Игорь Федорцов - Черная нить горизонта
Двигаясь навстречу, Костас захватил занесенную руку и опрокинул Робера на пол. Падение отдалось эхом. Третий меч разрушил то немногое, что осталось от статуи.
− Кажется я обделался, - поднялся с пола шут, отряхивая мармелад со штанов. Потом специально наступил на кусок. Чвяк!
Миссо подобрал свиток, отцепил брошь от испорченной мантии и направился к Костасу.
− Брошь ваша. Вручите её самой расприсамой бьянке или бэну.
Шут вытягивал губы словно собирался названную красавицу расцеловать лично. Он был не так прост императорский шут. Победитель мог остаться ни с чем.
− Подобное должна носить запоминающаяся персона, − вмешался миртаит. Ему показалось, победитель хочет вернуть брошь Экбольму. После слов сказанных шутом это был бы грандиозный скандал. Жаль отправлять парня на плаху.
Костас так бы и поступил, согласуясь с растущей антипатией к императору. Было необычно испытывать такое чувство. Еще необычней, что оно вообще проявилось!
Запоминающихся по мнению Костаса в Барбитоне трое. Кайрин, рыжая Аяш и пэрансэс Армин. Но выбор очевиден. Костас направился к Аяш.
Бьянка Торми ди Сурс, стоявшая в двух шагах от Аяш, пунцово залилась краской. Если брошь достанется ей, она достанется ему, забыв Грегора ди Бекри. У Тины ди Фонт подкосились ножки. Она желала императорского подарка больше всего на свете. Но брошь предназначалась не им.
Севаста словно ждала Костаса. Бесстрашно выступила вперед. Рыжие волосы полыхнули медью. Жемчуг в косице-облако мерцал белыми искрами.
− Не сочтите за дерзость, − произнес Костас, выбирая слова, подходящие к ситуации.
Разрешающий кивок медноволосой.
− Надо приколоть, − пританцовывал шут, вставая на цыпочки и по-гусиному вытягивая шею.
Костас прикрепил брошь к платью.
− У вас отменный вкус! - похвалил подошедший Экбольм. Нобилиссима сопровождал гул восхищения, так похожий на гул растревоженного улья.
Кайрин, оцепенев, смотрела на перстень с рахшем на руке императора. Тот самый перстень! Экбольм − халезанак? Она втянула воздух, желая почувствовать запах его цветочной воды.
− Горный Миндаль, − в растерянности произнесла она, вспоминая аромат.
Действительно пахло миндалем! Но не от Экбольма!
− Что ты говоришь? - зашептала бэну Фиала.
− Вода... Нобилиссима, − она чуть было не сказала халезанака.
− Нобилиссима? Он не переносит цветочные запахи и не пользуется ими, − посмеялась над ней Фиала. - Вам стоило чаще бывать во дворце, а не в приемных вашего патриарха.
"Обман? Подмена? А перстень? Горный Миндаль? Или кто-то пытался убедить её, что перед ней Экбольм. Или Экбольм нарочно выдал себя?!" - проносилось в мыслях у Кайрин. - "Клиди!"
Девушка сжала губы, не произнести запретное слово.
Если мысли и вызвали у нее тревогу и беспокойство, то внешне она их не выказала. Запах присутствовал и она не могла обмануться. Взгляд Кайрин задержался на шуте. Тот скривил рожу и послал воздушный поцелуй. Он шепнул несколько слов Экбольму. Нобилиссим приостановился. Лицо его стало капризным.
− По правде я хотел преподнести брошь в подарок вам, рани Кайрин, − признался Экбольм. − Но что поделать? Сегодня вечер разочарований. Рубиновые проиграли, брошь досталось не вам. Вы не очень огорчены?
− Неееет, − с запозданием ответила Кайрин. Голос не халезанака! Похож, но не его!
− Конечно, нет, − чуть выступил вперед шут и запах миндаля усилился. - У нее уже есть камешек! Подарок от брата. И рахш побольше твоего! Ах, мне бы такого братца! - Миссо протянул Кайрин свиток. − А лучше сестру!
− Ты прав, шут, - помрачнел Экбольм. - Мой подарок просто никчемный пустяк.
Отвечать Кайрин не стала, приняв дарственную, склонила голову в знак согласия. Экбольм остался доволен её скромностью. Шут остался доволен самим собой.
Миртаит взяв за руку севасту Аяш ди Буи, провел по Барбитону. Оркестр играл легкомысленную мелодию.
Пока зал имел возможность полюбоваться красотой броши, о красоте самой девушки мало кто думал, Нобилиссим обратился к поединщикам.
− Не знаю насколько заслужил бедняга такую смерть, − говорил Экбольм о мармеладном шуте. - Но на этот раз лучшие из лучших, оказались в другом лагере. Киры, отдайте свои аграфы соперникам. Они сегодня славно потрудились. Во всяком случае, один из них. Бекри ты достойно бился на Ристаниях, но сегодня не твой день.
Брин не смог заставить себя склониться. Знавший его Робер никогда не видели приятеля в таком бешенстве. Даже когда герой Ристаний кромсал беднягу Хааса.
Передавая аграф Костасу, Брин спросил.
− Насколько хорошо кир владеет настоящим оружием?
Те, кто слышали, замерли. Что ответит амад? Чем ответит на вызов?
− Вы хотите в этом убедиться?
− Желал бы, − последовал ответ без раздумий. Более того, Брин предпочел бы выяснить это немедленно. Но входить во дворец с оружием строжайше запрещено. Как запрещено устраивать драки в саду и в близи него. Керкиты (и его единокровный братец) неукоснительно выполняли указ императора. Исключений не делали.
− Тогда приглашаю к Цистернам Зуфия, − ответил Костас. Все же он не зря два месяца каждодневно выслушивал авву Винса.
Зал замер, зал заохал, зал пришел в движение.
Сообразительней всех оказался шут.
− Воеводу сюда!
Пока искали Жереми Пинсу, предпочитавшего музыке и танцам, дегустацию вин императорского подвала, Костас договорил.
− Можете прихватить и приятеля. Я вижу, он тоже горит желанием узнать ответ на ваш вопрос.
Робер ро Уг принял предложение не колеблясь.
Наконец Жереми Пинса предстал перед сидящим на троне Экбольмом.
− Ты слышал?
− О чем Нобилиссим? - произнес трясущим голосом Пинса. Он хоть и воевода и вхож во дворец, но всякий раз робеет перед Экбольмом. Божественный хмель как рукой сняло. Чудесное послевкусие выпитого отравила желчная горечь страха.
− Кир...
− Костас, − подсказали миртаит, а тот императору.
− Кир Костас приглашает кира Брина и кира ...
− Робера ро Уга.
− И кира Робера к Цистернам Зуфия. Что ты на это скажешь?
− Туда можно попасть, только пройдя Крысиное Поле. Опасная затея. Очень опасная!
− Вас это остановит? - обратился Экбольм к спорщикам. - О чем я? Это же лучшие из лучших.
− За свои шкуры они приложат больше старания, − подначил шут Брина и Робера.
Экбольм довольно разулыбался. Хорошее расположение духа к нему вернулось.
− Обычай требует внести залог, − напомнил воевода.
