Инсургент (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич
Разумеется, в царском кабинете присутствовали и те, кто в душе были согласны с премьер-министром, однако против мнения большинства, отнесшегося крайне негативно к идее примирения с опальным боярином, выступить в открытую не решились. Пришлось Соболеву вступить в абсолютно бессмысленную и неконструктивную перепалку с воинствующим боярством и чиновничеством.
Сам же Государь Император был бы рад признать правоту Вячеслава Анатольевича и поступить согласно рекомендациям опытного царедворца. Однако, памятуя о компромате на свою царственную особу, не мог принять вполне разумное предложение канцлера и сделать хотя бы самый малый шаг к примирению с Воронцовым. Оно, конечно, можно закрыть глаза на смерть Аверченко, но за гибель посла и прочие события в посольстве Великобритании, к коим (царь ни на йоту не сомневался) так же причастен этот инсургент, кураторы с Туманного Альбиона потребуют голову виновного. А где её взять? Воронцову целых два месяца удавалось скрываться от многочисленных поисковых групп, направленных во все концы Российской Империи с единственным заданием — найти смутьяна и обезвредить, вплоть до физического уничтожения. Пока самые продвинутые «нюхачи» во главе групп боевых магов рыскают по необъятным российским просторам, этот гад появляется в столице и наносит весьма и весьма болезненный удар, способный рассорить Россию и Англию. Однако свое окончательное решение в отношении опального боярина Иван Петрович пока не озвучил Он слушал перепалку Соболева с разошедшимися не на шутку боярами и чиновничеством и напряженно думал, как ему выбраться из сложившейся ситуации. Но ничего более или менее реального в его не очень уж и умную голову не приходило. Поэтому из-за собственного бессилия он все сильнее и сильнее впадал в мрачную хандру.
Лишь к утру споры вокруг опального боярина худо-бедно улеглись, и не потому, что оппоненты пришли к единому мнению, а по причине усталости спорщиков. Оно, хоть языком молоть, не мешки ворочать, но человеческий организм не железный — требует отдыха.
Воспользовавшись возникшей паузой в споре, слово попросил один из замов покойного Аверченко начальник отдела Внешней Разведки Тайной службы Российской Империи генерал-майор от жандармерии Викторов Степан Сергеевич. Этот человек моментально сообразил, какие перспективы карьерного роста перед ним открылись в связи с гибелью непосредственного начальника. Когда, если не сейчас, проявить полезную инициативу, и свободная на данный момент должность руководителя самой влиятельной в России спецслужбы может достаться ему.
— Ваше Императорское Величество, разрешите изложить некоторые соображения по поводу нейтрализации господина Воронцова? — Дождавшись милостивого кивка, он продолжил: — Дело в том, что по указанию покойного Николая Спиридоновича Аверченко нашим отделом было организовано скрытое наблюдение за родственниками бывшего боярина, находящихся в настоящий момент за границей. Его супруга с младшими детьми проживают в замке на Лазурном Берегу Средиземного моря. Старший сын, проходит стажировку по медицинской линии в германском Гейдельберге. Замок охраняется прекрасно подготовленными лично Воронцовым многочисленным отрядом одаренных гридней. Олег Воронцов-Беляев также находится под приглядом сотрудников Службы Безопасности рода Воронцовых… прошу прощения, бывшего рода Воронцовых. Так вот, если… умыкнуть из-под бдительного пригляда охраны Олега Андреевича и доставить парнишку в Россию, в этом случае открываются широчайшие возможности давления на опального боярина.
Предложение ушлого разведчика весьма заинтересовало Государя.
— Неужто настолько чадолюбив, что готов пойти на любые наши условия ради жизни и здоровья сына?
— Так точно, Ваше Величество, психологический портрет Андрея Драгомировича, составленный нашими специалистами, позволяет предположить, что ради жизни и здоровья детей тот будет готов пойти на исполнение любых наших условий.
— Идея неплоха, — основательно обдумав предложение жандарма, сказал царь. — Пожалуй, вам, Степан Сергеевич, стоит заняться её реализацией. Впрочем, подробности мы с вами обсудим… например, завтра на свежую голову. Так что милости прошу ко мне на аудиенцию часам к…
Точное время Иван Петрович назвать не успел, поскольку в рабочий кабинет буквально ворвался чем-то весьма озадаченный секретарь и, прошествовав к столу Государя едва ли не строевым шагом, положил перед патроном стандартный почтовый конверт с маркой за четвертак ассигнациями.
— Ваше Императорское Величество, в почтовую службой только что поступило письмо. Думаю, вам необходимо срочно ознакомиться с его содержанием.
Взяв в руки конверт, Император с трудом разобрал написанное корявым почерком имя отправителя, а когда понял, от кого послание, первым желанием монарха было отбросить злосчастный конверт, будто это и не конверт вовсе, а какая-нибудь крайне ядовитая тварь. Однако, пересилив себя, он извлек сложенный вдвое стандартный лист писчей бумаги, на котором тем же корявым почерком с чернильными кляксами было написано:
Британское посольство и Начальник Тайного сыска — моих рук дело. Тронешь Машу и детей, никаких переговоров со мной вести не получится, сдохнешь как Иуда Аверченко. Пока живи, Твоё Величество.
По причине душевного расстройства, Государь не придумал ничего лучше, как зачитать вслух содержимое послания бывшего боярина, ныне государственного преступника, в дополнение ко всем прочим своим преступлениям, только что признавшегося в совершении им дополнительных злодеяний.
Столь показная наглость и откровенность вселила леденящий ужас в сердца присутствующих в кабинете людей. До сознания каждого дошло, что следующим после покойного Николая Спиридоновича может стать он, и никакая полиция, ни личная гвардия не способны защитить его от неотвратимой гибели от руки распоясавшегося террориста.
Как результат, в кабинете воцарилось полное и изумленное безмолвие, которое в иной реальности назвали бы гоголевской немой сценой.
Несколькими часами позже описанных выше событий Богопомазанный монарх Великобритании Альберт Третий Пембрук, сидя в удобном кресле, пытался успокоить разбушевавшиеся нервы посредством очередной порции скотча и сигары, изготовленной умелыми руками чернокожих рабынь с далекого острова Куба. Однако, ни великолепная выпивка, ни ароматный табачный дым не были способны восстановить душевное равновесие Его Величества. Причиной тому, неутешительные вести из далекой холодной России, поступившие полчаса назад по каналам магической связи не напрямую из посольства Великобритании, а опосредованно из дипломатической миссии союзной Франции, подтвержденные немногим позже секретариатом Министерства иностранных дел Российской Империи. Сам министр Васильев Сергей Григорьевич из-за экстренного вызова в Кремль не смог пообщаться со своим британским коллегой для окончательного прояснения ситуации.
— Бедный Оливер, — печально вздохнул король и, макнув кончик сигары в бокал с выпивкой, затянулся глубже обычного бодрящим сигарным дымом, отчего тут же разразился тяжелым кашлем хронического астматика. Когда приступ унялся, Его Величество, протерев носовым платком глаза и щеки от выступивших слез, в очередной раз посетовал на «тупых лекарей», неспособных избавить своего государя от бронхиальной астмы: — Им лишь бы канючить насчет моего преклонного возраста и необходимости избавления от, якобы, вредных привычек. Да я лучше сдохну, чем откажу себе в удовольствии выпить капельку этого золотистого напитка и насладиться дымом ароматной сигары. — Впрочем, король не стал дальше муссировать тему тотальной некомпетентности своих придворных эскулапов. Обративши взгляд прояснившихся глаз на своего личного секретаря, мужчину весьма пожилого возраста сказал: — По твоему загадочному виду, старина, Джозеф, несложно догадаться, что у тебя есть еще кое-что, способное удивить Наше Королевское Величество.
Джозеф Уилсон, отслужив на посту личного секретаря Альберта Пембрука более полувека, знал своего патрона как облупленного. Поэтому, доложив о гибели посла в России, не спешил огорошить короля очередной неприятной вестью из Владимира, дабы не вызвать у босса очередной припадок эпилепсии, болезни напрямую связанной с хроническим алкоголизмом монаршей особы. Впрочем, и сам старина Джеф был не прочь умыкнуть из закромов босса очередную початую бутылочку «Old barrel» двадцатипятилетней выдержки и ароматную «la Habana dorada» чтобы после рабочего дня придаться пороку пьянства и курения табака. Король был в курсе проделок своего секретаря, но относился к этому вполне снисходительно. Несмотря на старания придворных визардов, старость неуклонно подтачивает здоровье этих двух весьма пожилых людей и ничего с этим не поделать. А какие радости могут быть в жизни пожилого человека после того, как в чреслах угасло былое влечение к противоположному полу, а весьма увлекательные в былые годы придворные интриги вызывают лишь тоскливую зевоту? Остается лишь бокал, веселящего душу напитка и очищающий дух ароматный дым тлеющего табака.
