Кит Ломер - Космический шулер
— Это не герцог, а мерзавец Круппхим вбил себе в голову, что я все ему расскажу, — объяснил Лафайет. — Послушай, Стонруб, как сознательный гражданин ты должен бороться против принца Круппхима, а не помогать ему. Он собирается захватить власть и использовать Меланж как плацдарм для нападения на Артезию!
— Политика, — извиняющимся тоном ответил Стонруб, — никогда не была моим хобби. Правительства уходят и приходят, а спрос на добистов только растет.
— Неужели ты не патриот? — вызывающе спросил O'Лири. — Этот человек — маньяк. Он разорит Меланж, уничтожит запасы сырья, не оставит ресурсов..
— Все понимаю, друг, как не понять? Послушай, если не возражаешь, давай начнем, а о патриотизме поговорим, пока я работаю. Скажи, тебя не затруднит снять рубашку и встать к этой дыбе?
— М-можно я с-с-начала погрею ноги?
— Прекрасная мысль. Я помогу тебе снять ботинки, и мы осторо-ож-ненько раздвинем лодыжки, придавая им оптимальное положение. Слишком близко, и будет куча дыма; слишком далеко — не тот эффект. Так что…
— Послушай, почему бы мне сразу во всем не признаться? — торопливо спросил O'Лири. — И тебе хлопот меньше. Итак, с чего начать? Как я очутился на мельнице две недели назад? Или три? Точно не помню. А может, рассказать, как я жил себе припеваючи, о чем любой нормальный человек может только мечтать, но был этим недоволен? Или…
— Эй, друг, постой! Подожди! — вполголоса произнес Стонруб, нервно оглядываясь по сторонам. — Что ты делаешь? Хочешь, чтобы я лишился работы?
— Ничего подобного. Просто сегодня вечером настроение у меня такое разговорчивое.
— Сейчас утро. Эх, друг, у тебя все в голове перепуталось.
— Утро, вечер — какая разница? Мне хочется говорить день и ночь, не умолкая. Итак…
— Шшшш! — Стонруб приложил толстый палец к выпяченным губам. — У тебя нет сердца! Знаешь, сколько завистников метят на мое место? Если ты начнешь болтать до того, как я тебя одним крючочком тронул, кое-кто начнет поговаривать о сокращении штатов. А я, друг, слишком стар, чтобы переквалифицироваться. Будь человеком, помолчи хоть немного, ладно?
— Я… я вот что тебе скажу, — предложил Лафайет, косясь на дымящиеся щипцы в волосатой руке добиста. — Ты на несколько минут отложишь в сторону свои железяки, — мне бы хотелось поупражняться по системе йогов, чтобы по достоинству оценить твою виртуозную работу, — а я попытаюсь на время придержать язык.
— Ничего не скажу, что благородно, то благородно. Спасибо, друг.
— Не стоит благодарности. Чем могу. Кстати, ты ничего не слышал о молодой девушке, которую привезли в замок одновременно со мной?
— И слышал, и видел. Если ее малость помыть, девочка будет что надо. По-моему, твой приятель, принц Круппхим, хочет подзаняться с ней отдельно. — Добист подмигнул.
— Гадина! — яростно сказал Лафайет и стиснул зубы. — Стонруб, ты ведь честный человек. Неужели ты потерпишь, чтобы этот грязный жулик использовал тебя в своих интересах?
Добист вздохнул.
— Эх, повидал я идеалистов на своем веку. Вы, юноши, весь мир хотите вылечить от болезней. Но с возрастом начинаешь разбираться, что к чему. Вот я, например, искусный техник, и этом горжусь. Я всю душу в работу вкладываю, чтобы потом не стыдно было людям в глаза смотреть, и чтобы люди смотрели на мою работу, а я стоял с гордо поднятой головой. Теперь ясно? И раз уж мы о работе заговорили, не пора ли начинать, а то старый плут Родольфо может появиться в любую минуту и начнет скандалить…
— Он уже появился, — холодно произнес герцог Родольфо, заходя в камеру.
Стонруб подпрыгнул на месте и резко повернулся. — Ну и ну! — воскликнул он. — Чего это вы крадетесь как кошка, Ваша светлость? Вы меня так напугали, что я и работать больше не смогу. — Добист вытянул руки и стал внимательно смотреть, не дрожат ли пальцы.
— Не имеет значения. Его высочество окажет тебе честь своим посещением. Подтянись и попытайся произвести на него хорошее впечатление, как и подобает человеку твоей профессии…
— Услышав шаги в коридоре, герцог умолк. — Ах, сюда, сюда, мой принц, — елейным голосом произнес он, выдавливая улыбку. — К сожалению, наша скромная камера пыток не оборудована по последнему слову техники, но…
— Да, вижу, — перебил его Круппхим, появляясь собственной персоной в сопровождении двух лакеев, которые согнулись до такой степени, что, казалось, чистили ему сапоги. Маленькие глазки забегали по камере, остановились на Лафайете. Принц фыркнул.
— Оставь нас, Руди, — приказал он. — И забери с собой этих шутов гороховых. — Пинком ноги Круппхим отшвырнул одного из лакеев, пытавшегося что-то поправить в складках одежды. — А ты останься, — обратился он к Стонрубу.
— Но я не успел показать вам новые..
— Мы разрешаем тебе удалиться! — рявкнул Горубль— Круппхим.
И пока свита, пятясь, торопливо выходила из комнаты, принц подошел к поднявшемуся со скамейки O'Лири, оглядел его с головы до ног и засунул большие пальцы за усыпанный драгоценными камнями пояс, выпятив нижнюю губу.
— Ну хорошо, сэр Лафайет, — тихо сказал он, явно не желая, чтобы их разговор слышал добист, который переминался с ноги на ногу в углу камеры, полируя железный сапог. — Последний шанс. Твоя ценность — минус твои бывшие способности — практически равна нулю, но все же я могу тебя использовать. События последних нескольких часов в корне изменили мои планы. Подумаешь, Меланж! Как ты справедливо заметил, это — дыра. Надо мыслить масштабно! Когда-то, благодаря твоему вмешательству, я потерял трон Артезии. Сейчас ты поможешь мне вернуть его.
— Никогда, — устало ответил Лафайет. — Вспомни, как ты обошелся с принцессой Адоранной. Тебя закидают камнями, как только ты покажешься на Артезии, если, конечно, тебе удастся туда попасть, в чем я искренне сомневаюсь.
Горубль ткнул Лафайета пальцем в грудь.
— Откинь прочь свои сомнения, сэр Лафайет! Нет ничего проще, чем попасть на Артезию! Час назад я отослал нашим общим знакомым из Аякса чертежи Путепроходца, который будет готов через несколько дней.
— Боюсь, тебя ждет разочарование. Ты — некредитоспособен. Насколько я понял, гномы собираются получать по счетам, а не брать тебя на иждивение.
— Правда? — спросил Горубль-Круппхим, расплываясь в улыбке и лаская пальцами большой бриллиант, вставленный в воротничок его манишки. — Благодаря любезности моего верноподданного, герцога Родольфо, я получу новый кредит. Что же касается недружелюбного отношения ко мне со стороны артезианцев, я уверен, оно рассеется как дым, когда принцесса Адоранна публично объявит, что все предыдущие слухи обо мне — наглая ложь и клевета, распространяемая врагами народа; что я, на самом деле, единственный ее благодетель; и что — желает передать мне корону, как умудренному опытом монарху, который заботится лишь о благе государства.
