Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир "Такаббир"

— Нельзя, — кивнул Рэн.

Лучше бы король одарил воина деньгами. А так получается, что он обрёк Флоса на нищету. Рыцарь обязан иметь хорошего коня и латные доспехи. Недаром рыцарство — удел избранных. Чтобы стать элитным воином, надо родиться в богатстве или иметь богатого покровителя.

Рэн поднял воротник мехового плаща:

— Странно всё это.

Вынырнув из размышлений, Бари посмотрел на него непонимающе:

— Что странно?

— Я слышал, что ваш отец дал дочери богатое приданое.

Бари помрачнел:

— Так и есть. Мой отец нашёл клад. В этой самой каланче. В подвале. Целый сундук золотых монет. Монеты диковинные, с тремя острыми углами.

— Треугольные, — подсказал Рэн.

— С тремя углами и дыркой в середине.

— И все монеты отдал Мэритам?

— Не все. Налог заплатил. На строительство какого-то храма дал. Священник сказал, что так положено. Новую конюшню отстроил. Двух Выродков нанял, чтобы богатство охраняли. Вы тоже наняли Выродков. Знаете, сколько они стоят.

Рэн хмыкнул. Брат Янары, оказывается, не так прост. Всё подмечает.

— Остальное отдал Мэритам, — продолжил Бари. — Они обещали, что мой отец станет кастеляном их родового замка, когда Холаф станет королём и они переберутся жить в Фамаль. Обещали взять меня в королевскую гвардию. Они много чего обещали. Мой отец им поверил.

— А вы?

— Чтобы попасть в королевскую гвардию, надо быть рыцарем. Чтобы стать рыцарем, надо тренироваться с детства, а я всё детство стоял здесь и смотрел туда… — Бари указал на горизонт. — Мой удел — глазеть туда, пока не ослепну.

Рэн сделал круг по вышке, разглядывая сверху колодец, сарай, конюшню. Сыны Стаи сидели в сёдлах неподвижно, и кони их не двигались.

— Где леди Янара?

Бари выпрямил спину и направил на Рэна настороженный взгляд:

— В деревне.

— Что она там делает?

— Работает в холостяцком доме.

Рэна бросило в пот.

— Где?

— Это не то, что вы подумали! — воскликнул Бари. — В холостяцком доме живут безземельные крестьяне, батраки. Зимой многие подаются в города, просят милостыню или грабят. Весной возвращаются. А некоторые остаются зимовать.

— Кем она работает?

— Янара-то? Прачкой.

Рэн стиснул кулак:

— Вы в своём уме? Вдова герцога — прачка?!

— Мне это тоже не нравится, — начал оправдываться Бари. — Но что делать-то? Я должен наблюдать за этой треклятой границей, хотя мне за это не платят. Я привязан к этой вышке, как телёнок к дрючку. На моей шее две сестры. Их никто не возьмёт замуж, потому что я не дам им хорошего приданого. И я тоже человек, я хочу жениться, хочу детей. Хоть бери верёвку и вешайся. Янару примут в монастырь. А Рула? Что с ней будет?

Рэн спустился на первый этаж и вышел во двор.

— Поговорите со своим главным, — прозвучало за спиной. — Вдруг у него получится платить мне за службу. Хоть немножко.

Рэн оглянулся. Стоя в дверях, Бари комкал в руках край заношенной куртки.

— Вообще-то я приехал вернуть приданое леди Янары.

Бари округлил глаза:

— Она сказала, что лорд Мэрит теперь нищий. Выходит, обманула?

— Нет, не обманула, — произнёс Рэн и дал знак своим спутникам.

Двое наёмников выехали вперёд, держа за поводья боевого коня и иноходца. Их и ещё восемь лошадей, отошедших сынам Стаи в качестве трофея, забрали из конюшни Мэритов.

— Это мне? — спросил Бари недоверчиво.

— Вам, — кивнул Рэн, — если пообещаете, что леди Янара ни в чём не будет нуждаться.

— Можно к ним подойти?

— Вы не ответили.

Не дожидаясь разрешения, Бари сбежал с лестницы и приблизился к коню:

— Это же боевой конь! Самый что ни на есть настоящий боевой конь! Бог мой! Отец говорил, что такой конь стоит как три тысячи овец. Господи! — Бари перешёл к иноходцу. — Стоит как десять мулов! Не меньше!

— Обещайте! — потребовал Рэн, спустившись во двор.

Бари обернулся: лицо раскраснелось, глаза горят.

— Она будет жить как королева!

Рэн окинул взглядом каланчу. Как королева… Вряд ли.

Завязав ремень с мечом на поясе, забрался в седло и послал коня прочь от каланчи. Немного проехав, остановился. Душа не на месте.

Услышав топот копыт, Бари выглянул из конюшни.

— Где находится холостяцкий дом? — крикнул Рэн.

Бари махнул рукой:

— Деревня там. В двух лигах.

— Чей это феод?

— Ничей. Королевский.

— 1.29 ~

Тропинка бежала между молодыми соснами. Сочная зелень, столь непривычная для глубокой осени, и весёлый щебет птиц совершенно не радовали. Глядя перед собой, Рэн мысленно твердил: «Ничей. Королевский. Ничей». Всё, что принадлежит королю, в этой стране считается ничьим. Никто не охраняет его владения, старосты его деревень платят разбойникам дань, граница королевства — всего лишь условная линия на карте.

Впереди показалась большая деревня, растянувшаяся по пологому склону холма. В долине узкой лентой текла река и чернели поля, размежёванные рядами колышков. Крестьянские наделы. Королевские земли, скорее всего, находились с другой стороны взгорья и, по всей видимости, были покрыты сухими сорняками.

Рэн не хотел проверять, верны ли его догадки: этим он займётся, когда станет королём. В голове спутались все мысли. Он не понимал, зачем сюда приехал. Не знал, о чём будет говорить с Янарой. Решив посмотреть на неё издалека и уехать, немного успокоился и стал с любопытством озираться.

Зажиточным считался лошадный крестьянин. Обычно таких двое или трое на всю деревню. Они нанимали батраков, разрешали споры бедноты и следили за порядком в крестьянской общине. В этом селении Рэн насчитал семь богатых дворов: с конюшнями, коровниками и собственными колодцами. По соседству с ними теснились лачуги под соломенными крышами цвета гнилых яблок, без окон либо с окошками, затянутыми бычьими мочевыми пузырями.

Все, кто встречался Рэну на пути, катили тележки с хворостом: крестьяне готовились к зиме. Детвора испуганно выглядывала из-за плетней.

Рэн спросил у сидящего на крыльце старика, где находится холостяцкий дом. Опасливо косясь на сынов Стаи, старик указал клюкой поверх крыш. Отряд двинулся в непонятном направлении. Чуть позже Рэн обратился с этим же вопросом к мужику, нёсшему на загривке плотный валик сена.

Тот сбросил валик на землю. Вытер суконным колпаком лицо:

— Вам нужен холостяцкий угол, милорд?

— Холостяцкий дом, — уточнил Рэн.

— Угол, дом… У нас по-всякому его называют. Он на окраине деревни, у запруды.

Извилистая речка с зеркальными водами, огибая подножие холма, пряталась в белёсых зарослях камыша. Течение перекрывал частокол. Вода возмущённо бурлила и с трудом просачивалась сквозь листву и ветки, собравшиеся возле преграды. Мужики вытягивали тони. Здесь же, на берегу, потрошили рыбу. Они вряд ли платили промысловый налог, а значит, занимались воровством, уверовав в свою безнаказанность: река ведь королевская — стало быть, ничья. В противном случае при виде всадников мужики бросили бы невод и разбежались.

Рэн заставил себя промолчать — сейчас он никто — и свернул на тропинку, которая вывела к бревенчатому дому. На верёвках трепыхались мужицкие рубахи и исподнее. Над ушатом, стоящим на табурете у колодца, склонилась женщина в чёрном платке. Рэн не видел её лица. Сердце подсказало: это Янара.

— Миледи! — позвал он, забыв, что хотел только увидеть и уехать.

Она вздрогнула. Помедлив, подняла голову.

Рэн спешился и подошёл к ней:

— Вы меня не узнаёте?

Янара вытерла нос тыльной стороной ладони; руки красные от ледяной воды. Мизинцем заправила льняную прядь под крестьянский вдовий платок — в отличие от простолюдинок, вдовы-дворянки носили чёрное платье и белый головной убор.

— Нет? Не узнаёте?

— Узнаю, — тихо проговорила Янара и потупила взгляд.

Рэн посмотрел по сторонам. Из холостяцкого дома высыпали мужики. Возле сарая скучились бабы. За плетнём затих скрип тележек.