Юлия Бажова - Сети
Да, наверное, со стороны потасовка выглядела потешно. Но Морган не смог выдавить из себя даже улыбки – потому что убил радость в девушке. Такие грустные глазки, несмотря на юный возраст, а он влил в них дополнительную порцию горечи. Может, отдохнуть, а потом податься в другую таверну? Если бы он не боялся разоблачения, то устроил бы второй бесплатный спектакль. Для этого достаточно зайти в обеденную залу и сесть за стол: дикари слетятся как мухи на дерьмо.
Все началось в трактире «Медвежий ручей», на северо-западе, в Каурии. Моргану было шестнадцать, и это был его второй рейд. Парень из их отряда вышел ночью по нужде и не вернулся. Командир доверял хозяевам трактира – отряды останавливались у них не первый год: пожалев измотанных воинов, он не выставил дозорных. Поэтому, когда юношу нашли – на заднем дворе, в луже крови, смешанной с грязью, – огонек его жизни уже угас. Живот был превращен в кровавое месиво, земля вокруг ног раскидана – умирал парень долго. Морган помнил, как выдрал из стены здоровенную доску, а потом – в кратких промежутках между кровавыми всполохами в мозгу – черные квадраты окон, оскалившиеся разбитыми стеклами, груду переломанной мебели и разбитой посуды. Очнулся он в своей комнате, в слезах и без доски; двое товарищей держали его, а целительница промывала глубокие красные борозды на руках и извлекала из них стекла. Потом пришел Влад, тогдашний его командир, сел напротив и тихо, беззлобно произнес: «Так нельзя. Хозяева не виноваты». С того случая Морган заводился от малейшей грубости в адрес Суров и редко покидал харчевню, не подравшись, хотя не был любителем алкогольных приключений. За поножовщину можно угодить в лапы гвардейцев. Гвардейцы бьют больно и беспощадно. И Морган научился видеть оружие во всем: в швабре, тряпке, куриных костях… Годы сожгли ненависть, ее место заняла тупая боль, и теперь он бил дикарей просто по привычке.
Миновав четыре хутора и примыкающую к ним полосу полей, Морган пустил коня шагом. Исчезновение баламутов из зоны его восприятия говорило о том, что от таверны их отделяет больше мили. Погони нет. Он и не сомневался, что им дадут спокойно уйти. Слишком уж дикари медлительны. Хорошо, если эти олухи к полудню сообразят набрать команду помногочисленнее да потрезвее и обшарить окрестности. Морган жадно проводил взглядом низину, откуда доносилось звонкое журчание разбухшего от дождей ручья. Нет, не стоит испытывать судьбу, когда в твоих руках чужая жизнь; выпадет еще случай помыться.
Они свернули с дороги на едва заметную тропку, уходящую в лес. Их окружал лучезарный покой осеннего утра. Тишину нарушали только глухие удары копыт и шуршание палых листьев. У Моргана стало легче на душе. Пробивающиеся сквозь ветви лучи солнца, нежно припекающие спину, безлюдье, прильнувшая к нему Марго – все это позволяло окунуться в настоящее, которое ничего не требовало. Впервые за много лет Морган чувствовал себя свободным от кандалов долга, тянущих его в будущее, не обещающее ничего, кроме саднящей пустоты в груди, одиночества и трупов. Если бы не этот гаденыш-невидимка… Морган никогда не отлынивал от своих обязанностей, но как же хотелось сбросить с себя надоевшую тяжесть! Верно Тайнер говорит: «Полукровок надо уничтожать в утробе. Дар в сочетании с дикарскими мозгами порождает чудовищ».
Прошло несколько минут, прежде чем его мысли обратились – не слишком охотно – к конечной цели путешествия, и он побеспокоил девушку, чтобы достать карту. С вратами не прогадал, почти в яблочко. Если бы он выбрал врата южнее, их отделяло бы от Ланца полтора дня пути. Отсюда они потратят три. Это если поторопиться. С синяком на скуле Марго выглядит как жертва пьяной драки, нельзя возвращать ее в монастырь в таком виде. Безусловно, веский довод в пользу того, чтобы двигаться помедленнее.
Ланц располагался на юго-западе, в междуречье Ланца и Найма, на окраине области, которую дикари называют каким-то длинным непроизносимым словом, а Суры – Долинами. Опоясывающая деревню одноименная река делала ее полуостровом. Последний отряд обозначен у Первых Юго-Западных врат, в двухстах пятидесяти милях от Ланца; дальше обширный незакрашенный участок – условно безопасная, неохраняемая территория. Морган стал припоминать: в Долинах нечисть вывели четыре столетия назад, и так качественно, что чисто до сих пор. По крайней мере, вестей о серьезных инцидентах до его ушей не долетало. Долины окутаны молчанием.
Марго осторожно потянула за краешек карты:
– Можно посмотреть?
Морган развернулся так, чтобы ей тоже было видно, и Марго с любопытством уткнулась в карту. Она никогда раньше не видела карт местности. Карта была раскрашена цветными карандашами по непонятному принципу. Желтый цвет преобладал. Тут и там встречались звездочки, крестики и восклицательные знаки в кружочках, спиральки и сдвоенные арочки – похожим значком в Погибшем мире обозначены места, где можно съесть продолговатую, разрезанную надвое булочку с листом салата и сдобренной томатной пастой большой котлетой внутри. Марго попросила Моргана показать, где они находятся и где Ланц. Он ткнул пальцем. Идан она нашла сама. На вопрос о значении цветов и символов Морган бормотнул что-то про рельеф; его тон отбил у Марго желание переспрашивать – он явно уверен, что в состязании с этой разрисованной бумажкой ее мозги проигрывают. А разрисована она была на совесть. На обратной стороне обнаружились многочисленные портреты, выполненные тонким черным карандашом, рукой одного художника. Лица, лица, лица… Серьезные и улыбающиеся, мужские и женские, молодые и постарше. Ни детей, ни стариков, никаких подписей. Некоторые лица похожи – их обладатели явно состоят друг с другом в родстве. Марго без труда узнала мрачную физиономию Моргана – она не слишком отличалась от оригинала. Попадались и фигуры – женские. Среди них Марго не нашла ни одной одетой, а позы некоторых заставили ее покраснеть до кончиков ушей. Улыбающаяся во весь рот девица с короткими кудрявыми волосами, расчесанными на прямой пробор, демонстрировала неприличный жест. Два соседних рисунка изображали ее же – возлежащей на боку, с развернутым к зрителю голым задом, и фривольно развалившейся на спине.
«Жена? Любовница?»
Марго задумалась, стал бы мужчина рисовать голой свою возлюбленную, чтобы потом кто попало любовался ее прелестями, и так и не пришла ни к какому выводу. Может, он коллекционирует на бумаге покоренных им девушек? Так или иначе, художник знал в женщинах толк – безобразно расплывшихся телес не было ни у одной. Марго тряхнула волосами, прикрывая пылающие щеки.
– Талантливо. Это ты рисовал?
