Карина Демина - Наша светлость
— Теперь ты мне больше нравишься. — Гавин нарезал яблоки на четвертинки, избавлял их от косточек и, насадив на длинную шпагу, совал в камин. Огонь шипел, глотая горячий сок, а Гавин ловко скидывал опаленное яблоко на блюдо, посыпал сахаром и корицей. — Почему ты не всегда такая, как сейчас?
— Потому что… я должна быть леди.
Эти яблоки были почти так же хороши, как запеченные в костре. Только дым имел другой запах.
— Зачем?
— Я обещала.
— Твоя сестра говорит, что…
— Она еще маленькая. Ей многое прощают. И она думает, что так будет всегда. Но она вырастет и поймет.
— Что поймет?
Наверное, Тисса не сказала бы это кому-нибудь другому. Но Гавин был почти своим.
— Что нам сбегать некуда. Мы должны соответствовать. Быть такими, какими нас желают видеть.
Хорошо хоть откровения вкус яблок не испортили. Когда еще получится так отдохнуть. Тисса и на их сиятельство злиться перестала.
Он и вправду не такой уж страшный… забавный иногда.
Мы возвращались.
Я устала ровно в той мере, чтобы быть счастливой от предвкушения встречи с ванной и кроватью. И эта усталость странным образом придавала веры, что все у нас получится.
Лечебница откроется в самом скором времени.
Дядюшка отыщет злодея.
Кайя вернется…
…вернулся.
Я услышала его присутствие на мосту и даже раньше, сперва не поняв, что со мной происходит и откуда это ощущение безумного всепоглощающего счастья.
— Куда вы… — Сержант не успел договорить, сам все понял и пробурчал: — Магнус, сами с ним объясняться станете. Я изначально был против этой затеи.
Снова были ворота, и замок, и статуи, и Кайя, который стоял, скрестив руки на груди.
— Дядя! — Его голос выражал всю гамму эмоций. — От тебя я такого не ждал! Это безответственно — выходить в город без…
Обожаю, когда он читает нотации.
— …Иза, в сложившихся обстоятельствах это…
…я же волновался. Я тебя звал… я хотел искать…
…ты вернулся.
…вернулся.
И я поверила.
Он был настоящим, мой рыжий сердитый супруг, который принес с собой запах дороги и вкус дыма на губах.
…я так скучала.
…я тоже. Я грязный.
…и мокрый.
— Ласточка моя, под крышей вам было бы удобнее… о девочках я позабочусь.
— Дядя, не думай, что разговор окончен. У меня есть к тебе вопросы.
Магнус лишь руками развел: зануда, мол. И я рассмеялась от счастья. Пусть ворчит. И спрашивает. И делает что угодно, но я не отпущу его больше, до самой весны не отпущу.
…ты устал? Голодный? Есть хочешь?
…устал, но все равно голодный. И есть тоже хочу. И все хочу.
А на плечи садятся снежинки: зима все-таки решила не нарушать условия игры. Она пришла вслед за Кайя.
Когда часы пробили полночь, Тисса поняла, что скрыть ее отсутствие ну никак не выйдет. Появилась мысль, что их сиятельство вовсе не вернутся.
— Давай я тебе постелю? — предложил Гавин.
Ему тоже хотелось спать, но он мужественно сидел рядом с Тиссой, пытаясь о чем-то говорить.
— Не надо. Иди отдыхай. А я еще посижу… немного.
Спать в кровати тана она точно не собирается.
— Я все равно постелю.
Гавин упрямый. Тисса тоже. Ей и в кресле вполне удобно. Шаль мягкая, и если свернуть ее, то получится что-то вроде подушки. Но Тисса точно не заснет до утра…
Будет огнем любоваться.
Рыжий, он выцветал, пока не стал белым, а затем — синим. Ярким, как море… близким. Мелькнула и исчезла мысль, что человек, которому нравится море, не может быть плохим.
Глава 12
ДЕЛА БЛАГИЕ
Ни стыда ни совести… Ну совершенно ничего лишнего!
Из рекомендации работодателю некой весьма специфической личностиСчастье — это просто.
Элементарно даже.
Я лежала, слушая сердце Кайя, и чертила узоры на его груди. Узоры складывались черными лентами и таяли.
— Иза, когда ты так делаешь, я не могу сосредоточиться.
О да, можно подумать, наша светлость чего-то иного добивается. Мы не склонны к нотациям сейчас. И в принципе тоже, но сейчас как-то особенно не склонны. А потом тянемся и щекочем шею губами.
— Иза…
Мне нравится, как он произносит мое имя. Имя тоже в кои-то веки не вызывает раздражения. И-за. Два слога. Кайя… еще два. Дважды два… нет, слишком сложно для сегодняшнего вечера.
— Ты не должна была уходить из замка…
Угу. Мы раскаиваемся. И готовы тотчас загладить вину… погладить, пусть не вину, но мужа тоже можно. Он давно у меня не глаженный. Кайя вдруг переворачивается, подминая меня.
Произвол!
— Теперь ты меня выслушаешь.
Уже слушаю. Но руки-то у меня свободны… я же не руками слушаю. Я вот даже в глаза смотрю верноподданнически. Этого Кайя не выдерживает.
— Иза, я все равно выскажусь… завтра.
Всенепременно, дорогой.
— …и у тебя волосы отросли.
— Плохо?
— Нет, хорошо…
Замечательно. И просто.
Обыкновенное такое домашнее счастье. И хочется, чтобы нынешняя ночь тянулась вечно. Но засыпаю я все-таки первой. Правда, сон тревожный: мне страшно, что Кайя исчезнет.
Но он ведь обещал остаться до весны.
Это долго.
Юго слышал возвращение протектора.
Он отдыхал в своем тайном месте. Пожалуй, человеку стороннему оно показалось бы совершенно непригодным для отдыха и даже опасным: Юго устроился между двумя зубцами замковой стены, той, которая открывалась на море.
Здесь замок вырастал из скалы, постепенно меняя цельно-каменную плоть на наряд из гранитных блоков, сшитый цементирующим раствором. За обрывом кипело осеннее море, и ветер, поднимаясь по скале, рвал когтистыми лапами стены. Год за годом, век за веком он ранил их, внося в свежие трещины моховую заразу. И та расползалась зеленым кружевом.
Юго нравилось море. И ветер.
И холод, который исходил что от камней, что от неба.
Здесь он засыпал спокойно, ничуть не опасаясь упасть, — доверял знанию собственного тела. Во сне Юго видел зиму и слышал ветер.
Это было чудесно.
Вьюга напела ему о возвращении.
Трещины поползли по льдистой картине его мира, вытащенной из воспоминаний. Изморозь плавилась, стекая водой, и эти слезы — огонь, огонь — разрушали Юго. Он очнулся на самом краю, впившись руками в камень, почти нависая над бездной. И море уже разверзло пасть, желая поглотить глупого человечка. Отползал, прижимаясь брюхом к осклизлому граниту.
— Интересный способ передвижения. — Наниматель появился, и Юго мысленно взвыл: кто приглашал? Такие места созданы для одного, и теперь Юго придется искать другое.
