Смерть старого мира (СИ) - Шамова Марина

— Честер, а здесь случайно нет какой-нибудь гостиницы? — застенчиво уточнила девушка.

— Да есть, там же, на площади, — пожал плечами парень. — А тебе зачем? Мы тут надолго не задержимся.

— Я очень сильно хочу искупаться, — Агнесса стушевалась ещё сильнее, не совсем понимая, как объяснить Честеру такую простую вещь, как ежедневная гигиена.

— Э-э... ну так вон вода, — кивнул тот в сторону затоки, но, увидев, как нахмурилась девушка, вскинул руки. — Всё-всё, я молчу! Паб с комнатами — на площади. Если что, я тебя тут подожду, не спеши.

— Спасибо, Честер, — вежливо поблагодарила Агнесса, и вор убежал куда-то вглубь чащи, явно не опасаясь заблудиться.

Узнав у Билли, что они с сестрой тут задержатся до вечера, она получила дозволение оставить свои вещи на лодке, чтобы не таскать их с собой во время ознакомления с достопримечательностями Пэйлвуда, и с умеренным, подобающим благонравной леди, энтузиазмом отправилась в единственном доступном сейчас направлении — на площадь.

Несмотря на ранний час, многие лавочки уже были открыты. Агнесса подозревала, что здесь вообще проживает не слишком много людей, однако большая их часть оказались ранними пташками. А также, как выяснилось после первого же диалога, чрезвычайно доброжелательными и дружелюбными людьми. Булочник, у которого девушка, поддавшись соблазну, купила румяную сахарно-коричную ватрушку, порекомендовал ей непременно посетить овощные ряды, дабы полюбоваться на достижения местных агрономов, и тоже не забыл упомянуть тот самый «живой пудинг».

— Простите, я уже не в первый раз слышу о нём, но никак в толк не могу взять — отчего он так называется? — не сдержала любопытства Агнесса, поедая воздушную, буквально тающую во рту, сладкую булочку.

— Потому что он живой, очевидно же, — добродушно рассмеялся булочник, ничуть, судя по всему, не оскорбившись этим вопросом.

Его ответ, правда, породил ещё больше вопросов, задавать которые девушка постеснялась. Приобретя ещё три ватрушки, она поспешно распрощалась с улыбчивым мужчиной, и удалилась — расценки оказались здесь куда ниже, чем в Нижнем Лондоне, и за свою покупку Агнесса отдала всего-то шесть пенсов против лондонского шиллинга. То-то Дэмьен был бы рад оказаться в местной кондитерской...

Как и прежде, мысль о семействе слегка сбила радужный настрой, и вновь чувство вины заставило девушку втянуть голову в плечи. Имела ли она право так поступить с близкими? Как её скоропалительное решение повлияет на младших? Справится ли Лаура? Всё ли хорошо с близнецами?.. Все эти вопросы не давали ей покоя, стоило лишь Агнессе оказаться наедине с собой.

«Наверное, ещё не поздно повернуть назад...» — скользнула ещё одна предательская мысль, а взгляд девушки машинально опустился к пустующему безымянному пальцу левой руки.

Нет, поздно.

Точнее сказать — нельзя возвращаться, пока она не найдёт ответ на вопрос, как вернуть Мельхиора. Не то, чтобы она так уж нуждалась в его помощи — совсем даже наоборот! — но знать, что с ним, быть может, происходит нечто ужасное по её вине, было просто невыносимо! Дети справятся. Как минимум, о деньгах она позаботилась, стало быть, нуждаться не будут.

За этим внутренним спором, ведущимся для разнообразия с самой собой, а не с докучливым демоном, она добралась до площади. И вот площадь-то и стала первым в этом городе «явлением», знакомым до мелочей.

Частично нависая над той самой заводью, она имела форму правильного круга — на первый взгляд. Торговые ряды размещались вдоль изогнутых линий, концентрически расходящихся к краю — с одной стороны условно разделяя площадь на две равных части. На второй стороне был установлен помост, увитый плющом и плетущейся розой, а перед ним располагалось несколько скамеек — зрительские места. За помостом, словно обрамляя площадь со стороны леса, стояло несколько домов — более привычного для Агнессы вида, с ровными стенами и симметричными окнами. Те самые формальные здания, возведённые «обычной» магией — ратуша, отделения почты и транспорта. В центре площади, довершая привычный образ, размещался «типовой» фонтан. Создавалось впечатление, что маги из Лондона сумели отвоевать небольшую частичку у леса и попытались хотя бы таким образом утвердить на бывшей территории друидов свою власть. Но, судя по тому, что дальше они не продвинулись ни на фут, — лес уступил им лишь этот клочок.

Сейчас было развернуто шесть небольших лавочек, но внимание Агнессы тут же привлёк овощной развал — никогда в жизни она не видела настолько огромных томатов и тыкв! Не говоря уже о том, что тыквам и вовсе был не сезон.

Как завороженная приблизилась она к нескольким лоткам, на которых, если внимательно приглядеться, было выложено не так уж и много плодов — по счёту, вот только все они были настолько гипертрофированно большими, что занимали всё отведённое им место.

— Доброе утро! — слишком звонко от изумления поздоровалась девушка с торговкой — румяной и полноватой женщиной в ладном, хоть и изрядно старомодном горском платье и с волосами, убранными под оборчатый чепец.

Так и подмывало назвать её «тётушкой», но это было бы чрезвычайно грубо — пускай и напрашивалось. «Тётушка» улыбнулась в ответ, став ещё сильнее похожей на какую-нибудь дальнюю родственницу, что нянчила Агнессу во младенчестве — настолько радушной и приветливой оказалась эта улыбка.

— И вам доброго, мисс. Что будете брать? Сказала бы, что репа нынче уродилась на славу, — с этими словами она указала на то огромное, бело-зеленоватое, что Агнессой было принято за странный сорт дынь, — да покривлю душой — всё хорошее, ничего отдельно нахваливать не стану!

У девушки окончательно округлились глаза, когда она вновь пробежалась взглядом по лоткам и осознала, что вот то — совсем не цукини, а всего-то огурцы, и это тёмное-коричневое бархатистое блюдо — судя по всему, грибная шляпка.

— Ничего себе! — только и смогла выдохнуть она, осторожно коснувшись пальцем тёмно-красного глянцевого бока помидорины размером в три её кулака. — Что ж за сорт такой диковинный? Никогда в жизни не видела таких, даже на ярмарках!

Торговка слегка приподняла округлые плечи и развела руками.

— Не сорт, мисс — земля. Тут она такая, что палку воткни — через месяц расцветёт, а уж если ухаживать да поливать водой из родника местного — вот такое и получишь. Одна беда — долго за пределами городка этого овощи не хранятся, гниют и портятся быстро, — вздохнула сокрушённо. — Оттого в Лондон и не поставляем ничего, да и сами стараемся не растить лишнего.

— Сезонность тут, я полагаю, тоже не в почёте? — кивнула Агнесса на тыкву.

— Друидская магия, — эта фраза, кажется, объясняла здесь всё.

Впрочем, девушка находила это вполне логичным и даже здравым объяснением. Расспросив «тётушку» о погоде, осадках и тонкостях выращивания определённых трав, Агнесса почти пожелала остаться тут жить — просто навсегда. Растить травы, увезти сюда детей... народ тут оказался удивительно спокойным и не злобным. Правда, до всего остального мира им дела не было — ну так ведь почти все оседают на одном месте, рано или поздно!

Твёрдо решив для себя, что на старости лет непременно вернётся к этому вопросу, Агнесса, накупила целую корзинку овощей — каждого по одному, кроме тыквы, которую утащить она не смогла бы физически. В довесок получила пару банок того самого пудинга, выглядящего как молочно-овсяное желе, крайне густой консистенции. В стеклянной банке, которую девушка ради эксперимента поставила на ровную неподвижную поверхность, он всё равно непонятно булькал и, кажется, дышал. Зрелище было, мягко говоря, неаппетитное и даже жутковатое, так что про себя она решила, что ни за что не станет это есть, но понаблюдать было весьма интересно.

С пабом тоже всё прошло поразительно гладко — здесь, кроме чистоты, порядка и дурманящего запаха тёплого дерева, действительно обнаружились комнаты и специально оборудованные купальни. Хозяин — такой же улыбчивый и добродушный тип, как булочник и торговка — подтвердил, что, мол, да, гости случаются здесь время от времени, и пришлось подстроиться под их нужды. Правда, не ему, а то ли его деду или даже прадеду... в общем, баня здесь была, добротная и со всеми удобствами. Чай, простой люд такими вещами не интересовался, только благородные, что в Пейлвуде задерживались лишь как перевалочном пункте перед Бирмингемом.