Маргит Сандему - Немые вопли
— Натаниель! Я ничего не вижу, но я слышу! И я чувствую! Я ощущаю как бы видение внутри меня.
— Прекрасно, Эллен! Можешь быть рада тому, что не видишь ничего конкретного. Это малоприятное зрелище. И что же ты слышишь?
— Что-то стучит и хлопает неподалеку от нас. Да, прямо перед нами. Это так?
— Так. Что еще?
— Мне не нравятся эти звуки, — жалобно, словно ребенок, произнесла она. — И эта деревяшка… деревяшка у меня в руках… я хочу ее выбросить!
Ее пальцы пытались выбросить кусочек трухлявого дерева, но он крепко сжимал ее ладони.
Она понимала, что звуковые впечатления передаются ей с помощью этого кусочка дерева, что звук исходит из точки, находящейся всего в нескольких метрах от них, и этот кусочек дерева обжигал ей ладони, она ненавидела это прикосновение, но Натаниель был беспощаден.
— Я больше этого не хочу, — сказала она жалобно.
— Потерпи! Ты должны узнать, почему женщина просит тебя о помощи.
«Она злодейка, — подумала Эллен. — Она злодейка, злодейка, и я не хочу помогать ей».
— Злодеи тоже могут страдать, — мягко шепнул ей на ухо Натаниель.
— Да, — пробормотала Эллен. — Да, она страдает, и это отвратительные страдания. Но я не могу понять, почему.
— Ты сказала, что у тебя внутреннее видение. Поэтому закрой глаза, ты увидишь все яснее! Эллен подчинилась.
— Да, — прошептала она через некоторое время. — Теперь я начинаю кое-что различать. Люди… множество людей… Но женщину я не вижу. Я знаю, что она где-то поблизости, но я не вижу ее.
— Все хорошо, — тихо сказал Натаниель. — Я пытаюсь воспрепятствовать этому. Мне хочется, чтобы ты увидела праведников.
— Собственно говоря, я ничего не вижу, но зато чувствую что-то. О, это так трудно объяснить.
— Понимаю, — мягко произнес он. — Расскажи, что ты чувствуешь!
Эллен пыталась собраться с мыслями, но это оказалось не легко. Она была так напугана, что вся дрожала, и в то же время ей хотелось, чтобы Натаниель считал ее трезвомыслящим человеком. Впрочем, он видел ее насквозь.
— Это так странно… — запинаясь, произнесла она. — У меня такое странное ощущение большого временного промежутка, продолжавшегося много лет.
— Все правильно. Продолжай!
— Здесь… стоял дом. Прочные каменные стены… Дорога… Да, я все время ощущаю дорогу, широкую, наезженную. Не то, что эта тропинка! На дороге множество людей… Они идут непрерывным потоком. Вот они остановились. Среди них возник переполох, многие разбегаются. Дети… Дети напуганы, я чувствую их страх. Они бегут мимо, закрыв от страха глаза. Лошади впереди повозок то и дело встают на дыбы. Желтая осенняя листва… Зимняя ночь… Ветер… мороз… летнее солнце… зимний шторм, весна…
Голос Эллен становился монотонным, словно она находилась в трансе.
— Дома рушатся. Камни… Они швыряют камни, Натаниель! Почему они делают это? Я слышу возгласы отвращения и крики, слышу презрительные возгласы, эхом отдающиеся в лесу. Да, это праведники! Они идут и идут, чувствуя свою правоту. Натаниель! — громко вскрикнула она.
Она хватала ртом воздух, дышать стало трудно.
— Теперь… теперь я все поняла! Я поняла, Натаниель! Среди них есть человек, который жалеет их. О, спасибо! Спасибо, Господи, за то, что среди нас есть хоть один милосердный человек!
Он отпустил ее. Кусочек дерева выпал у нее из рук.
Видение исчезло. Они были с Натаниелем одни в лесу.
Она повернулась к нему, положила голову ему на плечо, пытаясь унять плач.
— Помоги ей, Натаниель! Помоги ей! Ты ведь это можешь сделать, прошу тебя!
— Сначала нам нужно узнать, что она натворила, — тихо сказал он. — Если я не ошибаюсь, именно это ты и пережила в тот раз. Но не забывай, что у тебя просили помощи двое.
— Тогда я понимаю, почему этой женщины не было в долине, — сказала Эллен, чувствуя такую горечь и сожаление, будто вся вина этой женщины легла на ее плечи. — Тогда я понимаю, почему она не могла покинуть это место.
— Да, — сказал Натаниель.
— Но как тебе удастся успокоить этих духов? — растерянно произнесла она. — Ведь ты не читаешь над ними ни молитв, ни заклинаний. И ты говоришь, что эта процедура отнимает у тебя много сил. Что же ты с ними проделываешь?
— Это отнимает у меня все силы, Эллен, — сокрушенно произнес он. — Но я должен это сделать. Знаешь, у каждого человека имеется какой-то запас доброты, милосердия и сострадания. Это есть у тебя, это есть у всех нас. И этот запас постоянно обновляется: чем больше человек отдает, тем больше получает взамен, и ты это уже поняла, я помню, ты говорила об этом. И я отдаю этим страждущим и всему этому месту всю ту доброту, весь покой, который имею, передаю все это несчастным душам, продолжающим жить в своем отчаянии. Это единственное, что я делаю. Прогоняю прочь злобные мысли и чувства, царящие здесь, заглушаю их своими собственными мыслями о доброте и человечности.
— Понятно.
— Вот почему я не хотел встречаться с тобой после этого в гостинице. Я знал, что буду совершенно пустым, как бы отработанным. Мне нужно время, чтобы снова собраться с силами.
По щекам Эллен катились слезы. Она погладила его по щеке — в знак сочувствия и благодарности. Натаниель снова прижал ее к себе и зарылся лицом в ее волосы. Несколько мгновений они стояли неподвижно — два удивительных создания из мира обычных людей.
Потом он сказал:
— Но сначала я окажу помощь этим несчастным. Я буду концентрировать свое внимание не на этой женщине, я постараюсь прогнать злобу праведников. Как ты думаешь, ты смогла бы вернуться сама в машину?
— Нет, я хочу остаться с тобой. Я больше уже не боюсь и… Может быть, я мешаю тебе?
— Нет, ты мне не мешаешь, — не спеша произнес он. — Просто я думаю, как для тебя лучше…
— Возможно… — перебила она его, — возможно, тебе нужен человек, чувствующий, как ты, и не удивляющийся тому, что ты делаешь?
Его серьезное лицо просветлело.
— Ты нужна мне, ты это знаешь. Поэтому сядь под елью и составь мне компанию. Я буду тебе очень благодарен за это, потому что я буду очень одинок. Но ты должна сидеть совершенно тихо, чтобы не нарушать моей сосредоточенности.
— Конечно. Могу ли я тебе помочь чем-то? Он улыбнулся.
— Дуреха! В данном случае я помогаю тебе!
Эллен сидела и смотрела на Натаниеля, стоявшего к ней спиной. В лесу уже начинало темнеть, моросил мелкий дождь, но она ясно видела его: широкие плечи, длинные слегка расставленные ноги. Он стоял совершенно неподвижно, повернувшись лицом к поляне, в глубокой сосредоточенности.
Эллен надеялась, что токи тепла, идущие от нее, достигнут его и укрепят силы Натаниеля. Она пыталась не думать ни о чем, но в конце концов ей пришлось отвернуться: он был настолько привлекательным, мужественным и сильным, и у нее еще свежо было воспоминание о том, как он прижимал ее к себе, стоя сзади нее и принуждая смотреть на что-то, происходившее перед его глазами. В тот раз он фактически прочитал ее мысли — а она думала тогда о том, что не желает помогать злодейке. Не дожидаясь, когда она произнесет это вслух, он сказал, что злодеи тоже страдают…
