Андрей Гальперин - Лезвие страха
"Значит, они успели воткнуть в меня пять стрел… Действительно, почему я еще жив?"
Аттон и сам прекрасно знал о свойствах дуршаг-умбры, и неоднократно пользовался соком этой травы в прошлом. Крошечной капли дуршаг-умбры было достаточно для того, чтобы сильный здоровый человек проспал в беспамятстве как минимум два дня… Впрочем, он был жив, и это главное. Но мгновенье Аттона захлестнула волной дикой ненависти к человеку, предавшему его, но он тут же взял себя в руки. Ненависть разрушает мозг, делает человека неосторожным, а значит слабым. Он уже допустил ошибку, связавшись с бароном Джемиусом, и за эту ошибку он рассчитается сполна, но для этого необходимо выжить, что в данном конкретном случае означает – ждать.
Аттон чувствовал, что руки его, стянутые жесткими кольцами, совсем онемели, а это означало, что освободиться будет не просто, если вообще возможно. Он мог пролежать так уже несколько дней, а за это время кисти рук могли просто-напросто отмереть без притока крови, и это значит что ему, возможно, уже и не суждено держать в руках меч. Аттон попробовал пошевелить пальцами, но ему это не удалось.
"Плохо…"
– Можешь открыть глаза, я знаю, что ты очнулся…
Аттон пробормотал про себя проклятие, открыл глаза и огляделся. Он лежал посреди пустой полутемной комнаты с низким облупившимся потолком. Рядом с ним, хмуря красивое лицо, стоял сам барон Джемиус. Больше в комнате никого не было. Джемиус, потирая указательным пальцем кончик носа, внимательно смотрел на него сверху вниз.
– Ты не перестаешь меня удивлять. Ты едва не перехитрил меня, Аттон Сорлей Впрочем, как ты уже понял, я подстраховался. Вряд ли, кто-то еще на землях Лаоры мог справиться с тобою, кроме бантуйских ловцов. – Джемиус наклонился ниже, пристально вглядываясь в Аттону в глаза. – И никаких признаков отравления… Кто-то другой сказал бы, что это просто невероятно. Человек, получивший такую дозу болотной отравы не только выжил, но еще и довольно неплохо при этом себя чувствует…
Он выпрямился и мягко ступая, обошел лежащего на полу Аттона вокруг. Внимательно оглядев еще раз его распростертое тело со скованными ногами, он присел на единственный в комнате колченогий табурет и заговорил спокойным ровным голосом:
– Если быть откровенным, то мне жаль тебя, Птица-Лезвие. Мне пришлось пойти на обман, чтобы захватить тебя и убить… Да-да… Убить. После нашей беседы, Баркай со своими людьми вывезет тебя за стены города и закопает где-нибудь в лесу. Повторюсь, я сожалею об этом. Но… Ты не вписываешься в мои дальнейшие планы, а ваша семья всегда славилась своим умением находится в нужном мне месте в самый неподходящий момент, и вред, который вы нанесли мне, несоизмерим со всеми теми хлопотами, что мне доставляли монахи, аведжийцы и прочие, все вместе взятые. Поэтому я просто пытаюсь обезопасить себя в дальнейшем. Помимо этого, есть и еще одна очень важная причина, почему мне придется покончить с тобой. Если бы ты попросил в оплату за свои услуги деньги, я возможно, оставил тебя в покое. На какое-то время, разумеется. Но ты попросил в оплату древний артефакт, вещь очень опасную в неумелых руках, и к тому же представляющую реальную опасность для всего человечества. Открою тебе также и одну очень важную тайну, касающуюся твоей прошлой жизни. Пускай и проку от такого знания тебе будет немного, поскольку этот счет уже закрыт.
Аттон молча слушал, и думал о том, что смерть ему вовсе не страшна. Он не боялся боли, не боялся того, что будет за той чертой, когда его сознание отделиться от тела и рухнет в бездонные пропасти. Но при всем при этом он очень не хотел умирать. Пропуская слова барона через плотный фильтр своего восприятия, он тем временем, пытался мучительными внутренними усилиями протолкнуть вязкую горячую кровь сквозь пережатые в запястьях сосуды.
– Ты ведь ищешь Звезду Вернигора? Именно это двигает тобою? Ты искал ее многие годы, неосознанно, как и твой отец. Иногда, в основном по ночам, к тебе приходят голоса и из мрачных пугающих глубин, и эти голоса требуют, что бы ты нашел Звезду и открыл Дверь. Все остальное в твоей жизни было неважно и подчинено только этим поискам. Поэтому на тебя и не могла в полной мере воздействовать страшная сила слепого из подземелий Норка, поэтому он и боялся тебя. И, если признаться честно, я тоже боюсь… Боюсь твоего неосознанного выбора, боюсь твоего стремления и твоего пренебрежения человеческими жизнями. Убивая, ты лишь двигался вперед, еще на один шаг приближаясь к Звезде, и не думал о том, что одним движением ты обрывал целую цепочку, вытянутую сквозь время для определенной цели. Поэтому, убив тебя, я не просто лишаю жизни человека по имени Аттон Сорлей, а останавливаю слепое орудие страшных сил, о существовании которых ты никогда не догадывался, а лишь выполнял заложенные в тебя при рождении инструкции.
"Я буду жить. Плевать, для чего… Я никогда не останавливался и не остановлюсь. Я буду жить. Буду…"
Джемиус заметил, как изменилось его лицо, хмуро улыбнулся и продолжил:
– Ты знаешь о том, что я тебе говорю. Знаешь, но не думаешь об этом. Я предполагаю, что когда-то тебе было свойственно размышлять о своей судьбе, о своем предназначении… Ты раздумывал о своих поступках, сомневался и даже переживал. Но со временем, что-то другое вытеснило сомнения и нравственные поиски. Ты помнишь, почему ты убил соседского мальчика, когда тебе было девять лет?
Аттон приподнял голову и проговорил, с трудом шевеля разбитыми губами:
– Он разорил гнездо и растоптал новорожденных котят…
– Месть за котят… Да, что-то в этом есть. Но я так не думаю. Семья этого мальчика была очень богата и контролировала все операции с шерстью и полотном на востоке империи. Через пятнадцать лет этот мальчик должен был унаследовать производство, земли и титул, и жениться на одной из дочерей герцога Рифлерского, их сын унаследовал бы все герцогство, завоевал бы соседние государства, и смог бы претендовать на имперский престол… Но после того, как ты убил своего сверстника, его отец перебрался на запад, в Эйфе, где в последствии умер от чумы. Его сын не стал родоначальником новой династии, будущее Лаоры изменилось. В девять лет ты начал творить историю, Аттон… Впрочем, в последствии, ты не раз делал подобное.
– Будущее не определено…
– Увы, это правда. – Джемиус встал и заходил по комнате, поглядывая на Аттона. – Будущее не определено, но это будущее возможно конструировать, собирать из разных, порою нестыкующихся частей, обрабатывать грани и созидать что-то новое. Я делаю это, Птица-Лезвие. Делаю это прямо сейчас. Я собираю этот мир из осыпающихся кусков, скрепляю один с другим, и удаляю трещины. Но тебе в этом новом мире места нет…
