Андрей Астахов - Повелитель кошек
— Все понял, мой лорд, — Лёц подтолкнул меня в спину, заглянул в лицо. — Идем, раб. Ты заслужил хорошую кормежку и теплую постель.
* * *В комнате для гостей было тепло — в окна были вставлены куски слюды, в четырех медных жаровнях таинственно рдели странные пористые камни. Но меня знобило. Не от холода — от страха.
— Ложись, отдыхай, — велел мне Лёц и вышел, затворив дверь.
Оставаться наедине со своими страхами — не самая приятная ситуация. Я разделся (пальцы у меня дрожали), забрался в постель, но о сне даже речи быть не могло. Эти сволочи все-таки смогли меня по-настоящему напугать. Больше всего мне сейчас хотелось выпить. Точнее, напиться до беспамятства. Пьяное забвение казалось мне единственным спасением от навалившегося на меня кошмара.
Дверь отворилась в тот момент, когда я, вроде, начал немного успокаиваться, и темная тень скользнула в багровый полумрак спальни.
— Ты что здесь делаешь? — буркнул я.
— Меня послал мастер Лёц, — Эльгит шагнула к кровати. — Он сказал, что сегодня ты не должен быть один.
— Ты что, пришла со мной переспать?
— Да. Разве ты не хочешь меня?
— Хороший вопрос, — я посмотрел на женщину и попытался увидеть в ее лице хоть что-нибудь, что позволило бы мне пошутить, но Эльгит была серьезна, и в ее глазах был страх. — Интересные у вас тут порядки.
— Я не нравлюсь тебе? — Эльгит опустила взгляд.
— Нравишься.
— Тогда в чем дело?
— Ни в чем.
Эльгит в мгновение ока стянула через голову платье и села на край кровати, прикрыв грудь скрещенными руками. Только сейчас я заметил, что она намного моложе, чем мне показалось вначале. Без грязной уродливой одежды она казалась совсем юной девочкой. Картина была печальная, трогательная, и сердце у меня екнуло. Сидевшая рядом со мной обнаженная женщина была совсем не похожа на фотомодель, не могла похвалиться ни шармом, ни ухоженностью. Она пахла застарелым потом и коровником, у нее были грязные волосы и ногти, потрескавшиеся губы и мозолистые ладони, но Эльгит была женщиной, и это было главное.
— Иди ко мне, — шепнул я, и Эльгит немедленно выполнила мое желание. Я увидел ее глаза и понял, что не все так просто и нелепо, как мне показалось вначале, когда я решил, что это воля Лёца привела ее ко мне. Взгляд Эльгит доказал мне, что я ошибался.
В ту ночь я понял одну очень простую истину, над которой раньше просто не задумывался. В моей жизни было слишком мало любви и женского внимания и слишком много работы. Мой брак был неудачным, романы чаще всего заканчивались ничем, и потому в своей предыдущей жизни я никогда не встречался с тем, что теперь случилось со мной.
С близостью, в которой так сильно чувство обреченности.
С любовью на краю пропасти.
С романтической ночью, утро после которой может стать последним в твоей жизни. И еще — впервые за много дней я просто почувствовал себя счастливым.
Глава седьмая
Иногда стоит взглянуть прямо в лицо своему страху, чтобы убедиться в том, что он не так ужасен, как казалось прежде.
Поль де Лансенак «Максимы и мысли»У меня было чувство, что я спал всего одну минуту. Когда я проснулся, Эльгит со мной уже не было, зато у моей кровати стоял Лёц.
— Пора вставать, приятель, — сказал он, раскачиваясь на каблуках. — Готов совершить невозможное?
Я не ответил. Медленно оделся, ежась от утреннего озноба, ополоснул лицо в тазу, и мы спустились со второго этажа во двор. Тут, несмотря на ранний час, было полно солдат. Большинство сидели за длинными столами в дальнем углу майдана и поглощали свой завтрак. Судя по тому, как с каким почтением они приветствовали Лёца, мой провожатый пользовался в замке Галдьвика большим уважением. Лёц подвел меня к столу, велел сесть. Слуга принес мне миску просяной каши с мясом, кусок кислого ржаного хлеба и кружку напитка, похожего на квас.
— Поешь, потом поговорим, — сказал Лёц и сам сел напротив. Ему подали точно такую же кашу, и воин не спеша принялся ее поглощать. Есть мне не хотелось, я слишком сильно волновался, но понимал, что подкрепиться нужно обязательно. Очень скоро я покину замок, и неизвестно, когда представится возможность нормально поесть. Каша была горячая, жирная и достаточно вкусная, хотя соли в ней определенно не хватало. Я заметил, что воины кидают в мою сторону презрительные взгляды, но меня их любовь-нелюбовь весьма мало волновали, так что я сосредоточился на еде. Ел кашу, запивал ее квасом и думал об Эльгит. Она ушла, не разбудив меня. Что ж, все понятно — она выполнила приказ хозяина, скрасила мое одиночество. Сочла, что нам не о чем говорить. Ее право так думать. Да и мне, по большому счету, было просто нечего ей сказать…
— Вспоминаешь девку? — Лёц будто угадал мои мысли. — Не волнуйся, с ней все будет хорошо. Если выполнишь приказ барона, ее могут подарить тебе насовсем. Хочешь?
— Нет, — сказал я. — Мне не нужна Эльгит.
— Она плохо тебя ублажала?
— Не в этом дело, — я опустил глаза. — Я несвободен. В моем положении женщина только обуза.
— Зря ты так считаешь, — Лёц жестом подозвал слугу, и тот забрал у него пустую миску. — Каждому человеку нужна пара, а рабу особенно. Тебе же хочется хоть время от времени чувствовать себя счастливым?
— Да, — я понял, что этот разговор раздражает меня. — Может, о деле поговорим?
— Если ты хочешь, я готов.
Мы покинули двор, и Лёц привел меня в свои апартаменты — он занимал две комнаты в дальнем конце жилой части замка. Первое, что мне показалось примечательным в обстановке жилища Лёца — это множество звериных шкур, волчьих, медвежьих, рысьих, еще каких-то, принадлежавших неведомым мне животным. Они покрывали толстым слоем пол, были развешаны по стенам, защищая от сквозняков и наполняя комнату тяжелым звериным запахом. А еще тут было много разного оружия. Лёц велел мне сесть на табурет, сам взял в руку один из мечей, выставленных в пирамиде, несколько раз взмахнул им и посмотрел на меня.
— Как ты понимаешь, — начал он, — никому не надо рассказывать об этом разговоре. Даже барону.
— Разумеется, я никому не расскажу, лорд Лёц.
— Умеешь пользоваться оружием? — спросил он.
— Нет, — признался я. — Я целитель, а не воин.
— Однако у тебя был кинжал.
— Он был нужен мне скорее для срезания частей растений, а не для битвы. Повторяю, я не солдат.
— Конечно, я всего на мгновение забыл, что ты всего лишь крейон. Ваш народ с незапамятных времен был скопищем мягкотелых и трусливых умников, только и способных копаться в земле и сочинять дурацкие трактаты об устройстве мира. Вряд ли потомок никчемных земледельцев и книгочиев поймет чувства воина, взявшего в руки оружие.
