Дэйв Дункан - Обретение мудрости
— Если я не ошибаюсь, госпожа, опасность угрожает и тебе.
— Не настолько, как я могла бы ожидать в столь обширном месте. — Брота пересчитывала корабли, пришвартованные у пристани и стоящие на якоре на Реке. — Но на борту каждого корабля есть водяные крысы, милорд.
— Может быть, не здесь.
Она подняла руку и развязала ленту, удерживавшую ее волосы. Седые волосы рассыпались по ее плечам.
— Для торговца все города на одно лицо. У меня есть товар, который нужно продать. Собери своих воинов в рубке, и посмотрим.
Не в состоянии далее спорить, Уолли поднялся и пошел прочь.
Стоя у двери рубки и поторапливая своих подопечных, он снова взглянул на приближающуюся пристань. До нее было все еще слишком далеко, чтобы различить в толпе воинов или колдунов в капюшонах, но достаточно близко для того, чтобы они вскоре могли заметить его самого. Он быстро нырнул внутрь.
Ннанджи был явно недоволен, что им приходится скрываться, но у него хватало ума ничего не говорить. Уолли ходил вокруг, закрывая ставни и открывая в них жалюзи, так что он мог видеть все, что происходит снаружи, оставаясь при этом незамеченным. Хонакура, самодовольно ухмыляясь, примостился на большом сундуке.
— Только не говори мне, что я должен был этого ожидать! — прорычал Уолли.
— Я никогда не решился бы на подобную грубость, милорд.
Уолли сел рядом с ним. Они находились прямо под местом рулевого, но разносившиеся над водой крики и шум повозок заглушали тихие голоса. Он быстро рассказал о тайнах, которые он раскрыл на «Сапфире»: о беседе с Таной, и о проблеме моряков со шрамами от рапир.
— Что касается шрамов, милорд, — весело сказал старик, — кажется, я наблюдал их у моряков.
— Но никогда у других штатских?
Хонакура покачал головой.
— И мне известно, что моряки получают отпущение грехов, убивая людей в драках на мечах.
— Значит, должна быть соответствующая сутра. Конечно, имеет смысл позволить морякам защищаться от пиратов.
Это вовсе не означало, что все в Мире имело смысл. Уолли задумался, поймав себя на том, что потирает подбородок — манера, которую Ннанджи начал у него перенимать. Однако искать среди тысячи ста сорока четырех сутр было чересчур долго, и следовало подождать другого раза.
— Кроме того, — с невинным видом заметил Хонакура, — я разговаривал с воином Линой…
— С кем? Я не знал, что здесь есть еще одна — ты имеешь в виду ту древнюю старуху, рядом с которой ты сидел за обедом?
— Что ж, если ты считаешь, что ее возраст подвергает сомнению ее слова…
— Извини, старик! Прости меня.
Хонакура фыркнул.
— Она сказала одну вещь, которую мне следует вам сообщить. «Предупреди вашего великолепного лорда, чтобы не пытался пробовать свой меч на капитане».
— Она что, цветов не различает?!
Хонакура сдержался.
— От старости, возможно. — Он помрачнел, и больше от него нельзя было добиться ни слова.
«Сапфир» мягко ударился о кранцы.
— Уолли стоял у окна, рядом с Ннанджи, прижимавшего к себе Виксини в наступившей зловещей тишине. На берег были брошены швартовы, и стоявшие там мужчины быстро их привязывали… вероятно, это были моряки с других кораблей, поскольку они весело махали членам команды. Один из выходов был открыт, и сходни лежали наготове, хотя еще не были спущены на берег.
Казалось, больше ничего не происходило. Джия, Катанджи и Хонакура собрались у другого выходившего на причал окна. Даже Телка глядела в окно, хотя, вероятно, не знала, чего она, собственно, ищет.
Дорога, шедшая вдоль пристани, была слишком узкой для столь оживленного движения, зажатая между водой и складами. Значительно больший корабль прямо за кормой разгружал тюки с тканью и серые мешки; вокруг суетилось множество рабов, и к кораблю в очередь выстроились под загрузку фургоны. Полные дров повозки медленно громыхали в одну сторону, груженые строительным лесом фургоны — в другую, оглушительно грохоча по булыжнику окованными железом колесами. Одинокие всадники, паланкины и ручные тележки представляли дополнительную опасность для уворачивавшихся от них пешеходов. Все выглядело так, как и должен был выглядеть порт. Пахло пылью, лошадьми, рыбой и рекой.
Ннанджи что-то прошипел, показывая рукой. Сквозь толпу двигались двое колдунов, коричневый Третий и оранжевый Четвертый. Капюшоны скрывали их лица, а длинные накидки — их ноги; их руки прятались внутри объемистых рукавов. Они производили зловеще-безликое впечатление. Они вышагивали медленно и ровно, словно патрулируя окрестности, слегка поводя головами из стороны в сторону. Другие пешеходы уступали им дорогу. Спустя несколько пугающих мгновений они миновали корабль и пошли дальше. Уолли облегченно вздохнул, не заметив, что затаил дыхание.
Дверь распахнулась, и вкатилась Брота. Она хмуро взглянула на Уолли и встала в стороне, пропуская Тану. Затем вошел юный Матарро, сражаясь с длинным кожаным мешком, и наконец очень старая женщина, которая, должно быть, и была воином Линой. Брота захлопнула дверь. Она явно тоже видела колдунов, и направилась в укрытие, вместе с остальными воинами «Сапфира». Ни у кого из них не было мечей, и только у Броты были длинные волосы.
Матарро бросил мешок, и в нем что-то звякнуло. Ннанджи окаменел. Он сунул Виксини обратно в руки Джии и крадучись подошел ближе, чтобы взглянуть на мешок.
— Это не моя вина, — сказал Уолли. — Вы так или иначе пришли бы сюда — дальше по течению только Черные Земли.
Брота скорчила недовольную гримасу и подняла дряблые руки, чтобы завязать косичку.
— Чего мы ждем, госпожа?
— Таможенника.
— Это гильдия?
Она закатила глаза от подобного невежества.
— Нет. Это синекура. Племянник короля, или сын старосты. Или подобного рода отбросы — жулики, кровососы, ублюдки… Их обычно ничего не интересует, кроме наших денег, — угрюмо добавила она.
Вынужденный наклониться из-за низкого потолка, Уолли вытащил меч… просто на всякий случай. Ннанджи копался в мешке с мечами, который принес Матарро; он вытащил свой и поднялся. Сходни со скрипом и глухим стуком опустились на берег. Все придвинулись к окнам со стороны пристани.
Тана стояла совсем рядом с Уолли, глядя сквозь жалюзи.
— О! — прошептала она. — Это просто чудо!
Ее восторг был вполне понятен. Молодой человек, поднимавшийся по сходням, ростом почти с Уолли, двигался с плавной грацией. Казалось, его фигура была вырезана из орехового дерева — он был очень смуглый и стройный, в оранжевых сандалиях и набедренной повязке; на его плече висел украшенный ярким рисунком кожаный мешочек. Уолли пришла на ум реклама пляжных костюмов.
