Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!
Илла представила себе эту картину и поежилась.
— Ну потом я добрался до звездочек и одной рукой держался, а другой рвал их и брал в зубы. И так же я вернулся на уступ. Взял шкуру и пошел домой.
Окончив рассказ, Ор уставился в землю. Неожиданно Илла вплела пальцы в его волосы и повернула к себе:
— Дурной! Ты говоришь так, словно сходил на гряды возле дома и выдернул три репы.
Юноша удивленно взглянул на нее:
— Разве мужчине положено хвастать! И еще… эти цветы дали тебе не радость, а обиду.
— Обида прошла, — рука Иллы соскользнула с волос на тело и отдернулась в испуге. Ор осторожно коснулся пальцами шеи и поднес их к глазам, словно стараясь рассмотреть непонятное чувство, рожденное прикосновением атлантки.
— Госпожа, чего ты хочешь от раба?
— Ты не раб! — воскликнула Илла с силой, поразившей Ора. — Боги на время дали тебе вид раба. Зачем — знают только они. И не зови меня госпожой! Я Илла, и мне, — девушка набрала в грудь воздуха, — мне они велят стать твоей женой!
Ора зашатало. Уже ничего не понимая, он прислонился к лиственнице. Словно с усилием разрывая путы, атлантка шагнула к гию и прижалась к грубой серой одежде раба. Руки Ора поднялись, чуть коснулись тонкой шерсти белого платья.
— Дочь господина, ты ищешь гибели!
— Может быть, — прошептала Илла, закрывая глаза. — Но так решили боги. Иначе они не дали бы тебе три Знака невянущей любви.
— Но ты не приняла их. Их съел рогатый.
Вспомнив, как бык тупо жевал цветы, стоившие
десятка колец, девушка звонко рассмеялась. Перед Ором была прежняя Илла — смешливая и строгая, мечтательная и любопытная.
— Все равно! — тряхнула она головой. — Знак был.
— Нет, — в голосе Ора звякнуло прославленное гийское упрямство, — если боги так сказали тебе, я буду твоим охотником. Но сначала я найду еще три этих… невянущих.
— Пусть так, — вздохнула Илла, — но будь осторожен, не упади с обрыва.
Теперь уже рассмеялся Ор: сказать этакое гию!
— Подожди! — крикнула Илла, когда Ор повернулся уходить. — Скажи, — она испытующе посмотрела ему в лицо, — ты будешь мне мужем только потому, что я так велела?
— Но, Илла, у гиев девушка всегда первой зовет молодого охотника.
— И он соглашается, даже если совсем холоден к ней?
— Так не бывает. Разве девушка не чувствует, кто хочет ее!
Ободряемый взглядом Иллы, Ор робко обнял ее. Несколько мгновений они стояли, слушая учащающийся стук сердец друг друга. Потом Ор подхватил лук, мешок и опрометью кинулся вверх по тропе. Он бежал, ощущая прикосновение рук Иллы. Внезапно ему вспомнились другие руки, такие же смуглые, но тоньше, с длинными пальцами, перебирающими тетивы звучащего лука. Где теперь маленькая умизанская певица, впервые позвавшая его стать отцом? Наверное, никогда их тропы не встретятся. Но вот другая, атлантка… На миг Ора охватил холод, но тут же растаял от поднимающегося в сердце тепла.
— Так хотят боги! — повторил он слова Иллы сворачивая в теснину, где в прошлый раз нашел серебристые цветы.
Оставшись одна, Илла постояла, охлаждая ладонями щеки.
— Девушка зовет первой, — пробормотала она задумчиво. — У диких, а не такой уж дикий обычай.
Снова под лучами солнца оседал снег на горных полях. Шла третья весна Ора в Срединной. Прошедшая зима выдалась холодной, малоснежной, и земледельцы с тревогой поглядывали на верхние уступы. Трудно будет напоить их. Хмуро чесал затылок Уфал, вздыхали женщины, Храд в сердцах раздавал оплеухи подвернувшимся рабам.
У Иллы с Ором были свои заботы. Осень и зиму они прожили в зыбком тайном мире, где радость чередовалась со страхом, дерзкие мечты с беспросветным отчаянием. Но они не жалели о безмятежных днях.
Илла, раз решившись, была готова ко всему. Порой ее бесила осторожность Ора. Через день после встречи на тропе, взяв из рук гия три пушистых бессмертника, она сказала:
— Теперь уведи меня в лес и стань моим мужем.
Но Ор, мягкий и уступчивый до грани, за которой просыпалось гийское упрямство, сказал «нет».
— Боишься наказания! — вспыхнула атлантка.
— Если ты станешь матерью, казнят всех троих. Гии говорят: «Убьют охотника — мать родит нового, убьют мать — вырастут дети, убьют детей — род погиб!»
— Прости! — сказала Илла, гладя худые руки юноши. — Ты умнее и добрее меня.
— Не говори так! — Ор прижался лицом к се мокрой щеке. — Лучше спроси у своих богов, какую тропу они готовят нам.
Но боги молчали. В снах Иллы Ор уносил ее туда, где много, много счастья и нет опасностей. Но где это удивительное место, боги не говорили.
Пытаясь подсказать им, влюбленные строили замыслы один прекраснее и несбыточнее другого. В листах Иллы было сказание о рабе-пеласге на корабле, ушедшем на поиски новых стран. Кормчий и под-кормчий умерли от болезней и с ними многие мореходы. Из живых только пеласг знал правила кораблевождения. Они обогнули южный конец земли кот-тов и достигли далекого края мира, привезли много богатств, рисунок пути, записи о ветрах и течениях. И тогда, исправляя ошибку, боги сделали отличившегося раба атлантом. Было это три сотни лет назад.
Были и другие замыслы, например, подкупить торговца и бежать на корабль в Восточные земли. Но где взять бронзу? Храд так прячет накопленные кольца, что в жизни не найдешь! Да и много ли их.
Зимой им почти не удавалось побыть вдвоем. Сидя над листами у очага, они писали друг другу, словно издалека. В посланиях было много бессмертников, связанных по три, но мало надежды. А нетерпеливой девушке становилось все труднее сдерживаться. Каждый новый день гий начинал со страхом, что она словом, взглядом, движением выдаст себя.
Наконец, сжалившись, боги дали знак, что одобряют один из замыслов. Так во всяком случае толковала свой сон Илла. Во сне она увидела себя в уединенной долине, у входа в уютную пещеру, где горел маленький костер. Ор появился среди скал с добытой козой. Здесь сон оборвался, но Илла считала, что боги высказались ясно: надо бежать в горы и поселиться в недоступном месте. Ор неуверенно кивнул: пусть будет так.
В поисках баранов и коз он переваливал гребень в истоках Рониома и спускался в сплетение хребтов и долин, где не было человеческих следов. Проживут ли они там одной охотой, как перенесут зимнюю стужу? Неизвестно. И все же это лучше, чем каждый день ждать гибели. Они начали готовиться. Уходя на охоту, Ор прятал в тайнике взятую в доме еду. Там же он вялил часть добытого мяса, отказывая себе в охотничьей доле, от чего еще больше отощал. Оставалось дождаться, чтобы нависший снег в верховьях рухнул, освободив путь через хребет. Но солнце не спешило, словно проверяя твердость их решения.
