Карина Демина - Ненаследный князь
Панночка Богуслава Ястрежемска изволили пребывать в дурном настроении, что уже успели ощутить и камеристка и горничная, заплетавшая панночке косы.
— Дура, — рявкнула Богуслава, когда неуклюжая девка дернула гребень, выдрав длинный медный волос. — Вон пошла!
— Но, панночка…
— Вон!
И гребнем швырнула в спину.
Села. Сдавила голову тонкими пальчиками, закрыла глаза, да так и сидела, самой казалось, что целую вечность, но нет, на старинных и уродливых каминных часах, кои папенька отказывался убрать, проявляя редкостное упрямство, едва ли две минуты минуло.
А все он!
— Сволочь! — Богуслава швырнула в запертую дверь щетку для волос.
Не полегчало. И следом за щеткой отправилась пудреница, которая от столкновения раскрылась, обдав дверь и пушистый ковер облаком белой пудры.
Высшего качества, между прочим. С добавлением толченого жемчуга и крупиц золота…
…цена на пудру была соответствующая, но сегодня Богуслава не намерена была думать о такой пошлости, как деньги. Ее распирала злость. И злость эта требовала выхода. Оглядевшись, панночка остановила взгляд на вазочке из красного богемского стекла, преуродливой, надо сказать; но папенькиной новой жене вазочка нравилась, что само по себе было веским поводом, чтобы от нее избавиться…
…хорошо бы и от жены.
Но нет, не выйдет…
И Богуслава с немалым наслаждением швырнула вазочку в стену, а потом по осколкам прошлась, счастливо жмурясь от хруста. Каблучками по стеклу, представляя, будто это не стекло, а…
— Панночка Богуслава, — раздался из-за двери испуганный голосок горничной.
Подсматривает, паскуда?
Следит, думать нечего, следит… эта змея, мачеха, первым делом прислугу сменила, расчет дала старой и верной, дескать, не принимают они новую хозяйку… и не приняли бы.
Потому как самозванка.
…папеньку она любит? Ага… как лисица глупого петуха, который знай грудь выпячивает, орденами трясет, рисуется. Кому он нужен, старый да лысый? Богуслава пыталась ему глаза открыть, но папенька, любивший ее и только ее, баловавший безмерно, вдруг словно бы оглох.
А может, приворожила?
И его и прислугу… колдовка, как есть колдовка… и доказать бы, что чарами пользуется запретными, тут-то…
Богуслава выдохнула и кулаки разжала. Нет, мачеха пусть и стерва, но умная, такая на простых запретных чарах не попадется…
— Панночка Богуслава, — сладко блеяла девица за дверью, — к вам пришли.
— Кто?
— Пан Себастьян…
Пришел?
О да, и трех дней не минуло. А ведь клялся, что и часу без нее прожить не способен. Нет, Богуслава не верила, она была девушкой разумной и с большими планами, которым, правда, несколько мешал характер. А что сделаешь, если кипит в крови горячая южная кровь? Небось папенька и сам таков: чуть что не по его, так и в крик, но отходит и прощения просит. Вон на прошлой седмице камердинера, некстати под руку сунувшегося, плетью отходил. А после раскаялся, поднес портсигар серебряный с янтарем, коньяку дорогого и семь сребней, на доктора, значит. И ведь камердинер, подлец этакий, зная батюшкин норов крутой, сам подлез…
Но речь не о батюшке и не об этом пройдохе, который тоже поддался Агнешкиным чарам, небось следит за хозяином, доносит о каждом шаге… нет, никому нельзя верить.
Ни горничной.
Ни камеристке, которая знай вьется, нашептывает, что, дескать, ежели Богуслава с Агнешкою общего языка не найдет, то вылетит из дома отчего в замужество… небось всяк знает, что ночная кукушка петь горазда. И не Богуславе, некогда любимой дочери, единственному свету в окошке князя Ястрежемского, пытаться перекуковать ее…
Но стоило Богуславе подумать о том, чтобы с мачехой помириться, как прямо-таки зубы сводить начинало от злости. Хотя нет, не ссорились ведь, жили в одном доме — да порознь, одной крышей — да вовсе чужими людьми. И понимала, понимала Богуслава, что правду говорит хитроватая баба.
Оттого и спешила сама свою судьбу сладить.
И Себастьяну Вевельскому в грандиозных прожектах будущей жизни было отведено самое что ни на есть центральное место.
А он сопротивлялся.
Сволочь.
Богуслава сделала глубокий вдох и, кинув взгляд в зеркало, велела:
— Пусть обождет.
В конце концов, она его три дня ждала, с того самого момента, как Себастьян принял приглашение на скромный, семейный почти, прием, каковой князь Ястрежемский устраивал в честь двадцатидвухлетия дочери.
…двадцать два года…
И немного — жизнь только-только началась — а нет, шепчутся за спиной, предрекая Богуславе незавидную участь старой девы. Дескать, избаловал ее папенька, а теперь сладу не найдет. Он же, и сам прежде ни словом, ни мыслью не перечивший дочери, вдруг стал заговаривать о будущем ее.
Замуж пора.
И кандидат нашелся подходящий, давний папенькин партнер…
…нет, не обошлось без Агнешкиного подлого вмешательства, наговорила, нашептала, а папенька и рад… думает, будто бы самому ему пришла расчудесная мысль капиталами породниться.
Она все, змеюка…
…и не слышит дорогой папенька, что будущий жених Богуславы на тридцать пять лет старше. Разве ж это любви помеха? Вот он Агнешку любит и…
…и страшно помыслить: что станется, если эта колдовка клятая понесет.
А родит мальчика?
Нехорошие мысли, темные, впору думать о том, чтоб найти ведьмака беззаконного да подкинуть в опочивальню светлокосой змеюки булавок…
Но ведь найдет.
Сообразит… и папенька разгневается. Нет, иначе надобно, исподволь… вот и старалась Богуслава, приваживала жениха… конечно, лучше бы с младшенькиным Севастьяновым братцем столковаться, однако же тот давненько в Познаньске не объявлялся, словно нарочно… можно подумать, не нашлось бы никого иного, чтоб службу на границе несть…
— Иди сюда. — Богуслава распахнула дверь, не сомневаясь, что камеристка ждет за нею. И эта девица не покраснела даже!
Подслушивает.
Доносит, но… ничего, вот вырвется Богуславушка из отчего дома, тогда и посмотрим, у кого жемчуга крупнее будут…
— Платье подай… в горох… да не в синий, слышишь, дура?
— Зеленый, панночка?
— Нет… — Кожа бледновата, а зеленый горох и вовсе придаст ей нездоровый оттенок. — Неси то, поплиновое… с розанами.
Розаны — это очень мило и по-девичьи.
— И пошевеливайся!
Долго ждать Себастьян не станет. Вот упрямый человек… точнее, ходили слухи, что не человек даже… и, конечно, эта его манера выставлять на люди хвост… придется отучать, перевоспитывать, но потом, после свадьбы, которая состоится, во что бы то ни стало.
