Татьяна Гуськова - Дети ночного неба
— Чиа, это сейчас не так важно. Главной — выбраться. Если мы под храмом Маргш, нам нужно попасть наверх. В храме должно находиться тело моего отца.
— Ты больше не считаешь, что это я его убила? — на всякий случай уточнила я, отвлекаясь от мысли о страшном открытии.
Тайри мне так и не ответила.
Ждала меня в этот день и еще одна находка. Теперь я внимательно разглядывала тех, чей покой мы нарушили. И на нашем пути попался еще не один Император. Потом в глаза вдруг бросился знакомый изгиб.
— Стой!
Оставив Тайри, я нырнула в нишу. Женщина, которой неизвестно сколько лет, держала в руках шай шин. Нехорошо тревожить покой мертвых и забирать у них то, что им принадлежит. Но это неправильно, что поющий меч лежит здесь, в темном коридоре, вдали от солнца, от тех, кто хочет услышать его чарующее пение. Он рожден для того, чтобы радовать, а не медленно умирать в мрачном подземелье.
— Прости, ей будет лучше наверху, — я поклонилась сестре по мастерству и вынула меч из сухих скрюченных пальцев. Но раз нарушив, не остановишься. Мне стало интересно, кем могла быть эта женщина. На руках украшений не было, а на шее… Я потянула цепочку, и из-под белых рассыпающихся от прикосновений одежд, выскользнул кулон — расправившая крылья птица. Но не ворон. Или сокол, или ястреб, лучше рассмотреть не удавалось. Хоть от любопытства и чесались кончики пальцев, цепочку с талисманом я снимать не стала, мертвая точно обидится и будет приходить ко мне во сне.
— Что там? — не выдержала Имшэр.
— Нашла шай шин, — меч на взмах отозвался хриплым кашлем. Ничего, с этим мы справимся, ты еще запоешь.
Больше всего я боялась, что мы наткнемся на «свежих» мертвецов, а так же на их запах. Но, проплутав в коридорах еще некоторое время, мы вышли еще к одной шахте. А сверху из нее, чуть не ослепив меня, падали робкие лучики света. Только до них было довольно далеко.
Тайри тоже заметила свет.
— Ну что, наверх?
В ответ я кивнула.
Почему-то у меня не было никаких сомнений, что выберемся мы в храме Маргш. У богини, нет постоянных служителей, тех, кто бы жил при храме. Жрецы из храмов других богов выбирают добровольцев, тех, кто приходит к Маргш, убирает в храме, помогает с похоронами. Надо только будет осмотреться, чтобы не столкнуться ни с кем из них, если сейчас день, если ночь, то храм пуст. Маргш боятся все. Раньше я тоже побоялась бы оказаться в храме богини смерти ночью, вдруг она явится и заберет меня вместе с покойниками, но сейчас, после найденного кладбища, страх пропал.
По дороге перестроив зрение, я спокойно восприняла падающий через два небольших отверстия свет. Тайри же обрадовалась как ребенок тому, что она снова видит.
В отверстие протиснуться удалось с трудом, а, выбравшись, мы обнаружили, что выходом нам послужили глаза на изображении Маргш. Статуя богини стояла прямо над шахтой.
— Интересно, наши преследователи тоже найдут то же, что и мы?
— Они просто не смогут перебраться через первую шахту, — Тайри осмотрелась, а потом поспешила к возвышению, на котором, закутанное в белые погребальные одежды, лежало тело.
Я была там лишней, поэтому, развернувшись, отправилась исследовать храм. Он не блистал украшениями, как храмы других богов, не было здесь ни золотой утвари, ни драгоценных камней, даже светильников было всего ничего. Так что, почти столкнувшись с привязанным к столбу конем, я чуть не закричала, тот, давно почуявший мое приближение и затаившийся, теперь воинственно заржал.
— Чиа, — удивилась Тайри. — Что там у тебя?
— Здесь лошадь!
— Какая лошадь? — она оставила отца и поспешила ко мне.
Конь был необыкновенно хорош: белый, как снег; великолепных статей. Может, это Маргш оставила здесь своего скакуна, направляясь за мертвым? И этот красавец всеми силами старался меня укусить.
Тайри подошла сзади, замерла на мгновение, потом кинулась к скакуну, повисла у него на шее.
— Баргаш!
Жеребец замер, не решаясь пошевелиться, дохнул девушке в волосы. Плечи Имшэр вздрагивали, она плакала, хотя ко мне подошла с сухими глазами, не проронив у тела отца ни слезинки. Я хорошо ее понимала — то, что лежит там, на помосте, в нем трудно признать родного человека, не может быть это холодное тело горячо любимым отцом, то, что им было, уже ушло. От надрывных всхлипов мне тоже хотелось расплакаться, но где-то внутри холодный расчетливый голосок говорил о том, что пора бы и убираться отсюда.
— Имшэр, нам нужно уходить!
— Да, хорошо. Сейчас, — Тайри попыталась взять себя в руки, утерла глаза. Конь воспользовался этим, чтобы потянуться ко мне зубами. Пришлось увернуться и стукнуть его по носу.
— Нужно найти того, кто это сделал. Соберись!
— Да, — девушка встряхнулась. — Подожди, — Она отвязала поводья от кольца в стене. — Хоть отец и выполнил свое давнее желание, принести Баргаша в жертву, я его здесь не оставлю! — Имшэр накинула на себя белый плащ из тех, что висели на стенах, предназначаясь посетителям храма. — Все, давай! — она вскочила скакуну на спину и протянула мне руку, предлагая сесть впереди.
Я усмехнулась:
— Ну просто богиня Маргш увозит мертвого. Представляешь, если кто-нибудь нас увидит.
— Ничего, поддержим репутацию богини. Раз уж она сама не делает это.
Подковы Баргаша зацокали по мраморным плитам. Конь всхрапнул, когда из тени у входа выскользнула большая собака. Я тоже вздрогнула. На миг мне показалось, что это тот пес, который сопровождает богиню смерти. Но зверь радостно затявкал, бросаясь под ноги лошади, попытался допрыгнуть до Тайри.
— Разбойник! Ты-то здесь откуда?!
— Здесь же оставляют еду на ступенях храма, в жертву богине, — догадалась я. — Вот он, святотатец, и воспользовался.
Успокоив жеребца и кое-как утихомирив безмерно радующегося воссоединению с Тайри Разбойника, мы отправились дальше.
На улице стояла ночь, городская, разгоняемая светом фонарей, но, тем не менее, самая настоящая. Время нечисти и богини смерти. Можно сказать мы и то и другое.
Застоявшийся конь одним скачком преодолел ступеньки. Разбойник же, осмотревшись и поведя носом, вдруг с радостным лаем помчался куда-то.
— Что он там нашел? — Тайри направила Баргаша за Разбойником.
В тени дома застыла маленькая человеческая фигурка, круглые глаза с ужасом смотрели на меня. Это же Мэйо!!!
— Это ты?! — вот уж кого я не ожидала здесь увидеть.
У мальчишки закатились глаза, и он осел на мостовую.
* * *
Мерар шел вдоль домов, потихоньку потряхивая свою трещотку, чтобы люди знали, что он настороже и спали спокойно. Он был уже стар, ноги давно не такие быстрые и глаза не такие зоркие, да и с охраной неплохо стравлялась городская стража, но горожане больше любили старого уличного сторожа, щедро оплачивая его услуги. Мерар в деньгах не нуждался, накопил еще в бытность свою десятником городской стражи, да и дети, старший сын, выбившийся в купцы, и младший, сменивший отца на посту десятника, родителей не забывали, щедро оделяя. Но отчего-то тянуло старика на улицы, не мог он усидеть дома, несмотря на все уговоры жены.
