Александр Важин - Властелины дорог
– Восемьдесят! - доносились вслед вопли купца. - Сто!
Заг при смерти. Караван оставил без охраны. Догер ушел. Как же теперь? Лекарь еще этот, доморощенный. Молодой совсем. Нет у него ни ножа острого, ни снадобий разных. Руки, видишь ли, у него есть. Когда Шура спросил: "Ты хороший лекарь?", тот ухмыльнулся своей безумной улыбкой и ответил: "Те, кто выжили - говорят, хороший. Те, кто умерли, те ничего не сказали".
Мрачные мысли теснились в голове, даже кружащий голову аромат сушеных трав не гнал прочь тяжкие раздумья.
Шура сидел в тесных сенях небольшого сельского домика. В доме лекарь колдовал над Загом. Сказал, сиди здесь. Еще не поздно спасти твоего рулевого.
На вид Асинею было около двадцати пяти лет, но Шура воспринимал лекаря как совсем юного парня. Тот уже пару часов колдовал над Загом.
А Шура, с трудом сохраняя терпение, послушно сидел на корявой табуретке, вдыхая запах трав, пучки которых сухими гирляндами гнездились под потолком.
Он резко вскочил, когда из комнаты вышел Асиней.
– Ну что?
– Он хочет жить. Ты хочешь, чтобы он жил. Значит, еще покатаетесь вместе.
Следом за хозяином Шура вышел наружу. Дом Асинея был обычным сельским домишком в окружении цветущих сейчас акаций. Стоял он на отшибе близ села неподалеку Мидриаса.
– Он точно будет жить?
– Давай послушаем, - вместо ответа попросил Асиней, присаживаясь на лавку под стеной дома.
Шура сбегал к мотоциклу и принес магнитофон. Молча посмотрел на хозяина.
– Не переживай. Он будет крепко спать пару дней.
Магнитофон примостился на столе, Шура нажал кнопку, и песня предков зазвучала среди акаций.
Дa, я отшельник, мaг и волшебник,
Тяжек мой путь
Древние тaйны всех мироздaний
Мне под силу
– Ч?дно, - прошептал Асиней, взявшись за голову. Пока он слушал, блаженная улыбка не покидала его уста. Когда умолкла песня, лекарь лишь заворожено качал черноволосой головой.
– Слышал я о таком, но никогда не доводилось слушать, - хозяин плеснул в простые глиняные кружки вина. - Ч?дно. Хотел бы я так петь. И под такую музыку…
Шура хлебнул сладковатого вина, залпом выпил.
– Так он точно выживет?
– Я же сказал. Я вправил ему грудину, поставил на место внутренности. Заживет через месяц.
– Спасибо тебе.
– Хорошая музыка. Я бы все равно так не смог. А вот врачевать, вишь, получается.
Когда хозяин снова наполнил кружки, в открытый, без забора двор Асинея вошел ссутуленный мужик. Неуверенно подошел к столу под акациями, почтительно склонил голову.
– Мастер, прошу твоей помощи.
– Не сегодня. Я устал. Сильно устал.
– У меня козы начали хворать. Помоги, ведь у меня дети малые. Как же они без молока-то…
Асиней покачал головой.
– А я ведь хотел быть свободным. Ходить по дорогам и радовать людей песнями. А теперь даже не могу спокойно вина выпить. Иди, приду я.
Так же почтительно кланяясь, крестьянин покинул двор. Асиней выпил, снова налил.
– А во всем виноват тот безумный бродяга, что разглядел в мальчишке-музыканте способность исцелять руками. Это такая скука… Люди не всегда заслуживают продления жизни. Безмолвные животные - и те подчас лучше, - Асиней захохотал своим безумным смехом.
– Ты великий лекарь. Лучше Леммана.
– Ха, этот умеет лишь пустить кровь или отрезать что-либо человеку, если посчитает лишним.
– А тебе как удается не резать?
– А мне все одно, что пальцами по струнам водить, что по телу, - Асиней забарабанил пальцами по кружке, отбивая незнакомую Шуре мелодию. - А твое тело говорит, что неладно у тебя что-то в жизни, - вдруг произнес лекарь.
– Ты можешь достать зверя из моей головы? Он не дает мне остановиться, - Шура впервые кому-то жаловался на красного волка.
– Я умею врачевать плоть. Но не умею лечить души. Пойду я лечить коз, - Асиней допил вино, встал из-за стола и пошатываясь, побрел в сторону крестьянских домов.
Когда хозяин ушел, к дому прибежал Рыжий. В его пасти болталась жирная курица.
– Эй ты, охламон. Мы сейчас это спрячем, пока никто не увидел. И пока мы здесь - кур не таскать. Ясно?
Пес подозрительно покосился на Шуру. Раньше добыча свежего мяса всегда поощрялась, а это вдруг - не трогать. Место здесь такое прекрасное для охоты. Куры упитанные, хозяева нерасторопны, местные собаки ленивы. Приволье. Одно ясно - добычу нельзя приносить в этот двор.
– Загги будет жить, - сказал Шура псу.
Через день Асиней разрешил зайти к Загу.
Рулевой лежал на мягких одеялах, укрытый до подбородка. Сквозь жесткую щетину багровел взявшийся свежей коркой шрам. Кода Шура вошел, косой глаз на обескровленном лице лишь вздрогнул, второй слегка приоткрылся.
– Прости, Загги. Не уберег тебя. Мое копье оказалось бессильным.
– Ты прости… - прошептал рулевой, делая попытку поднять голову.
– Лежи-лежи, - приложил Шура палец к губам.
– Я не успел… Маневр… Слишком хорош у него мотоцикл…
– Все в порядке. Асиней запретил тебе разговаривать. Пока что. Не волнуйся.
– Как… старушка?
– В порядке. Ты главное, выздоравливай. И не переживай. Когда поправишься, я раздобуду тебе настоящий "Харлей". Договорились?
На лице рулевого появилась измученная улыбка.
Асиней и вправду оказался настоящим кудесником. Через полторы недели Заг уже мог садиться на постели, а через две - сделал пару шагов по комнате.
Маясь от вынужденного безделья, Шура подолгу сидел около товарища, утешал разговорами, поддерживал под руку, помогая ходить. Асиней уже не прогонял его, когда растирал рулевого травами, настоянными на очень крепкой водке. Шура видел, как привезенную с Торжища пшеничную брагу Асиней нагревает в печи и собирает пар над водой, снова превращая его в водку. Шура не спрашивал, зачем он так делал, но однажды, томясь от скуки, отхлебнул чуть-чуть из бутыли с настойкой. Рот тут же обожгло, словно он выпил кипящей смолы, горло и желудок тоже ощутили на себе жар этого питья.
– Это какая-то огненная вода, - пробормотал Шура, когда смог говорить.
Асиней задорно хохотал, глядя на найта, метавшегося в поисках обыкновенной воды. Шура припал к ведру и прямо из него хлебал, пока пожар внутри немного не приугас.
– Дурень, - смеялся Асиней. - Она же вдвое крепче, чем обычная водка. А для моих настоев самый раз.
Слезы еще стояли в глазах Шуры, когда он вспомнил, что именно о такой, без меры крепкой водке когда-то рассказывал ему Дариан. Память перенесла его на пасеку, где под жужжание пчел его первый учитель рассказывал разные диковинные вещи. Из этой крепкой водки можно сделать давно забытое, подлое оружие…
