Алёна Реброва - Пути неисповедимых
— Мои сестры про таких, как ты, говорят «жадина-слонятина и зад тупой мартышки», — невозмутимо произнес царевич, валясь на спину и закладывая руки за голову. Уставившись в звездное небо, он вновь тяжело вздохнул.
— Чего ты? — спрашиваю, вынув из зубов мундштук и посмотрев на царевича.
— Скучно, — пожаловался Кудеяр. — Вроде привал пораньше сделали, чтобы отдохнуть, а я чувствую, что куда интереснее было бы ехать дальше…
— Ну, раз тебе скучно, то расскажи об этих своих сестрах. Ты постоянно вспоминаешь их, но никогда о них не рассказывал!
— А что о них рассказать? Они двойняшки, им десять лет, одну зовут Драгомира, другую Ольха… Эммм… Могу показать портреты.
— Давай! — вспыхнув любопытством, пододвигаюсь поближе к Кудеяру. Все же интересно посмотреть, какие у этого чудовища могут быть родственники, да простит меня моя совесть!
Царевич сел на земле и полез по подкладку плаща. Вскоре он достал оттуда три металлические пластинки. Они были овальной формы и на одной из сторон у каждой была сделана картинка. Удивительно, но портреты были такими, как если бы их писали маслом на холсте… интересно, как такого же вида добиваются, расписывая металл? С помощью магии, разве что.
— Ух-ты! Как такие делают? — спросил Леопольд, перегнувшись через плечо Кудеяра, чтобы лучше видеть пластинки.
— Государственная тайна, — важно ответил царевич, потом показал нам обоим первую пластинку. — Вот это — мои сестры.
— Сестры?… — с недоверием смотрю на картинку.
На пластинке были изображены две девочки, обнимающие друг друга за плечи.
Девочки улыбались.
На этом их сходства заканчивались.
У одной была сероватая кожа, тонкие изящные губы, маленький носик, раскосые изумрудные глазища. Милое овальное личико обрамляют прямые черные волосы, убранные в немного распущенную косу. На лбу красовался тонкий серебряный обруч, похожий на застывший стебель какого-то вьющегося растения. Бросались в глаза огромные уши, совсем как у Кудеяра. Одета черноволосая была в какое-то странное платье и накидку, очень напомнившие мне что-то арабское или татарское… или просто восточное… или черт знает какое. Другая же девочка… не то чтобы противоположность, но определенно другой расы. Небесно-голубая кожа, круглое лицо с точеными чертами, губы заметно больше, чем у первой девочки, помимо того нос с едва проглядывающейся горбинкой. Брали за душу голубовато-серые глаза в опасном прищуре… такой взгляд у маленькой девочки выглядит как минимум жутко. Волосы у нее — пушистые белые перья, отстриженные по мочки ушей и разлетающиеся в разные сторон, никаких украшений на голове нет, а одета она в простое платье из куска белой ткани, чем-то похожее на тогу.
— Ты хочешь сказать, они — родственники? — недоверчиво смотрю на Кудеяра.
— Чудеса генетики, — пожал плечами царевич. — Кстати, эти таблички нарисовала Ольха, она здесь в белом платье. У нее удивительный талант, так говорят все ее учителя, хотя и без их слов нам понятно, что Ольха очень одаренная, — рассказал Кудеяр, с любовь проведя пальцем по табличке. — Правда, она, «как и каждый художник», немного не от мира сего, как говорит наша бабушка… впрочем, наша бабушка сама и подает ей пример. А вот Драгомира, — он указал на девочку с черными волосами. — Она настоящая царевна, любимица отца. В свои десять она идеально знает все правила приличия и этикета, прекрасно держит себя в высшем обществе, разбирается в моде, балах и потихоньку начинает вникать в дела государства.
— Дети-гении, — хмыкаю. — Не помню, какой я была в свои десять, но вряд ли я разбиралась в балах и рисовала такие портреты…
— Нам, царским отпрыскам, положено быть гениями. Я в свои десять лет мог сварить зелье, способное убить взрослого виверна одной чайной ложкой, — пожал плечами Кудеяр, потом показал нам вторую пластинку.
На ней была изображена худощавая, скорее даже скелетообразная, откровенно некрасивая женщина, или даже старуха, с темной серо-голубой кожей и болотного цвета глазами. Длинные, как будто поблекшие светло-серые перья на голове были обхвачен на лбу кожаным ремешком, одежда — мешок с прорезями для головы и рук, подпоясанный на талии веревочкой.
— Это — Ольга. Мне приятно думать, что она моя наставница… правда она сама это отрицает.
— Гхм. Носить с собой портрет наставницы? — хмыкнул Дейк, который незаметно подсел к нам.
— Я восхищаюсь ее даром… в свое время я готов был поклоняться ей, как божеству, — объяснил царевич, благоговейно вздохнув. — Она всевидица, знает все, абсолютно все в этом мире! Она мысленно задает вопрос и ей тут же приходить в голову ответ, это же изумительно! Этот великий дар забрал у нее стихию, физические силы и красоту, но зато она бесценна для царя и всей страны, без нее не принимается ни одно решение… хотя когда-то, еще до моего рождения, ее считали безумной дурой.
— Ну, это не очень интересно, — фыркнул рыцарь. — Давай дальше.
На третьей пластинке были изображены двое. Типичный сенари, как я поняла, то есть широкоплечий высоченный буйвол с белыми перьями вместо волос, широкими белыми бровями, сгорбленным широким носом, большими губами и злыми прищуренными глазами, взгляд которых даже с пластинки заставил мои колени задрожать. Рядом с ним — женщина, маленькая и изящная, бледнокожая, ушастая и изумрудноглазая девушка, с черными, но поседевшими волосами, и некрасивым шрамом, рассекающим правую сторону лица от середины лба до самой шеи. У обоих обручи на лбах, оба в странных одеждах, похожих на те, в которых была черноволосая девочка с первой пластины.
Можно было бы предположить, что эти двое — родители царевича и его сестер, но проблема в одном: оба выглядели чуть ли не младше самого Кудеяра.
— Это кто? — спросил Леопольд.
— Мои родители, царь и царица Охмараги. Разве не понятно?
— А откуда сестра, которая рисовала это, знает, как они оба выглядели в молодости? Увидела на других картинах? — решаю уточнить.
— Они сейчас так выглядят, — удивленно посмотрел на меня царевич.
— Но твоя мать… ей же тут не больше двадцати пяти!
— Она же не человек для того, чтобы стареть. Помимо прочего она ведь еще и ведьма, так что продлить молодость мужу для нее не составляет большого труда.
— То есть… Когда у тебя будут дети, их бабушка будет выглядеть на двадцать пять? — удивленно смотрю на него.
— Да. Только вот дети у меня появятся очень не скоро, я пока жить хочу, — пожал плечами Кудеяр, улыбнувшись. Он убрал пластинки обратно в карман за подкладкой.
— Твоя старшая сестричка что-то говорила про невесту, — ухмыльнулся Дейк. — Что же невеста думает о твоих «жить хочу»?
