьим в вашей группе?
— Ну, конечно, тот же, кто пырнул меня кинжалом. Рискнешь догадаться?
— Просто скажи и все.
— Фиона. Весь замысел — всецело ее.
— Почему ты не сказал сразу?
— Потому что ты не усидел бы на месте достаточно долго, чтобы выслушать все остальное, что я должен был рассказать. Ты ринулся бы брать ее под стражу, обнаружил, что она исчезла, переполошил всех остальных, начал расследование и потерял бы уйму ценного времени. Ты все еще можешь это сделать, но по крайней мере я обеспечил себе твое внимание на достаточное время, чтобы убедить: я знаю, во что влип. Сейчас, когда я рассказал тебе, что время существенно и что ты должен выслушать остальное, мне нужно рассказать, по возможности не откладывая — если Янтарь вообще хочет получить шанс на существование, — тебе следует скорее выслушать меня, чем гоняться за безумной леди.
Я уже наполовину поднялся из кресла.
— Мне не стоит идти за ней? — спросил я.
— Дьявол с ней — пока что. У тебя есть проблемы посерьезнее. Лучше тебе снова сесть.
Так я и сделал.
X
Плот из лунных лучей… призрачный свет факелов, как огни в черно-белых фильмах… звезды… несколько тонких нитей тумана…
Я навалился на перила, вглядываясь сквозь мир… Вселенская тишина окутывала ночь, город, пропитанный снами, всю вселенную, начиная от кончиков моих сапог. Далекие — море, Янтарь, Арден, Гарнат, маяк Кабры, Роща Единорога, моя гробница у вершины Колвира… Безмолвные силуэты, далеко внизу, но отчетливо видимые… Взгляд глазами бога, я бы сказал, или освободившейся души, улетающей ввысь… В сердце ночи…
Я пришел туда, где призраки играют в призраков, где знамения, предзнаменования, знаки и ожившие желания пробираются еженощно по проспектам и высоким дворцовым залам Янтаря в небе — Тир-на Ног’т.
Повернувшись спиной к перилам и к эху дневного мира внизу, я разглядывал проспекты и темные террасы, залы лордов, комнаты простолюдинов… Лунный свет в Тир-на Ног’т ярок, блестит серебром над пузырями наших придуманных миров… С посохом в руке я пошел вперед, и неведомые фигуры окружили меня, являлись в окнах, на балконах, на скамьях, в воротах… Невидимым шел я мимо них, недосягаемый для клинка и удара, — в этом городе я был призраком для всех, какой бы ни была их сущность…
Безмолвие и серебро… Лишь постукивание моего посоха, и то почти беззвучное… Еще больше тумана наплывает на сердцевину событий… Дворец — белый костер… Роса, как капли ртути на бледно-желтых лепестках[33] и стеблях на аллеях садов… Случайная луна бьет по глазам, как полуденное солнце, затмевая звезды, тускнеющие в ее свете… Серебро и безмолвие… Сияние…
Я не собирался приходить сюда, поскольку знамения Тир-на Ног’т — если они и случаются — обманчивы, их сходство с жизнью и мирами внизу неустойчиво, их зрелища смущают. И все-таки я пришел… Часть моей сделки со временем…
После того как я оставил Брэнда продолжать выздоровление под опекой Джерарда, я сообразил, что мне нужен дополнительный отдых, и постарался обрести его так, чтобы не выказать своей обессиленности. Фиона и вправду смылась, и ни ее, ни Джулиэна нельзя было отыскать через Козыри. Сообщи я Бенедикту или Джерарду о том, что рассказал мне Брэнд, — уверен: они стали бы настаивать на попытке выследить ее, выследить их обоих. Равно я был уверен, что такие попытки окажутся безрезультатными.
Я послал за Ганелоном и Рэндомом и удалился к себе в апартаменты, объявив, что намерен провести день в покое и тиши и поразмышлять в ожидании ночи в Тир-на Ног’т — типичное поведение для любого жителя Янтаря, отягченного серьезной проблемой. Я не придавал особого значения этой традиции, но большинство было иного мнения. Поскольку время было вполне подходящим для проведения такой экскурсии, я чувствовал, что это сделает мое дневное уединение правдоподобным. Но конечно, это обяжет меня этой ночью пройти через все тяжкие. Может, это и к лучшему. Это давало мне день, ночь и часть следующего дня, чего будет вполне достаточно, чтобы подлечиться и сохранить тайну раны. Я чувствовал, что это время будет проведено с пользой.
Но надо бы рассказать кому-нибудь еще. Я рассказал Рэндому и рассказал Ганелону. Подперев себя на кровати подушками, я рассказал о планах Брэнда, Фионы и Блейса, и о клике Эрик-Джулиэн-Кэйн. Я рассказал им то, что поведал Брэнд по поводу моего возвращения и его собственного заточения его же приятелями-заговорщиками. Они поняли, почему сбежали уцелевшие члены обеих фракций — Фиона и Джулиэн: несомненно — чтобы привести в порядок свои силы, в надежде истратить их друг на друга, а может — нет. По крайней мере, не прямо сейчас. Самое вероятное, тот или другая двинут армии, чтобы первым взять Янтарь.
— Придется им взять номерки на прием и подождать своей очереди наравне с остальными, — высказался Рэндом.
— Не совсем, — помнится, сказал я. — Союзники Фионы и твари, что приходят по черной дороге, — одни и те же ребята.
— А Круг в Лоррайн? — спросил Ганелон.
— Тоже. Так они проявили себя в той тени. Далековато они забрались.
— Вездесущие ублюдки, — сказал Рэндом.
Кивнув, я постарался растолковать.
…И вот я пришел в Тир-на Ног’т. Когда взошла луна и призрак Янтаря легкой тенью появился в небесах, и звезды просвечивали сквозь него, окаймляли бледным гало его башни и крошечные проблески движения на стенах, я ждал, ждал вместе с Ганелоном и Рэндомом, ждал на самой вершине громады Колвира, там, где из камня грубо прорезаются три ступени…
И едва лунный свет коснулся их, возникли очертания всей лестницы, мостом перекинутой через бездну вод к городу-призраку в небесах. Едва лунный свет залил ее полностью, лестница обрела плоть настолько, насколько это вообще возможно, и я поставил ногу на камень… Рэндом держал наготове полную колоду Козырей, а я — свою в куртке. Грейсвандир, выкованная на этой последней ступени при лунном свете, имела силу в небесном городе, и клинок был при мне. Весь день я отдыхал и для опоры прихватил посох. Иллюзия пространства и времени… Лестница сквозь игнорирующие Корвина небеса возносилась словно эскалатор, ибо не осталась простым чередованием ступеней, раз уж началось движение. Я был здесь, я был там, я прошел четверть пути вверх, прежде чем плечо забыло пожатие руки Ганелона… Если я слишком усердно вглядывался в любую точку лестницы, она теряла мерцающую непрозрачность, и далеко внизу я видел океан, словно через полупрозрачную призму… Я потерял счет времени, хотя впоследствии мне казалось, что все длилось недолго… Справа, так же глубоко под волнами, как высоко я возносился над ними, справа, сверкая и покачиваясь, в толще моря возникли очертания Ратн-Я. Я подумал о Мойре: как она там поживает. И что станет с нашими глубоководными двойниками, если когда-нибудь падет Янтарь? Не разлетится ли вдребезги отражение в зеркале? Или кости и кирпичи равно встряхнутся, как игральные кости в казино подводных каньонов, над которыми плавает наш флот? Нет ответа в топящих людей, смущающих Корвина водах, и я чувствовал, как боль грызет мой бок.
