Евгений Малинин - Час Черной звезды
— Так зачем ты за мной гнался?
Однако старик вместо ответа задал свой вопрос:
— Ты сказал паромщику, что тебя зовут Ёкуль из Норникса?
— Да, сказал, — кивнул Вотша.
— Но ведь Ёкуль умер почти пятьдесят лет назад, и к тому же он был многоликий, — хитро прищурив глаз, проговорил старик.
Однако Вотша не смутился, он вскинул подбородок и, свысока взглянув на старика, ответил:
— Я знал наверняка, что этот… паромщик никогда не слышал о Ёкуле из Норникса, и хотел дать ему понять, насколько он темен!
— А сам-то ты откуда знаешь о Ёкуле? — неожиданно спросил старик. — Ты — изверг, не производящий впечатления приближенного к кому-либо из вожаков стай!..
Вотша резко остановился и посмотрел прямо в глаза старику:
— Ты сомневаешься, что я из Норникса?! Что меня послал в Мир сам Торин Ледник, вожак стаи северных лис?!
Слезящиеся глазки старика забегали, он чуть отстранился и забормотал:
— Нет… конечно… как можно сомневаться…
Вотша чуть ослабил напор и проговорил с некоторой даже мечтательностью:
— Я могу рассказать тебе, как прекрасна столица северных лис, город Норникс, как высока главная башня города, на которой в темные ночи и пасмурные дни зажигают огромный огонь, чтобы лодки могли найти дорогу домой, как суров и добр могучий Торин, как он умен и просвещен!..
И тут Вотша, откровенно усмехнувшись, добавил:
— Но зачем тебе все это, старик, ты же все равно никогда не увидишь славного Норникса, не встретишься с могучим Торином!
— Значит, ты — из стаи северных лис? — не то спросил, не то констатировал старик.
Вотша не стал отвечать на этот вопрос. Вместо этого он задал свой:
— А сам-то ты кто такой, старик?!
И снова старик не ответил на вопрос извержонка. Отступив на шаг, он огляделся, словно искал кого-то взглядом, и, не найдя, поинтересовался:
— А тебе приходилось читать свои стихи перед публикой?
— Конечно! — с некоторой гордостью в голосе ответил Вотша. — Как и любому другому сказителю!
— Тогда я прошу тебя прийти сегодня вечером, в час Волка, в таверну «Золотое яйцо». Я собираю там своих друзей и хочу, чтобы ты прочитал нам несколько… Как ты их назвал?.. Вис?.. Я правильно выразился?..
— Старик, — снова усмехнулся Вотша. — Во-первых, я не читаю свои стихи незнакомым людям без причин. Во-вторых, такое выступление будет тебе дорого стоить.
— Ну что ж, — с гордостью в тон ему ответил старик. — Меня зовут мастер Клапп. В Ярее меня знает каждый, и ты сможешь навести обо мне необходимые справки. Что касается дороговизны твоих выступлений, то… Я предлагаю тебе за то, что ты почитаешь этим вечером свои стихи… пять монет города Ласта, не считая отличного ужина! Устроит тебя такой расчет?!
Вотша наклонил голову набок, скептически осмотрел старика и проговорил:
— Мне кажется, ваша милость слишком много обещает.
— А чтобы подтвердить свои обещания, — ответил мастер Клапп, — предлагаю тебе прямо сейчас, в качестве задатка, принять вот это!
И он жестом фокусника выудил из воздуха небольшую монету.
Вотша взял монету и внимательно ее рассмотрел — это была монета вольного города Ласта. Извержонок поднял взгляд на своего неожиданного благодетеля и после короткой паузы кивнул:
— Час Волка, таверна «Золотое яйцо»… Я буду читать свои стихи для твоих друзей, мастер Клапп!
— Вот и хорошо! — радостно воскликнул старик. — А теперь не смею тебя задерживать… сказитель.
И старик поклонился.
Этот «сказитель» и поклон старика почему-то очень не понравились Вотше, однако он молча поклонился в ответ и, развернувшись, снова направился к центру города, где на площади должна была проходить ярмарка.
Но не прошел он и нескольких шагов, как его снова тронули за рукав, и, оглянувшись, Вотша увидел паренька чуть моложе себя, который, застенчиво улыбнувшись, спросил:
— Ёкуль, меня Житырь зовут. Ты ведь на ярмарку идешь, можно мне с тобой?..
— А тебе обязательно провожатый нужен? — возвращая улыбку, переспросил Вотша.
Парнишка еще больше смутился и несколько торопливо проговорил:
— Я слышал, как ты осадил Твида, паромщика!.. Здорово у тебя получилось. Он ведь и в самом деле дерет со всех вдвое больше установленного, а попробуй что скажи, на паром больше не попадешь! Я как только услышал твои стихи про него, сразу понял, что ты человек бывалый, дай, думаю, напрошусь в компанию… — Паренек заглянул Вотше в глаза и добавил уже полной скороговоркой: — Я бы раньше подошел, но ты был разговором занят.
Было в этой его скороговорке что-то трогательное, что-то располагающее.
— А сам-то ты местный? — поинтересовался Вотша.
— Да, наша деревня совсем недалеко от Ярея, меня мать сюда послала на ярмарку, посмотреть, нельзя ли ткани недорогой купить.
Вотша пожал плечами:
— Ну что ж, пойдем вместе. Я — человек не местный, может, что подскажешь мне, чтобы я в неудобное положение не попал.
Идти им пришлось недалеко, ориентируясь по отдаленному гулу, они вскоре вышли на городскую площадь, заставленную временными, кое-как сбитыми прилавками, на которых окрестное в основном население разложило свои нехитрые товары. Правда, ближе к центру площади обнаружилось несколько обменщиков из дальних стай — двое восточных медведей с воском и медом, двое северных тюленей с россыпью поделок из моржового зуба и низками просоленной рыбы. Рядом с ними пристроился изверг из стаи западных вепрей с хитрыми замками и другим скобяным товаром. Но когда Вотша двинулся в их сторону, Житырь остановил его:
— Не ходи туда, они не любят тех, кто не покупает, а просто глазеет… Побить могут!.. Или вообще убить!
— Убить? — удивленно переспросил Вотша. — За что?!
Житырь, в свою очередь, удивленно посмотрел на Вотшу.
— Ты же изверг! Просто убьют, и все. Ну… за тебя, в крайнем случае, заплатят твоим северным лисам виру, ты все-таки сказитель!
— Я думал, у вас на Западе иначе… — разочарованно пробормотал Вотша.
— Значит, ты «у нас на Западе» недавно, — невесело усмехнулся Житырь.
Они обошли ярмарочную площадь и даже заглянули в один из пяти балаганов, где размалеванные шуты веселили публику. Только после этого Житырь и Вотша отправились в ряды, где торговали тканями. Сначала они просто прошли вдоль прилавков с разложенными на них образцами. Затем Житырь начал подходить к торговцам, щупать ткань, а порой и прицениваться. Вотша, увидев, что выбирает его новый товарищ, помалкивал, но потом все-таки не выдержал.
— Сколько лет твоей матушке? — задал он неожиданный вопрос после того, как Житырь в очередной раз отошел от прилавка с разочарованным лицом.
