Терри Пратчетт - Вор Времени
— Нет.
— Я тоже. С такими вопросами к аббату. Дай-ка подумать… хорошо… подумай о самом коротком отрезке времени, какой только сможешь придумать. Действительно маленьком. О таком маленьком, в сравнении с которым секунда — миллион миллионов лет. Улавливаешь? Так вот космический квантовый тик — как аббат называет его — космический квантовый тик во много раз короче него. Это промежуток времени, проходящий между сейчас и потом. Промежуток времени, за который атом только успевает подумать о том, чтобы качнуться. Это…
— По времени он охватывает наикратчайшее событие, которое может произойти? — произнес Лобзанг.
— Точно. Молодец, — сказал Лю-Цзы и глубоко вздохнул. — И еще это промежуток времени, который требуется вселенной, чтобы разрушиться в прошлом и возродиться в будущем. Не смотри на меня так — это аббат говорит.
— Это случилось, пока мы разговаривали? — спросил Лобзанг.
— Миллионы раз. Мультимного раз, наверное.
— Это сколько?
— Это слова аббата. Большее число, чем ты можешь себе представить за йонк.
— Что такое йонк?
— Очень долгое время.
— И мы не ощущаем этого? Вселенная разрушается, а мы не чувствуем этого?
— Говорят, что нет. Когда мне в первый раз объяснили это, я здорово разволновался, но это слишком быстро, чтобы мы успели заметить.
Лобзанг некоторое время глядел на снег. А затем сказал:
— Хорошо. Продолжайте.
— Кто-то в Убервальде построил часы из стекла. Энергией их снабжала молния, насколько я помню. Они были доведены до такого уровня, на котором могли тикать со вселенной.
— Зачем он это сделал?
— Послушай, он жил в Убервальде в старом замке на скале. Такие люди не нуждаются в других причинах кроме «потому что могу». Им сняться кошмары, и они претворяют их в жизнь.
— Послушайте, нельзя соорудить такие часы, потому что они внутри вселенной… и будут перерождаться вместе с ней, так?
Лю-Цзы был впечатлен, что и выразил:
— Я впечатлен, — сказал он.
— Это как открывать ящик ломом, который лежит внутри.
— Аббат считает, что часть часов находилась вне вселенной.
— Ничто не может быть вне…
— Скажи это человеку, который работал над проблемой в течение девяти жизней, — сказал Лю-Цзы. — Ты будешь слушать окончание истории?
— Да, Дворник.
— Так вот… мы тогда были разосланы по всему Диску, но был один молодой дворник…
— Вы, — сказал Лобзанг. — Это должны быть вы, правильно?
— Да, да, — проворчал Лю-Цзы. — Меня послали в Убервальд. История не слишком расходилась в те времена, и мы знали, что что-то большое должно случиться возле Гадкого Шюшайна. Я, наверное, несколько недель искал его. Ты себе не представляешь, сколько может быть одиноких замков вдоль горных ущелий. Яблоку негде упасть, везде одинокий замок!
— Вы поэтому не нашли нужный вовремя? — спросил Лобзанг. — Я помню, вы сказали аббату.
— Я был в долине, когда в башню вонзилась молния, — сказал Лю-Цзы. — Знаешь, как говорят: «Большие вещи отбрасывают заметную тень». Но я не смог понять куда именно, пока не было уже слишком поздно. Полумильный забег на вершину холма в попытке обогнать молнию… Никто не может совершить такое. А мне почти удалось, хотя… я был фактически в дверях, когда все провалилось в тартары!
— Тогда нет смысла винить себя.
— Да, но знаешь каково думать: «Если бы я поднялся раньше или пошел другой тропинкой…», — сказал Лю-Цзы.
— И часы ударили? — спросил Лобзанг.
— Нет. Они стали. Я говорил тебе, что часть их находиться вне вселенной. Они не идут вдоль потока времени Они пытались считать тик, а не двигаться вдоль него.
— Но вселенная огромна! Как ее может остановить часовой механизм!
Лю-Цзы сунул кончик сигареты в костер.
— Аббат говорит, что размер здесь не важен, — сказал он. — Послушай, ему понадобилось девять жизней, чтобы узнать то, что он знает, так что не наша вина, что мы не можем понять этого, так? История была разрушена. Это было единственное, что ей оставалось. Весьма странное явление. Трещины остались повсюду. Эти… ох, не могу вспомнить слово… крепления, которые связывают кусочки прошлого с соответствующими кусочками настоящего, болтались оборванными. Некоторые вообще были утеряны, — Лю-Цзы уставился на гаснущее пламя. — Мы сшили их, как могли, — добавил он. — По всей истории. Заполняя дыры кусочками времени, позаимствованными из других мест. Как заплатки, по сути.
— А люди не заметили?
— А должны были? Однажды мы это сделали, и так было всегда. Ты удивишься, узнав, с чем нам удалось справиться. Например…
— Я уверен, что они это замечают.
Лю-Цзы кинул на Лобзанга косой взгляд.
— Забавно, что ты сказал это. Я часто думал над этим. Люди говорят: «Куда уходит время?» и «Казалось, это было только вчера». Но, так или иначе, мы должны были это сделать. И все неплохо прижилось…
— Но люди посмотрят в книжки по истории и поймут…
— Слова, парень. И все. Как бы то ни было, люди небрежно обращаются со временем с тех самых пор, как стали людьми. Растрачивая его, убивая, экономя, наверстывая. И они этим занимаются постоянно. Людские умы были задуманы для игр со временем. Прямо как мы, только мы тренированы лучше и знаем пару дополнительных приемчиков. Мы провели столетия, возвращая все на свои места. Ты видел Удлинители в довольно тихий денек. Перемещают время, протягивают сюда, сжимают там… это большая работа. И я не собираюсь глядеть, как все рушиться во второй раз. Во второй раз не останется ничего, что можно будет сшить.
Он поглядел на угольки.
— Забавно, — сказал он. — Припоминаю, у самого Мгновена было несколько любопытных идей о том, что такое время. Помнишь, я говорил тебе, что он считал время живым: вернее, он говорил, что оно ведет себя как живое. Весьма странная мысль. Он сказал, что встретил Время, и оно было женщиной. Для него, по крайней мере. Все говорят, что это была просто очень сложная метафора, и, может, я просто стукнулся головой или еще что, но в тот день, когда я оказался у стеклянных часов прямо перед взрывом…
Он встал и взял свою метлу.
— Нам лучше двигаться дальше, парень. Еще две-три секунды и мы спустимся к Глухому Бому.
— Что вы собирались сказать? — спросил Лобзанг, торопливо вставая на ноги.
— Просто ворчание старика, — сказал Лю-Цзы. — Сознание начинает блуждать, когда размениваешь седьмую сотню. Пошли.
— Дворник?
— Да, парень?
— Зачем мы взяли вертушки?
— Все в свое время, парень. Я надеюсь.
