Анна Клименко - Принцип высшего ведовства
– Я согласна, мистер Харвестер. Я согласна стать вашей женой и воспитывать ваших детей.
Про себя Джейн подумала, что большую глупость совершила только раз в жизни – когда наглоталась яда. Но если яд принес ей смерть, то глупость номер два должна была дать последний глоток жизни.
Прогулка в тумане
И все-таки человек – самое странное существо из всех ныне живущих. Накануне я мечтала о том, чтобы оставить замок Синей бороды хотя бы на время. Меня начали раздражать лоск и роскошь инквизиторского жилища, стройные ряды тарелочек в шкафу, ни одной, даже самой маленькой вещицы, которая была бы не на месте. Жизнь там непонятным образом ассоциировалась с жизнью в саркофаге: ничего не меняется, убирать нечего… и сорить тоже, кстати, некому. Мне хотелось глотнуть свежего воздуха, вернуться в город, побродить по кривым и грязным переулкам – там, где уже зацвели черешни. А еще я думала о том, что хорошо бы вернуться домой, поваляться на диване перед телевизором, выстроить в мойке пирамиду из немытых чашек. С точки зрения Эрика это был бы хаос, иными словами – бардак, но… в нем была жизнь, незамысловатая и одновременно сложная, мой след в этом мире, доказательство того, что я живая, что я не превратилась в призрак бестелесный, способный только пугать новорожденных ведьм.
Но – стоило кованым воротам особняка захлопнуться за спиной, как вернулся страх. Передо мной расстилалась степь, зеленая и шелковая, вдали вырисовывались саманные домики с белеными стенами и крышами из серого шифера, еще дальше – на фоне бледно-голубого неба вставала малахитовая гряда лесополосы. Ветер, свежий, напившийся травяного сока, взъерошил волосы, погладил по щекам… Иди, Лерка, иди. Так далеко, как только сможешь… А я все оглядывалась на покинутую клетку, на толстые темно-красные стены, на решетки, на двери – такие надежные, крепкие…
Все кончилось тем, что Эрику надоело ждать. Он взял меня за руку и потянул к тихо урчащему «Туарегу», черному, тонированному и похожему на гигантского жука.
Я послушно залезла на переднее сиденье, пристегнулась.
– Вот, надень, – Эрик сунул мне темные очки и широкий черный шарф.
Теперь я точно стала похожа на секретного агента. По крайней мере во всех виденных мною фильмах отчаянные дамы именно так и маскировались: на голову косынку, на глаза очки. Очень эффектно – а насколько эффективно, о том шедевры кино помалкивали.
И мы поехали.
Поплыли мимо поля, где зеленели колкие усики озимой пшеницы, неспешно крались навстречу саманные домики, а по левую руку нас торжественно встречало стадо коров – рыжие, черные, белые буренки, ощипывающие свежую траву.
– Не понимаю, чего ты боишься, – нервные руки Эрика подрагивали на руле.
– Откуда ты знаешь?..
– Могла бы и не спрашивать, – он усмехнулся.
Я смутилась, к щекам моментально прилила кровь. Ну вот, сижу и краснею как первоклассница.
– Там… где-то там – убийца.
Быстрый, но выразительный взгляд в мою сторону.
– Лера, не беспокойся. На сей раз мы его найдем и убьем первыми.
– А еще там инквизиция, – буркнула я, и тут же спохватилась, – я не тебя имела в виду.
– То, что случилось, больше не повторится, – в ежевичных глазах полыхнула ярость.
– Да, я понимаю, понимаю…
Господи, как было бы хорошо, умей человек стирать собственную память! Как мел со школьной доски, взял тряпку – и нет ни серого карцера, ни Михаила, ни больничной кушетки…
Эрик ударил по тормозам столь внезапно, что я чуть не клюнула носом приборную панель.
– Что такое?
Джип стоял на обочине, мимо пронеслась красная легковушка.
– Ничего, – он мягко взял мое лицо в ладони, заглянул в глаза, – послушай, Лера, внимательно послушай. Ты всегда вела себя очень мужественно. Даже там. Мне никогда бы не удалось повторить то, что сделала ты. Так не позволяй призракам прошлого овладеть твоим настоящим! Да, знаю, это нелегко. Но если хочешь, думай о мести – ведь когда-нибудь это станет возможным. Не теперь – так через десять лет. Если только тебе от этого станет легче…
Я слушала мягкую, шелестящую речь – в которой нет-нет, да проскальзывал непонятный акцент. Руки, пальцы, касающиеся моего лица, были теплыми и жесткими; я невольно прижалась щекой к ладони Эрика – внезапно захотелось закрыть глаза, ни о чем не думать… просто… быть рядом с ним…
– А тебе стало легче? – он вздрогнул и убрал руки. Положил их на руль и уставился на логотип Фольксвагена.
– Наверное. Я ведь знаю, что когда-нибудь мы поквитаемся за все, что произошло. А ты мне поможешь…
«Будешь приманкой, Лера», – закончила я про себя.
Все. Волшебство нескольких мгновений исчезло – остался сухой, нервный профиль инквизитора. Побеждай жертвуя, так, кажется, это звучит?..
– Поехали, – устало сказал Эрик, – сейчас мне не хочется будить воспоминания.
Замелькали одноэтажные дома, заборы, пышные розарии, беседки, оплетенные виноградом. Мы въезжали в город, о чем известили пыльные перекрестки, светофоры, грохочущие грузовики и сотни разноцветных легковушек – словно пестрые бусы протянулись по дороге.
– Эрик, – спросила я, – почему ты поселился именно здесь? В такой-то глуши?
– Мне было удобно сюда переехать, Лера. Здесь никто меня не знал. Здесь царил… столь любимый тобой бардак, когда вроде бы все друг друга знают, а на самом деле никто не знает никого. И потом, я не люблю больших городов. Когда я родился, жизнь была тише, как-то спокойнее… Хотя и смерть всегда была рядом. Войны, чумовое поветрие, проказа. Любой пьяный сеньор мог тебя разрубить пополам – и никто ему и слова бы не сказал…
– Ты когда-нибудь расскажешь о себе?
Он покосился на меня. Лоб пересекла глубокая складка, губы сжались в тонкую нитку.
– Не думаю. Ведь тайна, которую знают хотя бы двое, может очень быстро стать достоянием любопытствующей толпы… О, вот мы и на месте!
Действительно, я как-то не заметила. «Туарег», мягко урча, вползал во двор пятиэтажки, где проживали мои родители и младшая сестра Танюха.
* * *…– Я, пожалуй, пойду, – Эрик напряженно уставился на вполне безобидную дверь, обитую узкими деревянными планками, – не хочу вам мешать.
Я протестующе замотала головой.
– Ты не будешь мешать. И потом, кто лучше тебя сможет объяснить моим родителям, что, собственно, со мной происходит?
– Ну, ты… сама расскажешь что-нибудь, – он нерешительно переступил с ноги на ногу, а мне вдруг показалось, что Эрик попросту боится.
Боится оказаться в незнакомой для себя обстановке. Страшится того, что называют семьей… Неужели у него никогда ее не было?
– Ты будешь моим менеджером, – ляпнула я первое, что пришло на ум, и эта глупость заставила инквизитора улыбнуться. Несмело, застенчиво… Господи, я еще никогда не видела его таким – ну все равно, что мальчишка. Или – незадачливый жених, которого насильно ведут делать предложение руки и сердца.
