Вероника Иванова - Охота на ведьм
Место, назначенное для встречи, только сначала представилось охотнику хорошим выбором, но довольно скоро к стыду и злости, захватившим Марка в свой плен, потихоньку начал добавляться и страх. Да, ведьма жила на отшибе от людей, можно сказать, в лесной чаще, и все же ее услуги пользовались спросом. Неровен час, кто-то из селян решит обратиться к старухе за помощью, добредет до хижины и… Хотя трупа там давно уже нет, отсутствие хозяйки дома рано или поздно станет заметным. В глубине души охотник надеялся, что это произойдет именно поздно, но рассудок, еще сохранявший ясность, несмотря на все недавние события, подсказывал: медлить нельзя.
Да медлить и не хотелось. Все ярче представлял себе Марк вожделенное кольцо и торжественное дарение сего зачарованного украшения своей неупокоенной сестре, все жарче желал вымолить прощение за прегрешения юности. С момента постыдного бегства его руки принесли смерть многим людям и нелюдям, но сердце тлело в золе только той, самой первой смерти, творцом которой стал трусливый мальчишка…
Она сидела в тени хижины, пряча полусъеденное тленом тело не столько от тепла солнечных лучей, сколько от возможного появления любопытных глаз. А так, если не приглядываться, можно решить, что ведьма предается послеполуденному отдыху в тихом закутке своею хозяйства.
Длинный плащ, подобранный из старухиных пожиток, с пугающей четкостью обрисовывал каждый резкий изгиб и при жизни не слишком-то пышного, а после смерти вовсе утратившего объемы тела. На коленях нежити лежал туго набитый мешочек, из которого костлявая рука не спеша доставала и один за другим отправляла в почти безгубый рот какие-то продолговатые кусочки. Присмотревшись, Марк узнал в лакомстве, которым баловала себя сестра, полоски кожи с остатками мяса. Догадаться, чья плоть послужила источником этой пищи, было нетрудно, и охотник, так многое повидавший на своем веку, едва поборол подкатившую к горлу тошноту.
— Благодарю за угощение, — прошептала мертвячка, блаженно щуря мутные бельма глаз.
— На сколько тебе его хватит?
— Не знаю, — простодушно ответила нежить. — Еще вчера я бы сказала точно, но сегодня… Сегодня все изменилось.
— Изменилось? — переспросил Марк, глядя, как сестра катает на черном языке очередную кожаную полоску.
— Чем сильнее дух, тем больше он насыщает. А старуха была сильна. К тому же обладала Даром, а он оказался сытнее, чем все, что я ела раньше.
— Другой ведьмы в округе нет, — поспешил предупредить охотник, справедливо полагая, что, раз отведав изысканное кушанье, нежить долго не сможет забыть его вкус.
— Да… А жаль, — искренне посетовала сестра.
— Ты разобралась с ее воспоминаниями?
Мертвячка неопределенно качнула головой, от чего капюшон немного сполз на сторону, открывая взгляду сохранившиеся без малейших изменений, лишь слегка потускневшие золотистые локоны.
— Я жду…
— Чего?
— Вы, люди, так нетерпеливы, — усмехнулась нежить. — Я выпила ее память, но не все случается в одно мгновение.
— У нас мало времени.
— Знаю… Поверь, я и сама не хочу медлить, потому что голод лишь задремал, но непременно проснется снова.
Марк поморщился, понимая, на что намекает нежить. Возможно, ему удастся еще раз приманить в лес кого-то из женщин, пусть не амменирских работниц, так селянок, но вечно это продолжаться не может: пропажи непременно хватятся, и тогда придется или бежать восвояси, или принимать бой, а ни то ни другое в планы охотника сейчас не входило.
Мертвячка, словно догадавшись, какие раздумья обуревают ее спасителя, отложила лакомство в сторону и поднялась с лавки:
— Пойдем внутрь, там мне будет легче… вспоминать.
В хижине, нагретой полуденным солнцем, было тепло и пахло не смертью, а сухой горечью травяных сборов и медом луговых цветов. Казалось, хозяйка лишь ненадолго вышла, но вот-вот вернется, снимет с полки тяжелую каменную ступку, покрошит в нее хрустящие прутики, разотрет в порошок и ссыплет полученную основу для зелья в полотняный мешочек.
Нежить равнодушно обошла стол, на котором были разложены кучки еще не связанных в пучки и уже слегка подвядших трав, обхватила себя руками за плечи и опустила голову. Капюшон снова упал вниз, закрывая гниющее лицо, и несколько долгих минут было похоже, что посреди хижины кем-то водружена статуя, изображающая то ли плакальщицу, то ли молельщицу. А потом мертвячка начала вспоминать.
* * *Mappe было немного обидно отрываться от трапезы, с такой любовью и тщанием подготовленной еще утром, но и она сознавала, как мало времени осталось в распоряжении заговорщиков, вознамерившихся бросить вызов смерти. Ну что ж, лакомые кусочки подождут, только подвялятся лучше и станут еще ароматнее.
Она уже не раз и не два пробовала поглощать чужую память, потому что это требовалось для успешной охоты, особенно в местах, где людей было так мало, что каждый хорошо знал друг друга. Поначалу подобные занятия удавались плохо, воскрешая в сознании нежити только не связанные меж собой обрывки, вспышки, звуки и чувства, но ведь и она сама была тогда слишком нетерпелива. Только потом голод, самый лучший и настойчивый учитель, заставил двигаться не бегом, а шагом. Даже почти ползком. Вот и на сей раз Марра действовала так медленно, как только могла, хотя и чувствовала, что ее спаситель с каждой новой минутой тревожится все сильнее, а волнение только мешало.
Глупец… В подобных делах волноваться не о чем, потому что или получилось, или нет. Впрочем, о возможности неудачи нежить предпочла помалкивать, опасаясь разделить участь своих собратьев, павших под тяжелыми булавами.
Сначала, скрытый опущенным капюшоном, ушел свет. Марра давно уже не пользовалась глазами по-человечески, видя только размытые очертания и темные пятна и больше полагаясь на слух, но все равно, излишнее освещение сбивало сосредоточение.
Потом ушел звук, погрузив нежить в безмолвие посреди поющего птичьими голосами леса и наполненной прерывистым дыханием хижины.
Потом отступили ощущения. Последним уходил голод, но он, как всегда, обернулся и ласково погрозил своей ученице скорым возвращением.
А потом все началось сначала.
Первыми всколыхнули пустоту самые поздние воспоминания, в которых Марра увидела себя, торжествующе оскалившую зубы, своего спасителя, исступленно требующего от ведьмы помощи, побеги плюща, опутывающие тело…
Недоверчивые и в то же время наивные лица слушателей ведьминских баек.
Полузаброшенное поместье, на каждом камне которого лежала печать тлена.
Человек с хмурым лицом и кривой спиной.
