Навья кровь (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка"

Люди сгрудились ещё сильнее. По спине Юли побежали мурашки — как это может быть? Такое существо они обязательно бы заметили или услышали!

— Жрать вам нечего, воды нет, три самца всего, причём один старый, а два — недоросли. Любой бандит с ружьём вас, как воробьёв, перестреляет. А мои, к-хм, соотечественники и без оружия справятся. Удивительно, как до сих пор живы. Сколько вы здесь, пару лет? И никто не пронюхал?

Ему не ответили. Змей сверкнул глазами:

— Отвечайте, когда я спрашиваю!

— Мы местные, — проблеяла Елена Владимировна. — Все с одного квартала. Так что здесь с самого начала. В смысле, конца.

— И что, всемером так и живёте? Неплохо, — в голосе змея послышалось что-то вроде уважения.

Юля почувствовала, как по спине бегут мурашки. Он знает, что их семеро. Возможно, даже как-то видит место, где она прячется.

Люди переглянулись. Елена нахмурилась, намекая, что вести откровенные разговоры не стоит.

— Раньше нас больше было, — проигнорировал немой приказ дядя Лёва. — Почти сто человек. Но вы сами сказали: жрать нечего, воды нет, разные взгляды на жизнь, бандиты… Некоторые умерли, некоторые ушли в туман в поисках лучшей доли.

Шикнуть под пристальным взглядом вишнёвых глаз Елена не осмелилась.

— Ясно, — уважения больше не ощущалось, лишь прежняя насмешка и лёгкое презрение. — А вы, значит, решили сидеть здесь до победного конца. Ну так я вам хочу сказать, недолго осталось.

Над стоянкой повисла гробовая тишина. Выдержав эффектную паузу, Змей растянулся, снова сложил гибкое длинное тело кокетливыми кольцами и спросил:

— Что делать будем?

— А почему недолго? — робко спросил Рома. — У нас нормально всё, хоть и тяжело, но…

— Молчи, про́клятый, — лениво рыкнул Змей.

— Проклятый⁈ — ахнула, позабыв обо всём, Елена Владимировна. — Почему это он проклятый?

— И второй тоже, — хмыкнул монстр. — Твои сыновья, что ли? Поздравляю, матушка. Детки твои, не выходя из-за лилового забора, успели души свои сгноить. Технически-то они ещё нормальные, но дорожку уже выбрали. Метки, знаете ли, всегда однозначны и необратимы.

— Ка-какие м-метки? — заикаясь, спросил Даник, осматривая брата с ног до головы.

— Ты не увидишь, — скучающе зевнул Змей. — Это только для высших созданий. У брата твоего прямо на лбу, у тебя — на тыльной стороне ладони.

Данила испуганно поднёс руку к глазам.

— Да что за метки? — воскликнула Елена. — И что ты хочешь?

Змей первый вопрос проигнорировал. А на второй ответил достаточно охотно:

— Я вывожу вам прямо сюда, вот прямо под стены этого здания, грунтовые воды. Не бойтесь, озера не будет. Небольшой источник, как раз на родник. Хотите, так оставьте, хотите, колодец сделайте. Я рекомендую колодец, но это ваше дело. И заодно, если хорошо договоримся, могу вашу территорию обозначить, как свою. Тогда никто из нечистых сюда не сунется. А с макаками уж сами разберётесь, если вдруг нахлынут.

Не сразу Юля сообразила, что под макаками Змей подразумевает людей. Он явно был невысокого мнения о человечестве.

— И что взамен? — у второй взрослой женщины, наконец-то, прорезался голос.

— Жена мне нужна, — будничным тоном заявил вдруг монстр. — Из макак. Моя человеческая половина новый цикл начинает, а она лысыми обезьянками не только не брезгует, но и оч-чень их любит. На десять лет, потом, если выживет, вернётся домой.

— Никогда я не соглашусь на подобное! — выпрямившись и гордо вскинув подбородок, воскликнула Елена Владимировна. — Да чтобы я, человек, с монстром согла…

— При чём тут ты, старуха? — искренне удивился Змей. — И ты, и подружка твоя плесенью покрыты. У вас здесь две юные невинные обезьянки, вот одну из них мне и отдайте.

— Нет! — завопила вторая женщина, пряча за спину бледную, как мел, дочку. — Ни за что!

Змей расправил крылья, взмахнул и взлетел. Кучка людей в едином порыве присела и прикрыла головы руками.

— Даю вам время до заката. Решайте. Иначе к утру от вашего поселения, да и от вас тоже, ничего не останется. Я об этом позабочусь.

Чудовище устремилось ввысь и вскоре догнало уползающую за горизонт грозовую тучу, в которой и скрылось.

— Мам, я не хочу!

— Не плачь, родная. Что-нибудь придумаем. Может, пришло время уходить? Нам действительно многие годы везло, но так не может вечно продолжаться. Найдём большую общину…

— Где Юля? — заозиралась Елена Владимировна. — Не вернулась ещё?

Юля сползла на землю и спряталась под машину. Отчего-то ей сейчас совершенно не хотелось показываться на глаза тем, кто несколько лет о ней заботился.

— Ты, Наташа, глупости не говори. Нынче люди не в общины сбиваются, а в стаи. Сколько раз на нас нападали? Вот именно. В любой чужой общине нам конец, сразу же. И детям нашим. А вы? — вспомнила она о сыновьях. — О чём говорил этот червяк-переросток? Что вы такого натворили, что души испортили?

— Да соврал он, — заявил Рома. — Ты же его видела. С чего ему правду говорить? Просто хотел, чтобы ты понервничала и на всё согласилась, вот и соврал.

Прозвучало очень убедительно, так что Елена немного успокоилась.

— Да где же девчонка?

— Ты Юльку, что ли, этому гаду отдать собралась? — подал голос дядя Лёва. — Ох, нехорошо, Ленка, с сиротой так поступать.

— Я думаю обо всех, — отрезала глава. — Юля замечательная девочка, но ты ведь сам видишь! Если выбирать из двоих невинных…

Рома и Данила одновременно хмыкнули.

— Что такое, мальчики?

— Ничего, мам. Это нервное. Девчонок жалко.

— Я Карину не отдам!

— Наташа. Я ведь объясняю, так что не вопи. В общем, когда Юля вернётся, мы ей всё объясним. Она согласится. Мы ей столько хорошего сделали, как к родной относились. Малышка поймёт. Не сожрать же он её собирается. Таков мир сейчас, ну, что поделаешь?

Юля в ужасе жалась к земле. Никто даже не подумал о том, что можно как-нибудь дать чудовищу отпор, о побеге сказали и забыли, вялое взывание дяди Лёвы к совести даже не стали всерьёз обсуждать. А парни, чтобы не стать жертвой материнского гнева, скрыли, что невинность она потеряла под их чутким руководством уже давно.

На пучок травы, пробившийся сквозь асфальт, закапали жгучие слёзы бессилия. Жить и до этого не особо хотелось, а теперь и вовсе показалось, что лучший выход — умереть сознательно.

Если для этого нужно оказаться в одной постели с потусторонней тварью — что ж. Воображение Юли не могло представить ничего хуже, чем то, что с ней годами проделывали «мальчики». А сама она никогда не наложит на себя руки — слишком боится.

Она вылезла из-под машины и, опустив голову, пошла к тем, кто почти без мук совести планировал продать её за колодец.

Пещера выглядела довольно уютно, и Юля обязательно оценила бы интерьер, если бы не была скована ужасом.

Тепло и сухо, воздух свежий, не затхлый. Ни пылинки. Дно устлано персидскими коврами, на стенах — гобелены, парчовые и шёлковые шторы. Под сводом — россыпь магических световых шаров. В дальнем углу в полумраке высокая двуспальная кровать под кружевным балдахином. Круглый обеденный стол на две персоны в центре, на нём золотой канделябр на десять свечей, фарфоровая посуда, серебряные вилки и ложки.

И везде, буквально везде — золотые кубки, большие и маленькие кованные сундуки, толстые фолианты, рунные и обычные мечи, кинжалы и алебарды, доспехи, золотые монеты разных эпох, драгоценные камни… И всё это не создаёт хаоса и бардака, наоборот, чья-то хозяйственная рука расположила предметы так, чтобы они усиливали ощущение уюта.

Юля плохо помнила, как сюда попала. С того мига, как довольный заключённым договором Змей подхватил её передними лапами и взмыл в воздух, она позабыла о своём желании умереть и полностью погрузилась в безумный страх. Поэтому запомнила лишь переход в лиловый туман, кое-что из сумасшедшего потустороннего пейзажа далеко внизу, и второй миг перехода.

Если бы она не пребывала в полуобморочном состоянии, то могла бы сообразить, что логово Змея находится где-то на человеческой, нормальной территории.