Александр Зорич - Семя ветра
Герфегест почувствовал в саду чужое присутствие. В мгновение ока обратившись метательной машиной, Герфегест изо всех сил запустил в темноту между деревьями опустевший кувшин. «Убить не убью, – мелькнуло в его голове, – но, по крайней мере, выяс-ню, какому псу не спится».
В звездном свете едва заметно блеснула сталь, послышался треск разбитого кувшина, и вслед за этим раздался голос Горхлы:
– Хороший бросок. Рожденный в Наг-Туоле. Небрежно помахивая топором, карлик вышел из-под смоковниц.
– Хороший удар, – чуть заплетающимся языком заметил Герфегест, само воплощение вежливости.
– Идем, Рожденный в Наг-Туоле. Ты нужен Ган-фале.
Герфегест мысленно вздохнул. Ну что поделаешь? Ради спасения этого маленького сада и его милой хозяйки можно и прогуляться.
– Идем, – кивнул головой Герфегест. – Дай только одеться.
Горхла махнул рукой и уселся на краю купальни, скрестив ноги. Поза беспредельного терпения.
Когда Герфегест полностью облачился, его вдруг осенила замечательная мысль. Он подошел к Горхле и тихо спросил:
– У тебя есть что-нибудь хорошее?
– Хорошее? Что, например?
– Несколько золотых монет потяжелее или, на худой конец, какой-нибудь перстень.
– Нет у меня ни монет, ни перстня, – развел руками Горхла. – Но если ты хочешь что-нибудь подарить на прощание своей подруге, оставь ей вот это.
С этими словами Горхла извлек из своей сумы флакон в форме шестигранной пирамиды. Упреждая недоумение Герфегеста, Горхла пояснил:
– Это благовония, которыми притиралась моя подруга, Минно. Очень хорошие. Таких мало в Алустра-ле. Почти совсем нет.
Герфегест посмотрел на карлика с искренним восхищением.
– Может быть, тебе не следует… – осторожно начал Герфегест.
– Следует, Рожденный в Наг-Туоле, – мягко оборвал его Горхла. – Пусть лучше эти благовония послужат чьей-то любви, чем моей памяти о Минно.
17
Дворец Орнумхониоров имел форму огромной подковы. Между левым и правым крыльями дворца была огромная площадь. На ней еще в отсутствие Ва-арнарка сложили погребальный костер. Императоров не хоронят днем. Император Синего Алу страда должен подняться к Зергведу. Так называли ярчайшую звезду в Сармонтазаре. В Синем Алустрале она звалась Намарн.
Вдоль дворцовых стен выстроились Благородные из Дома Орнумхониоров и тысячи простых воинов. Полумаски на шлемах были подняты, мечи взяты наголо. Каждый держал в руках факел, перевитый лентами трех цветов – пурпурного, синего и белого.
Там, где подкова размыкалась, стояли Ваарнарк, Ганфала, Киммерин, Двалара и воины с «Голубого Полумесяца». По правую руку от них Герфегест увидел три фигуры в легких летних плащах с пегим тунцом – знаком Ганантахониоров. Это еще Герфегест мог понять. Но по левую руку от Ваарнарка он заметил еще троих. Это были Гамелины.
Герфегест и Горхла, сохраняя почтительное молчание, заняли место чуть позади Ганфалы и Ваарнарка.
Спустя несколько мгновений над замершими воинами разнеслись траурные переливы боевых труб. Потом они смолкли и вперед вышел Ганфала.
– Доблестные сыновья Юга! Десять дней назад Рем Великолепный был осажден мятежными Гамели-нами и их союзниками. – С этими словами Ганфала метнул в сторону северных послов взгляд, исполненный ненависти.
– Из-за низкого предательства Дома Хевров верные Империи войска были истреблены в неравном сражении. Мы боролись за спасение Императора до последнего вздоха, но волею судеб Первый Сын Алу-страла был сражен мятежным мечом Гамелинов и встретил свою смерть, как подобает мужчине и воину. Мы спасли и охранили от тлена тело Императора, дабы предать его достойному погребению по обычаям наших предков.
Ганфала поклонился Императору, возлежащему на вершине погребального костра.
– Я знаю – каждый из вас помнит слова Книги Усопших – и да не оскорбит никого из вас мое напоминание. «Пусть войдет в его тело священный огонь и пусть взойдет легкость тела его к Намарну. Прах же тела его да повстречается с синевой Алустрала». Мы свершим установления Книги Усопших в точности! – Посох Ганфалы грянул оземь, словно бы намертво припечатывая его слова к дворцовой площади.
– Но прежде, чем свершатся установления Книги Усопших, я хочу призвать мщение на Дом Гамелинов и клевретов Дома Гамелинов, по чьей вине погиб Первый Сын Синевы. Они отступились от клятвы верности, и отныне не будет им покоя ни в четырех сторонах света, ни в небесах, ни в синеве Алустрала. Я же клянусь здесь, над прахом нашего Императора, в том, что останусь верен Империи до последнего своего вздоха. Оружие мое изопьет кровь мятежников до последней капли, и глаз Намарна затуманится кровью, пресыщенный мщением. Клянусь тебе в этом, Лан Красный Панцирь!
С этими словами Ганфала припал на одно колено, прикоснувшись левой рукой к своему лбу, а двурогим полумесяцем – к земле.
Ганфала степенно поднялся.
– И пусть каждый, кто верен Империи, принесет свою клятву.
Ганфала сделал два шага в сторону, открывая Гер-фегеста тысячам взоров.
– Ганфала ждет твоих слов, – шепнул на ухо Гер-фегесту Горхла.
Строго говоря, от присяги на верность Императору он был освобожден пятнадцать лет назад волею роковых событий, сокрушивших Дом Конгетларов. Но сейчас, перед лицом новой чудовищной угрозы, он был готов на любые слова, лишь бы они послужили пользе общего дела.
Герфегест едва заметно кивнул, и вслед за этим над площадью зазвучал голос Последнего из Конгетларов.
– Конгетлары нашли в Синем Алустрале только смерть. Смерть – и ничего более. Пятнадцать лет назад я, Последний из Конгетларов, ушел от этих страшных и благословенных морей в Мир Суши, в Сармон-тазару. Ушел, чтобы не возвращаться. Но я вернулся. Вернулся, чтобы сражаться со злом, какое бы обличье оно не принимало в нашем мире. И если зло пришло с Гамелинами – я клянусь сокрушить Гамелинов. Если я увижу зло в любом из нас – я клянусь вырвать его вместе с нечестивым сердцем. Даже если это сердце будет моим собственным. Клянусь тебе в этом, Лан Красный Панцирь!
Вслед за Герфегестом присягнули на верность общему делу Горхла, Двалара и Киммерин. Потом – Дом Орнумхониоров. Затем – посольство Ганантахонио-ров.
– Хорошо! – вновь прогремел голос Ганфалы. – Верные сохранили свою верность, и это преисполняет мое сердце радостью. Но среди нас есть трое, чьи жизни охраняются лишь нерушимыми законами гостеприимства. Их имена -Артагевд, Сорнакс Бледный и Сорнакс Рыжий. Они – послы Дома Гамелинов. Эти трое прибыли сюда, чтобы склонить Юг к позорной капитуляции. Но сейчас они видят нашу непреклонную решимость, и я слышу, как колесницы ужаса грохочут в их сердцах. Здесь и сейчас, рядом с телом нашего Императора, я хочу дать им последнюю возможность. Пусть присягнут на верность Империи и тем признают, что служат неправому делу.
