Колыбельная для вампиров - 2 - Борисова Светлана Александровна
По документам Эльжбета числилась без вести пропавшей, но у Штейна были кое-какие соображения, куда она делась. Долгое время будто магнитом его влекла одна неприметная горка, которую он облазил вдоль и поперёк. И каждый раз её зелёный склон удивлял его первобытной нетронутостью. Но своими умозаключениями он ни с кем не делился, даже с Палевским (к тому времени Михаэль уже сменил имя и фамилию, похоронив себя прошлого вместе с женой). После неудачного восстания и смерти жены тот находился во взвинченном состоянии и мог неадекватно отреагировать на его рассказ о мистическом происшествии, свидетелем которого он стал. К тому же Штейн опасался попасть под горячую руку. Палевский мог решить, что у него из-за перегрузки на работе поехала «крыша» и, сняв с престижной должности, отправить на местечко, где потише и поспокойней.
***
О том, куда пропала королева вампиров, помимо Штейна, достоверно знал только один человек, поскольку сам был причастен к её исчезновению, но даже он удивился бы, если бы ему довелось увидеть то же самое, что увидел свежеиспечённый глава СБ.
После краха восстания и спровоцированного Эльжбетой удара ноосферы вампиры были либо без сознания, либо мучились сильнейшей головной болью. Именно в это время, пользуясь возникшей неразберихой, на вампирскую базу проник человек. Зорко поглядывая по сторонам, он крался по заброшенным переходам, пока они не вывели его в операторскую, тускло освещённую лампами аварийного освещения.
Лазутчик оказался белым как лунь, но ещё крепким стариком. Увидев мёртвую Эльжбету, он вскрикнул и, забыв об осторожности, бросился к ней. Он упал рядом с ней на колени и с не верящим выражением на лице оглядел её неестественно вывернутую шею. Затем он боязливо коснулся её щеки, но его скрюченные артритом пальцы тут же отдёрнулись.
— Простите, госпожа! — испуганно пробормотал старик. — Неужели божества не вечны?.. Выходит, что нет, — заключил он и горестно сгорбился. — Как же так? Кто посмел убить вас, такую молодую и прекрасную? Эх, дурак я, дурак! Нужно было остаться подле вас и защищать до последнего издыхания. Не важно, что я старый пёс, клыки у меня ещё имеются. Может, вдвоём мы одолели бы вашего страшного противника.
Худое горбоносое лицо старика, загорелое до черноты, исказила горестная гримаса. Из тёмных провалов, где прятались глаза-бусинки, потекли слёзы. Они скапливались в глубоких морщинах и капали на мёртвую Эльжбету. Заметив это, старик поспешно отстранился и вытер лицо платком.
— Ах, моя госпожа! Как вы могли оставить своего старого пса Рико? — сказал он сдавленным голосом, а затем не выдержал и разрыдался.
Не заботясь о том, что его могут услышать, старик содрогался всем телом и глухо завывал, как волчица, потерявшая любимое дитя. Прошло немало времени, прежде чем он пришёл в себя и снова стал тем, кем был всегда — не ведающим жалости убийцей, цепным псом Эльжбеты.
Рико окинул помещение профессиональным взглядом, уделив при этом потолку особое внимание. «Думаю, динамита будет достаточно», — кивнул он, соглашаясь с собой, и потянулся к брошенной сумке. Когда с приготовлениями было покончено, он поднял Эльжбету на руки, и направился к выходу.
— Простите, госпожа. Знаю, вы обязательно накажете меня за самовольство, но я должен вас забрать. Пусть мой поступок кощунство, но вдруг вас бросят среди трупов или, того хуже, похоронят в братской могиле? И это ту, что заслуживает королевских почестей и пышного погребения! К тому же, госпожа, верный раб должен исполнить свой долг до конца. А я сильно подозреваю, что ваши поданные не дадут мне умереть, как я хочу. И это самое печальное, что ещё может приключиться с таким старым дураком, как я…
На рассвете страшно уставший Рико добрался до небольшой скальной пещеры, которая многие годы служила ему тайным убежищем. Отодвинув густые ветви, чтобы они не задели его госпожу, он вошёл внутрь и положил тело на небольшой каменный постамент, а сам рухнул на пол.
Ближе к полудню, когда шаловливый луч солнца коснулся его носа, старик чихнул и открыл глаза.
— Пресветлая дева Мария! Никак я заснул? — воскликнул он с огорчением. — Простите, госпожа! Совсем стал плох старый пёс и ни на что путное уже не годен. Правильно вы поступили, что прогнали меня со двора.
Стоя у постамента, Рико долго всматривался в лицо той, что боготворил. Спокойное и прекрасное оно даже в смерти не утратило привычного ему холодного высокомерия.
— Всё же вы не человек, госпожа, а богиня, пусть даже смертная, — убеждённо заявил он. — Думаю, моя госпожа, что вы из сонма карающих божеств. Я читал, что у язычников есть такая богиня, которой они приносят человеческие жертвоприношения. Эти воры зовут её Кали, но вы ведь не чёрная, не красная и не синяя, как она. И рук у вас не четыре, а две, как и полагается прекрасному божеству. Нет, скорей уж вы греческая Геката. Временами вы милосердны, как она, и даже к старому псу проявили сострадание. Я и не ожидал, что вы обо мне позаботитесь. Выходит, я вам был не совсем безразличен? И то верно. Ведь только со мной вы делились своими переживаниями и раз даже изволили плакать на моей груди, — на морщинистом лице старика появилось ностальгическое выражение. — Эх, где же вы, буйные денёчки моей молодости? Ведь сколько было рискованных приключений! — он погрустнел. — Жаль, что всему хорошему однажды приходит конец. Вот и из моей жизни ушла радость, когда вы прогнали старого пса, выдав напоследок кучу золота. Только зачем мне золото, госпожа, когда вас нет рядом? Лучше бы вы меня убили. Для меня было бы счастьем, принять смерть от вашей руки.
С величайшим почтением Рико взял руку усопшей и коснулся губами её холодной беломраморной кожи.
— Спасибо, госпожа, за все ваши милости, — смиренно пробормотал он, а затем шагнул назад. — Хватит плакаться, старый пёс, давай-ка принимайся за дело. Ведь госпожа не будет ждать целую вечность.
Держа наготове нож, старик бесшумной поступью обошёл пещеру и заглянул во все уголки, проверяя не прячется ли где-нибудь любопытный гость. Убедившись, что всё в порядке, он нажал на камень в потайном месте. Самострелы разрядились, и он отодвинул замаскированную плиту. Под ней, в неглубоком колодце, прятался сундук с сокровищами. Вскоре на каменном полу выросла блестящая горка. Последним из сундука Рико достал аккуратно сложенный синий плащ, искусно расшитый золотом и жемчугами и укрыл им своё божество. В несколько заходов драгоценности были перенесены к ложу и аккуратно разложены. Разноцветные камни мягко засияли в свете многочисленных зажжённых свечей.
— Неплохо, старый пёс, неплохо! — залюбовался Рико своей работой. — Выходит, не зря ты столько лет грабил и убивал честных и нечестных людей. Как будто знал, что все это для неё, — в полутьме пещеры на его морщинистом лице фанатично заблестели глубоко посаженные глаза. — Моя госпожа, надеюсь, вы не побрезгуете моими скромными дарами? Умоляю вас, подождите ещё минутку, я скоро!
Старик достал из каменной ниши пузатую глиняную бутылку и, сев у выхода пещеры, выдернул пробку.
— Хорошее фалернское и выдержка что надо, — похвалил он вино, после чего швырнул бутылку наружу и вытер губы.
С кряхтением поднявшись на ноги, Рико направился к занавеске, которая отделяла его импровизированную спальню от остальной пещеры. Когда он снова вышел, его было не узнать. Безродный бродяга исчез, теперь это был благородный господин преклонного возраста, одетый в богатый костюм старинного покроя.
Опустившись на колени у статуэтки девы Марии, Рико ясным голосом прочитал отходную молитву:
Ave, Maria, gratia plena; Dominus tecum:
benedicta tu in mulieribus, et benedictus
fructus ventris tui, Jesus.
Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus,
nunc et in hora mortis nostrae. Amen[1].
— Пречистая матерь, прости прегрешения потомку славного семейства Гоцци, и самый главный его грех, что он следует за тёмным божеством, — завершил старик молитву и, поцеловав крест, добавил с грустной усмешкой: — Что ж, вот и покончено с земными делами.
