Андрей Смирнов - Чернокнижник
— Чушь! Человек — единственное творение Пресветлого, обладающее душой, разумом и плотью!
— Единственное ли?
— Вне всякого сомнения! Ибо ни о каких иных одушевленных существах нет упоминания в Книге Жизни — а значит, их нет вовсе! Есть, правда, еще духи, обладающие разумом — но не плотью. Духи в свою очередь бывают двух видов — благие ангелы и злые адские демоны. И если, как вы говорите, эти ваши альвы все-таки существуют, они, несомненно, духи и, несомненно, злые — так как только злые духи пользуются нечестивым искусством магии, в то время как добрые творят все дела свои только с помощью одной божественной силы…
— Скажите, — Уилар прищурился, — а в Книге Жизни есть упоминание о брате Эварде, привратнике в аббатстве святого Эварда?
— Вы издеваетесь?!.. Кто я такой, чтобы обо мне было написано в этой божественной книге?!
— Выходит, и брата Эварда нет и никогда не было. Уилар горестно покачал головой. — Раз о нем не написано в Книге Жизни…
— Почему же это?.. — Эвард нахмурился.
— По вашим же собственным словам так выходит, — ответил Уилар. — Впрочем, не обращайте внимания на мои шутки. Я прекрасно понимаю, что убеждать вас в чем-либо с помощью логики — все равно что пытаться разрезать воду ножом. В заключение своего повествования об альвийских сокровищах хочу лишь отметить, что альвы, как правило, не оставляли свои сокровища без охраны. И тут я должен, — голос Уилара внезапно стал глубже и сильнее, — принести огромную благодарность вашей церкви. Альвы окружали свои захоронения могущественными заклятиями, в которых, как в паутине, мог бы запутаться даже мой бывший учитель. Однако за те сто лет, которые ваша церковь стоит на этом холме, она своей благодатью полностью разъела всю систему магической защиты. Правда, альвы помимо охранных заклятий обычно оставляли в таких местах особых стражей, но согласитесь — иметь дело с одним стражем совсем не то, что иметь дело одновременно со стражем и с работающей охранной системой. Так что я совершенно искренне хочу вас поблагодарить. Несмотря на то что каждый год в ноябрьское полнолуние здесь дохло по одному монаху, вы упорно продолжали совершать свои службы и призывать святую мощь вашего бога в это проклятое место, в котором, по вашим представлениям, все еще обитали какие-то злые духи. Со стражем вам, правда, справиться так и не удалось, и раз в году, в ту ночь, когда открываются двери между Кельрионом и тайными областями мира, где прежде жили альвы, страж выходит на поверхность и выполняет работу, для которой он был поставлен…
— Господь защитит меня… — прошептал монах.
— Остальные считали так же. — Уилар взял со стола подсвечник и легонько качнул его из стороны в сторону. Тени, таившиеся в углах комнаты, ожили и зашевелились. — Но прежде чем ссылаться на своего бога, представьте, что вы построили храм на болоте. Через некоторое время и здание, и монахи сгинули в трясине. Кто в этом виноват: нерадивые строители или бог, допустивший их гибель?
— Не путайте естественные причины и козни адских духов, жаждущих истребить всех служителей света! — Монах встал. — Вы лжете, желая посеять в моей душе зерна сомнения! Вы хотите, чтобы я ушел отсюда и тем предал дело великих мужей, бывших здесь до меня?! Не дождетесь! Это духовная брань, и я не отступлю! Изыди!!! Вон из божьего дома!!!
— Бы ошибаетесь, — сказал Уилар, также поднимаясь на ноги. Подсвечник в его руке качнулся, и тени снова пришли в движение. — Я вовсе не хочу, чтобы вы уходили. Напротив, — его губы растянулись в улыбке, — я очень хочу, чтобы вы остались. Сегодня особая ночь — ночь, следующая за Старым Празднеством, во время которой гасили все огни, и от одного, очищенного, разносили затем огонь по всей округе. Последуем же и мы, — он задул первую свечу, — этой древней традиции.
И погасил оставшиеся две.
В тот миг, когда все погрузилось во тьму, Эльга поняла, что в комнате есть кто-то еще. Монах тоже знал об этом: во всяком случае, выражение ужаса, исказившее его лицо в тот момент, когда Уилар тушил свечи, Эльга запомнила на всю оставшуюся жизнь. Но не успела она по-настоящему испугаться, как почувствовала, как чья-то рука хватает ее за плечо, поднимает и волочет через весь стол, сшибая на пол посуду и потом еще куда-то дальше… Она слышала, как, переворачивая по пути скамейки, по трапезной мечется брат Эвард… остановился… но не перестал двигаться — задергался, как муха, попавшая в паутину… В это время тот, кто тащил Эльгу, в два прыжка преодолел оставшееся до двери расстояние — похоже, он хорошо видел во тьме… А за ее спиной уже набирал силу истошный, мучительный вопль — вой ужаса, переходящий в пронзительный визг попавшего под нож поросенка. Тот, кто тащил Эльгу, распахнул дверь и выскочил в коридор… но прежде, чем дверь снова закрылась, Эльга услышала отвратительное чавканье, доносящееся из трапезной, и почувствовала тошнотворный запах чего-то затхлого.
— Нам нельзя здесь оставаться, — прошептал Уилар ей в самое ухо. — Слишком темно. Надо поискать комнату, где есть свет.
Они побежали по коридору, заглядывая во все двери, попадавшиеся им по пути. Эльга ни разу не споткнулась. К своему удивлению, в какой-то момент она обнаружила, что может достаточно свободно ориентироваться в темноте. Открытие настолько поразило ее, что она даже замедлила шаг, пытаясь понять природу этого странного явления.
Реакция Уилара последовала незамедлительно. От полученной затрещины голова Эльги загудела, как церковный колокол.
— Хватит думать, дура! — прошипел чернокнижник, бесцеремонным рывком заставляя Эльгу двигаться дальше.
Взлетев по лестнице (прежде Эльга никогда бы не поверила, что сможет двигаться с такой скоростью), они проникли в большое помещение на втором этаже. Ставни на необычно больших окнах были закрыты. Уилар отпустил Эльгу и резко поднял посох. Вокруг Скайлагги разлилось мертвое бледное сияние; Эльга всем телом ощутила напряжение, сжавшее пространство комнаты в один тугой комок. Ставни распахнулись с громким стуком, впустив в помещение осенний ветер и лунный свет. По полу разлетелись листы бумаги, опрокинулось несколько подставок для пергаментных свитков. Эльга оглянулась и поняла, что они находятся в скриптории — месте, где монахи занимались переписыванием различных священных книг.
Она хотела что-то сказать — молчать было невыносимо — но, почувствовав, как рука Уилара коснулась ее плеча, прикусила язык.
— Тихо. — Чернокнижник будто прислушивался к чему-то. — Тихо. Оно уже здесь.
В этот же миг Эльга увидела, как тьма в дальнем углу комнаты приходит в движение. Что-то приближалось к ним. В нем не было ничего, за что мог бы зацепиться глаз, но, будучи бесформенным, оно отчего-то вызывало такое же чувство отвращения, как и вывернутый наизнанку человек. Эльга не могла отвести от него взгляда — с каждым мигом ей казалось что еще чуть-чуть, и она сумеет наконец ухватить облик этого существа… Вместе с тем каким-то крохотным уголком завороженного разума она осознавала, как проваливается, беспомощно тонет в жутком водовороте тьмы.
