Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается
— Вовсе нет. Легенды правду передают. Да только не всю. В этой рукописи, которая, кстати, по-древнему называется «Сид’э», то есть «Река времени», говорится, что у Дули на самом деле было две жены: одна, правильно, Рианнон, а вторая, не удивляйся, Лиадран. У которой от него тоже родился сын.
Если бы не спящие, Тангай бы наверняка громко расхохотался.
— Не знаю, кто эту твою «Реку времени» писал, но Лиадран приходилась Дули сестрой, а не женой. Ты сам-то понимаешь, что говоришь?
— До некоторых пор я тоже так думал, — подхватил Хейзит, пытаясь припомнить, что именно рассказывал им с Фейли за этим самым столом Харлин. — Но мы откуда об этом знаем? Из легенды, которую передают из уст в уста. А в этой рукописи, которую Харлин списал с еще более древней, сожженной по приказу не кого-нибудь, а Ракли, — да-да, я тоже был поначалу удивлен, когда все это услышал, — так вот, в той древней рукописи рассказывалось, что младшая сестра Дули умерла в детстве, о чем мы узнаем, когда сегодня слышим про то, как Дули оплакивает угодившую под копыта его Руари маленькую девочку.
— Не уловил что-то…
— В действительности Дули по неосторожности погубил не чужую, никому не известную девочку, а собственную сестру. Легенда остается как будто та же, ход основных событий сохраняется, но меняется их суть. Место погибшей сестры занимает в ней вторая жена Лиадран. И что получается?
— И что получается?
— А то, что родная сестра погибла по его вине, но в облике никому не известной девочки-простушки, а законная жена превращается в не менее законную сестру. И потому ее потомки уже не считаются потомками Дули. Дошло теперь?
Тангай тихонько присвистнул и почесал лысину. На всякий случай еще раз развернул свиток. Пробежал глазами по непонятным значкам. Призадумался. Хейзит терпеливо помалкивал.
— Погоди-ка, но тогда получается, что от Дули в самом деле произошел не один род, Ракли, а два?
— Вот и ты теперь понимаешь, почему такие рукописи приходится хранить глубоко под землей.
Тангай имел вид ошарашенный, однако пытался собраться с мыслями.
— Нет-нет, постой! Выходит, у Ракли есть законные противники, которые имеют право оспорить его главенство над вабонами? Правда, если они еще живы. Ты про них знаешь?
— Разве что догадываюсь, — уклончиво ответил Хейзит. — Причем и они тоже наверняка не подозревают об этом. Скорее всего, вообще не знают. Потому что есть легенды, которые на слуху у всех. И которые считаются правдой. А еще потому, что до сих пор неведение было залогом их жизни.
— Но сам Ракли, наверное, эту, как ты говоришь, «Реку времени» читал? Он может разобраться, кто они.
— Мог. Но почему-то до сих пор этого не сделал, если правы в своих догадках те, кто мне про это рассказывал. А теперь, похоже, и не сделает.
— Они его опередили! — выдохнул Тангай.
— Они или кто-то еще — мы можем этого никогда не узнать. Особенно если нас тут найдут раньше, чем мы вырвемся на свободу. — Хейзит почувствовал, что пора начинать разговор начистоту. — Как думаешь, что делать дальше?
— Разве не ты нас сюда завел?
— Я-то я, да вот только дальше я дороги, если честно, не знаю. Оно, конечно, можно тут отсидеться, а когда еда закончится, попробовать наружу кому-то одному выбраться да разведать, что и как. Но все-таки по мне лучше подальше куда-нибудь уйти и там схорониться.
Услышанная только что новость привела Тангая в такое замешательство, что до дальнейшего пути по подземным коридорам, наличия или отсутствия провианта, желания спать или бегать по нужде у него сейчас просто не доходили мысли. И не столько потому, что его поразил обнаружившийся размах разом накрывшего Вайла’тун, словно коршун, обмана, сколько от воспоминания об одном странном пророчестве покойного деда. Нет, не от пророчества, конечно. Это сейчас, после разговора про рукопись, ему все не простым совпадением виделось. А вспомнилась простенькая песенка, которую дед иногда напевал, сидя вечерами на завалинке и перебирая пальцами кудрявые локоны притихшего рядом внука:
Лиадран ты моя, Лиадран!
Как же так нас с тобой разлучили?
Кто погиб от полученных ран?
Кони ржали, копытами били…
Лиадран ты моя, Лиадран!
Мы оправимся скоро от ран.
Нам откроются дальние дали,
И утешатся наши печали…
Обычная песенка, каких много, грустная, напевная. Не то про ту самую Лиадран, не то про другую, не то просто про чью-то ушедшую любовь; одним словом, дед мурлыкал ее себе под нос, а Тангай слушал и наслаждался безбрежностью звездного неба. И только теперь слова ее озарились в его полусонном, уставшем за день мозгу неким скрытым, не высказанным до конца смыслом. Ведь если так поступили с сестрой, то бишь с женой не кого-нибудь, а самого Дули, то что ожидать от легенд про других, куда менее значительных персонажей того далекого героического времени? Того и гляди выяснится, что было у Дули вообще-то не две, а целых три жены и что последняя была рыжая, родом из шеважа. И ездил он верхом вовсе не на Руари, а на большой зеленой ящерице…
— Что ты сказал? — переспросил он Хейзита.
— Да вот думаю, здесь остаться пережидать или по подземным проходам пойти. Здесь, с одной стороны, безопаснее, конечно, но уж больно долго мы можем просидеть, и ничего не произойдет. Не лета же ждать. Да и за едой по веревке вверх-вниз не налазишься.
— Это уж точно, — кивнул Тангай, без особой радости вспоминая пройденный путь. — Я тоже за то, чтобы попробовать дальше пойти. Авось чего полезное отыщем. А этот твой писарь нынче где?
— Харлин? Что, интересно стало?
— Он небось всю эту «Реку времени» прочитал…
— И не только. Его ведь люди Ракли убить хотели. Оттого и дом его подпалили. Чтобы он поменьше болтал, чего другим знать не положено. Надеюсь, они про переписанную рукопись не догадываются. Не то все бы тут взрыли. Посмотрим, как-то оно теперь будет. Может, новые хозяева замка старика в покое оставят, а может, наоборот, по весне снова за пепелище возьмутся и нас найдут.
— Ну, до весны я сидеть тут точно не намерен. Так он что, сбежал куда?
— Сбежал. Последнее время все куда-то бегут. Жизнь такая у нас бегучая пошла. — Хейзит прислушался к спящим. Ему показалось, что Гийс заворочался. С виду же все оставалось тихо и мирно. — Я бы его с удовольствием отыскал. Он старик толковый, начитанный. Меня грамоте в свое время учил. Надеюсь, жив еще. Когда я его последний раз тут видел, с ним надежные друзья были. Они его не бросят. Если сами, разумеется, в беду не попадут. Но куда они направились, ума не приложу.
