Николай Романецкий - Дельфин в стеарине
И я начал рассказывать. О детстве врать практически ничего не пришлось. Как, собственно, и об юности – ничего зазорного в ней не было. А вот о военном периоде биографии я упомянул лишь вскользь.
Но тут, до сих пор молчавшая, Полина встрепенулась:
– Вы много людей убили?
– Да, – сказал я. – Но мне бы не хотелось говорить об этом.
– Я имею в виду невинных.
Это был еще тот вопрос. И я не мог дать на него внятный ответ, поскольку на войне разница между невинным и виновным микроскопична. Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать… И даже если война официально не объявлена, это не отменяет ее законы.
Меня спасла официантка, принесшая нам «Поле чудес». Впрочем, думаю, Полина и сама решила не добиваться от меня ответа, потому что когда мы покончили с салатом и я продолжил рассказ о своей жизни, она не стала возвращаться назад. Каким-то образом мне удалось обратить беспардонное вранье о событиях прошлого года в довольно связный рассказ. Ну а потом я поведал чистую правду о работе детективного агентства «Макмез».
– То есть вы – не слишком опытный детектив для дела об умышленном убийстве, – сказала Полина.
Ощущение было, словно у нее в мозгу что-то щелкнуло, словно она подводила баланс доходов и расходов. Боюсь, я проходил по статье «Расходы», но выступить в свою защиту я не успел, поскольку официантка принесла тарелки с «Тортиллой».
Рассольник оказался вполне съедобным и к тому же из мелкопорезанных огурцов. Помнится, повариха Жанна, работавшая у нас в доме, готовила как раз такой и всегда говорила, что рассольник в городской столовой отличается от домашнего тем, что варится из протертых огурцов.
Когда разговор возобновился, я сказал:
– Все специалисты начинают с того, что поначалу бывают неспециалистами.
Полина улыбнулась, и в глазах ее словно огоньки загорелись.
– Похоже, вы решили, что я вас инспектирую. – Она покачала головой. – Нет, в этих делах я полностью доверяю господину Константинову. Раз он нанял вас, у него были какие-то причины. А я захотела с вами встретиться совсем по другой причине.. Я уже говорила о своей прямоте… Мне бы хотелось познакомиться с вами поближе.
– Ч-ч… Чего?
– Мне бы хотелось познакомиться с вами поближе, – повторила Полина.
Наверное, я не был бы так потрясен, если бы эти слова были произнесены рублеными фразами низким мужеподобным голосом в исполнении какой-нибудь страхолюдины. Но голосок был певуч, а фразы… Будь фразы движениями, я бы назвал их грациозными, никакого другого сравнения мне в голову не приходило. И произносила их совсем не страхолюдина.
– У меня ведь жена имеется, – пробормотал я ошарашенно.
– Мне известно об этом вашем недостатке, – заметила Шантолосова. – Но я не прошу вас разводиться. Меня вполне устроит, если мы будем встречаться время от времени. К примеру, раз в неделю.
Я все еще не мог прийти в себя.
– Э-э… – промямлил я. – Ну-у-у… Даже не знаю, что и сказать… Как-то все это неожиданно… Мне ваши слова льстят, но ведь у вас есть любовник, насколько я знаю. Георгий Карачаров…
– У меня был любовник. Больше у меня с ним отношений нет.
– С каких это пор? – не удержался я, хотя таких вопросов ни клиентам ни малознакомым дамам не задают.
– С этой самой минуты… Знаете, Макс, я ведь с ним не потому, что жить без него не могу. Я же говорила вам про сексуальные наклонности моего мужа. Это была настоящая проблема. А Георгий всегда рядом и ведет себя, как настоящий мужчина. С ним комфортно.
Экое словечко выбрала дамочка! Комфортно… Мне вот с Катей иногда очень даже некомфортно бывает, особенно когда она кукситься начинает, и чувствуешь себя, будто натворил чего, хотя прекрасно знаешь – все в порядке… Однако никто иной мне не нужен. Ну вот ни на столечко!
В этом смысле я и ответил Полине Шантолосовой.
Она покивала, будто ничего другого и не ждала. Однако ответить не успела – официантка принесла «Кости Дуремара». Пока та расставляла на столе тарелки, я раздумывал: не свалял ли дурака?
Может, для дела надо было вести себя по-иному, тем более что это нетрудно – такие женщины, как Шантолосова, привлекательны от природы. Это ж известный закон: чтобы понравиться мужчине, надо нравиться самой себе. А Шантолосова себе нравилась. И флюиды от нее исходили – хоть сразу в постель! Но я НЕ мог даже представить себя с нею в постели. Как там классики говорили? Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь… Хотя вру, конечно, – мог. Представить это было несложно. И в реальности оказаться там – после всего сказанного – проще простого. Да только скотство это будет, самое настоящее скотство! Даже если я скажу себе, что это всего-навсего работа с подозреваемой… Чушь, какая она, к черту, подозреваемая! А если и подозреваемая, так что? Нельзя в постель к подозреваемой? Которая, к тому же, еще и клиентка! Клиент всегда прав! Это закон бизнеса! Весь вопрос: закон ли это для такого бизнеса как частная детективная деятельность? В нашем деле, следуя такому закону, можно очень далеко зайти. И что же, черт возьми, мне все-таки делать с полученным предложением?
Официантка заканчивала свои манипуляции (к «Костям Дуремара», полагались еще махонькие блюдечки с соусом, который разогревался на таблетках, видимо, сухого спирта), и можно было подумать обо всем еще раз, но времени на раздумья оставалось все меньше и меньше.
Как же я должен поступить? Руссо туристо, облико морале?… Или прости меня, моя любовь?
Полина Шантолосова достала из сумочки пачку сигарет, и я дал ей прикурить. Наши глаза снова встретились.
Бог – свидетель, я немного разбираюсь во взглядах, которыми женщины соблазняют мужчин. Здесь тоже было соблазнение, но источником его был вовсе не порок. В смысле, не обман…
И это все решило. Отказывать клиенту в данном случае было нельзя.
К тому же, Арчи Гудвин никогда не терялся в подобных ситуациях. Слово за слово, и вот уже его ждет нескучный вечерок с танцами во «Фламинго»…
Когда официантка удалилась, Полина снова посмотрела мне в глаза. Лицо ее сделалось напряженным, сигарета в пальцах слегка подрагивала.
– Ну так как вам мое предложение?
Прямой вопрос требовал прямого ответа. И мне ничего не осталось как сказать:
– Предложение ваше весьма заманчиво. И я принимаю его.
Арчи Гудвин у меня в очередной раз не вытанцовывался. А Вадим Ладонщиков подумал: «Однако ты будешь полной дурой, если поверишь».
И я отыграл чуть назад:
– Правда, сегодня вечером я занят.
Полина не расстроилась ни на капельку. Напряженное лицо ее смягчилось, глаза сощурились, губы раскрылись в улыбке. Она сделала глубокую затяжку и сказала певучим голосом:
