Виктор Ночкин - Могила повелителя
— На рынок! — объявил магистр. — Покажете мне этих лесовиков, прихватим их сюда, в представительство, и я выбью из них правду о судьбе Феттаха. Если нужно — силой выбью!
— Но это невозможно, — залепетал Ботвейль. — Лесовики свободные люди, к тому же они вне хейланской юрисдикции. Даже если бы я вытребовал разрешение на арест у местного магистрата… даже тогда я бы оказался нарушителем закона, и…
— Судьба Круга зависит от наших действий! — рявкнул Архольд. — А ты со своими юрисдикциями… законник выискался! За мной, братья!
Толстяку ничего иного не оставалось, кроме как последовать за грозным добрым Архольдом, бормоча, что лесовиков он укажет… но нарушать закон все же не станет… А что он мог поделать со своими подручными? В хейланском представительстве служили старики да неучи-провинциалы, тогда как магистр привел тридцать отборных вояк! Да весь город не смог бы противиться такой силе! Ботвейль велел оседлать коня, с досады выругал за нерасторопность дряхлого конюха и отправился с магистром на хейланский рынок.
Добрые братья еще не выехали из-за угла к торговым рядам, когда их слуха достигло озорное пение:
Здесь, у Круга на краю,
Я о Круге вам спою!
Буду петь про Тьму, про Свет —
Хочешь, слушай, хочешь — нет!
Зазвенела лютня, выводя веселый мотивчик… Магистр вскинул голову, словно хищник, учуявший добычу.
Кавалькада выехала на площадь, хейланский рынок был невелик, и с седла оказался виден почти целиком. Добрый Архольд сразу приметил певца — симпатичного блондина в кафтане, расшитом цветными ленточками. Магистр двинул лошадь на звуки песни.
Все старинные преданья
Я для вас переберу,
Расскажу, как есть, всю правду
И немножечко привру!
Вокруг музыканта уже собиралась толпа, Архольд подъехал поближе. Поверх голов хейланцев он внимательно глядел на певца и тех, кто стоял поблизости.
Рядом с блондином худенькая девушка держала под уздцы лошадь… и еще подле них терся какой-то паренек, совсем юный. Этот не походил на победителя чудовищ, к тому же волосы у него были не черные, а пепельные, серые… но у старших бродяг приметы сходились!
Расскажу, как я скитался,
И как был мой путь далек,
И как некая скотина
Мой украла кошелек!
Ленлин на мог прервал игру и изобразил, будто хлопает по пустым карманам. Толпа разразилась хохотом. Магистр, не спуская глаз с музыкантов, протянул руку, нащупал край накидки Кервина и потянул:
— Эти? Они, те самые, верно?
Молодой воин промедлил с ответом. Он был уверен, что ничем хорошим для певца с подружкой встреча с добрым Архольдом не закончится… тут Элина узнала парня и, улыбнувшись, помахала ему…
— Э-э-э-эти… — уверенно протянул Архольд. Он уже не думал о лесовиках.
* * *Гремящий цепями невольничий караван продвигался довольно ходко, и к вечеру второго дня Ойрик надеялся достичь пристани, где назначена встреча с компаньоном шкипером. Старик уже начал прикидывать, где бы расположиться на ночлег с живым товаром — в том случае, если барки на месте не окажется.
Между тем охранники, люди Железной Руки, давно проявляли беспокойство — это подметил Пегий и, улучив момент, поделился наблюдениями с хозяином. Теперь и Ойрик увидел — спутники озираются, пару раз Красильщик посылал подручных сбегать на холмик, оглядеться. Когда озабоченность солдат Ройнгарда стала уж слишком бросаться в глаза, Ойрик остановил Красильщика:
— Что-то не так? Ты уж скажи и мне, сделай милость.
— Дорога пустая, — буркнул вояка. — Вчера и встречные были, и попутные… да и нынче с утра народ туда-сюда двигался, а теперь — ни души.
— Так вечер же…
— Вчера в это время еще людно было. На дороге-то…
Теперь тревога солдат передалась и Ойрику. Старик стал подгонять невольников, даже пару раз пустил в ход трость. Звон цепей стал громче, потерял такт, люди сбивались с шага, кто с непривычки устал, спотыкались и оскальзывались на разбитом тракте, другие, сохранившие бодрость, могли бы шагать быстрей, но общая цепь, к которой крепились ошейники всех сорока человек, мешала. Ойрик начал раздражаться медлительностью отстающих, Красильщик велел ему угомониться.
— Не шебуршись, старичок. Мы еще не знаем, с чего такая тишь кругом. Может, впереди-то самая опасность и есть. Не спеши!
Тут-то на гребне холма показались силуэты всадников. Тонкие черточки, вознесенные над головами, — копья. Значит, военный разъезд. Уже начало темнеть, и под затянутым тучами небом сложно было разглядеть подробности экипировки чужаков. Солдаты Ройнгарда тут же разом остановились и уставились на кавалеристов. Пегий обратил внимание — все трое одинаковым привычным движением взялись за рукояти широких тяжелых ножей, больше похожих на боевое оружие, чем на снаряжение мирного странника. Угрюмые невольники, гремя цепями, брели мимо замерших вояк, этим не было дела до чужих всадников, рабов интересовало, скоро ли позволят остановиться да накормят…
— Это не наши, — буркнул Кот.
— Еще бы, — покачал головой Красильщик. — Плащи-то белые?
— Похоже, — согласился Плесень. — А я думал, орденские убрались в свой Дом Света, когда мы в город вошли.
— Значит, недалеко убрались… эй, старик!
Ойрик подошел и встал рядом с солдатами. Он тоже не сводил глаз с кавалеристов на холме.
— Старик, когда вы в Айхерн пробирались, орденские солдаты по пути встречались?
— Ни одного белого плаща не видел. Ни единого, чтоб им к Повелителю провалиться.
— Однако, вот — объявились.
— Ничего, шагаем дальше, — объявил Ойрик. — Если что, я говорить буду, а вы помалкивайте. Да и не хватайтесь за оружие, не лапайте свои железяки!
Кавалеристы развернули лошадей и скрылись за холмом — сперва исчезли из виду лошади, потом всадники и, наконец, тонкие черные палочки копий. Куда они подевались, было непонятно, потому что длинный бугор, с которого они оглядывали окрестности, закрывал обзор. Поскольку больше орденские не показывались, можно было заключить, что караван невольников их не заинтересовал. А когда конвой перевалил через этот самый холм и открылся вид на реку и порт, Красильщик присвистнул — рядом с городишкой развернулся военный лагерь. Между ровными рядами палаток и городом сновали многочисленные фигурки, большей частью — в белом. На реке виднелись крупные суда — много, десятка полтора. Насколько можно было разглядеть в неверном вечернем свете, по реке прибывала пехота, выгружалась в порту и маршировала в лагерь. Кавалерия пришла своим ходом… В поход выступила большая армия!
