Татьяна Коростышевская - Невеста Кащея
— Ну вот, — шмыгнула носиком хозяйка, — теперь я вдова, одинокая и беззащитная, а единственный человек, который мог мне чем-то помочь, мой возлюбленный сын, мой Влад…
Не в силах справиться с чувствами, бедняжка разрыдалась.
Мэтр Нагейра вскочил с кресла и протянул княгине флакончик с нюхательной солью:
— Лекари делают все возможное, чтобы Дракон поскорее пришел в себя.
— У них что-то получилось? — быстро спросила вдова. — Ему лучше?
— К сожалению, нет, — ответил мэтр, вызвав новую волну рыданий. — Но…
— Ах, оставьте! Мои бедные мальчики остались без отца, я одна, одна в этом большом страшном мире! А теперь и Влад мертв, или почти мертв. И кто в этом виноват? Какая-то валашская крестьянка разрушила мою жизнь! Ее казнили?
— Боярин Димитру настаивает на дознании, — слегка озадаченный резкой сменой разговора ответствовал маг. — Затем последует суд…
— Какая глупость! Немедленно сжечь ведьму! Йохана! Вели готовить мне церемониальные одежды. — Нежная ручка княгини схватила серебряный колокольчик и энергично им встряхнула. — Я выйду к народу, я плюну ей в лицо, я…
Личико Иветты исказила ненависть. Стали заметны глубокие носогубные складки и сеточка морщинок на тонкой коже век.
Мэтр Нагейра подбирал слова с максимальной осторожностью:
— Насколько мне известно, в дело вмешался любовный интерес — господин Михай разыскивал девчонку как свою невесту, он заинтересован в том, чтоб открылась правда.
— Мне не нужна правда! — бушевала вдова. — Мне нужна помощь, защита и чтоб мерзавка сдохла в страшных мучениях!
Иветта, задыхаясь, откинулась на кушетку. Неслышно вошла приживалка, с укоризной взглянула на мага, будто только он был виновен во всех бедах ее хозяйки.
— Досточтимому мэтру лучше удалиться, — прошелестела, присев в глубоком поклоне. — Госпоже Иветте надо отдохнуть.
Мэтр де Нагейра с непередаваемым облегчением покидал Розовую гостиную, не забыв придать лицу скорбное выражение.
Убить, сжечь, колесовать… Еще чего! Девочка нужна ему самому. Причем живая и до поры до времени здоровая. В конце концов, как говаривали в его родной деревеньке еще до того, как седьмой сын мелкопоместного дворянчика Луиш Мария отправился постигать науки в Квадрилиум, «Cada um puxa a brasa para a sua sardinha». Каждый двигает угли к своей сардине.
— Я даже испугаться толком не успела… Вот только-только под слоем земли очутилась, как мне лопатой ухо чуть не отчекрыжили. Боярин Димитру очень уж спешил меня раскопать, — заканчивала я примерно через час описание своих злоключений. — Это еще хорошо, я быстро орать перестала, а то бы полный рот земли был. У меня до сих пор из одежды комья сыплются.
Я подпрыгнула в доказательство своих слов, в воздух поднялось пыльное облачко. Йоска неодобрительно покачал головой:
— Круто с тобой обошлись.
— Вот-вот, и главное, ни за что. — Я обхватила губами соломинку, через которую сердобольный охранник поил меня ягодной брожулькой из личной фляжки. — Я же не лиходейка какая.
Сама фляжка через решетку не пролезла, поэтому пришлось потрошить соломенную подстилку. Есть все равно хотелось. Ржаной сухарик, разломанный Йоской на маленькие кусочки и скормленный мне, только раззадорил аппетит.
Йоска вообще оказался дядькой весьма обходительным и свойским. Годков ему было под пятьдесят, а хитринка в светлых глазах выдавала в нем мужика не простого, а себе на уме.
— Попала ты, девка, как кур в ощип.
— Еще побарахтаемся, — не соглашалась я. — Когда там, говоришь, суд будет?
— Ты не суда бойся, а дознания. Суд-то чего — разговоры всякие да крючкотворства, а вот когда до пыток дело дойдет…
— Меня, что ли, через палача в судилище поволокут?
— Никто ничего толком не знает, только мой внучатый племянник, который полотером при замке подвизается, сказывал, что маг к себе на аудиенцию главного кнутобоя кликал.
— И чего? — дрожащим голосом спросила я. — О чем говорили?
— Откуда ж нам знать, как господа промеж собою беседуют? Мы люди маленькие.
— Брось, в жизни не поверю, что никто из «маленьких» к замочной скважине не прислонялся.
Йоска пожевал губами:
— Три дня дознаваться будут. Сегодня на вечерней зорьке начнут. И велено у ведьмы прознать не только то, как она господаря жизни лишала, а и про скрытые той ведьмы таланты.
Я на минуточку задумалась. Кажется, досточтимый мэтр Нагейра излишне мной заинтересовался. Усиление чужих способностей? Как? Не знаю, ёжкин кот! И под пытками мне этот вопрос не прояснится.
— Ты, Ленута, раньше времени всполошилась, — видя мой испуг, проговорил стражник. — Люди сказывают, у палача с Нагейрой непростой разговор был. Нет меж ними дружбы и доверия, так что кнутобой из шкуры лезть ради мажеской прихоти не собирается.
— Сам-то не вылезет, а с меня спустит, — попыталась я отшутиться.
— Он тебя подручным передаст.
— И чего?
— А они, как мы, — люди маленькие, с ними и договориться попроще.
— Денег, что ли, посулить?
— Чего сразу денег? — испугался Йоска. — Побеседовать по-человечески, душу излить… Никто у нас ни мага этого земляного, ни вдовицу романскую, которая всем заправлять ринулась, не любит. Так что простой народ на твоей стороне будет, не сомневайся.
— А ежели докажут, что я на жизнь и здоровье господаря покушалась?
— Ты? — хохотнул стражник. — Малявка от горшка два вершка? На Дракона?
Я вежливо переждала смех собеседника.
— Иветта Лузитанская в Араде? — спросила я, немного помолчав.
— В Романии сейчас неспокойно, туда возвращаться опасно.
— А Влад? Он очнулся?
— Невестка у меня в горничных при замке служит. Так она сказывала, лекари руками разводят. Вроде жив господарь и повреждений никаких не обнаружено, а в себя не приходит. Вот такие дела…
Мы еще немного посплетничали со словоохотливым Йоской, обсудив непростую политическую ситуацию, перспективы засева злаков и новейшие рецепты приготовления мамалыги. Фляжка опустела, меня начинало клонить в сон.
— Давай-ка, девка, на боковую отправляйся, — велел стражник. — Тебе к вечеру отдохнуть надобно.
Я широко зевнула, попрощалась с кормильцем и устроилась на соломенной подстилке.
Место казалось мне знакомым. Нет, не место — пространство. Изогнутые хрустальные стены смыкались высоко над головой, под ногами посверкивала выложенная каменьями дорожка. Изнанка? Сон. Стеклянный лабиринт тянулся, казалось, бесконечно. Я сначала считала повороты, потом бросила это занятие, сворачивала каждый раз направо и просто бездумно шла дальше. Каблучки слюдяных туфелек отщелкивали шаги, шуршал подол голубого франкского платья. Во сне я была одета так же, как на балу в Стольном граде, когда кудесница Инесса превратила маленькую рутенскую крестьянку в знатную госпожу. В лицо пахнуло свежестью, лабиринт закончился. В центре огромного зала, подвешенный серебряными цепями к потолку, покачивался хрустальный гроб. Я приблизилась. В домовине лежал Влад. На обнаженной груди поблескивал иней, глаза были закрыты, только легкое облачко пара, поднимающееся от губ, говорило о том, что он еще жив.
