Роберт Сильверберг - Хроники Маджипура
Первая часть поездки была довольно приятной: он спустился с гор в Ни-мойю, великую столицу Зимроэля, а оттуда доплыл на речном судне по Зимру до порта Пилиплок на восточном побережье. Там он пересел на грузовое судно — самый дешевый и неблагоустроенный транспорт, — шедшее в Толагай, город на дальней оконечности северного побережья Сувраэля, и они направились к югу… все плыли и плыли к югу… все лето к югу и к югу… Его крохотная каютка находилась с подветренной стороны, и в ней скапливался, как ему казалось, весь запах от груза — сушеных детенышей морских драконов. А после того как судно пересекло тропик, дневная жара превратила путешествие в настоящую пытку; впрочем, и ночи были немногим лучше, а вся команда, состоявшая главным образом из мохнатых скандаров, смеялась над его страданиями и советовала наслаждаться прохладой, пока можно, потому что в Сувраэле он узнает, что такое настоящий зной. Ну что ж, он жаждал страданий, и его желание уже вполне начало сбываться, а впереди ждало худшее. Он не жаловался. И не испытывал ни малейшего сожаления. Но его благополучная жизнь среди молодых рыцарей Замковой горы не подготовила его ни к бессонным ночам, когда вонь мяса морского дракона режет ноздри, ни к удушающей жаре, которая навалилась на судно спустя несколько недель после выхода из Пилиплока, ни к всепоглощающей скуке, порожденной однообразным морским пейзажем.
Планета была невероятно, невообразимо огромна, настолько огромна, что возникало ощущение тревоги. Чтобы попасть откуда-нибудь куда-нибудь, требовалась вечность. Взять даже переезд с его родного Алханроэля на западное побережье Зимроэля: от подножия Горы на речном судне до Алаизора, далее морем до Пилиплока, оттуда вверх по реке поближе к горным перевалам… Но тогда рядом с ним был Акбалик, в обществе которого время тянулось не так медленно, и было волнение первой серьезной поездки, непривычные новые места, новая пища, новые диалекты. А впереди ждала охотничья экспедиция. Но сейчас… Это заточение на борту грязного скрипучего судна, до последней щелочки пропитанного смрадом вяленого мяса… Эта бесконечная череда — нет, не череда, а замкнутый круг — пустых дней без друзей, без дел, без разговоров… Пусть бы хоть один чудовищный морской дракон оказался в поле зрения, думал он, и оживил бы поездку привкусом опасности; но нет, нет, драконы странствовали в других местах, одно большое стадо, как ему сказали, находилось сейчас где-то к западу от Нарабаля, а другое — на полпути между Пилиплоком и архипелагом Родамаунт, так что Деккерету не удалось увидеть ни одного из этих гигантов. Ощущение скуки тяготило еще больше оттого, что она, похоже, не имела ни малейшего очищающего значения. Да, он страдал, страдал по-настоящему, и именно страдание должно было, по его представлениям, исцелить его раны, но все же ощущение тяжести содеянного в горах, казалось, вовсе не ослабело. Ему было жарко, он томился от скуки и не находил себе места, а вина все так же бременем лежала на его душе, и он все так же ядовито смеялся над собой, вспоминая о том, как его не кто-нибудь, а сам корональ лорд Престимион похвалил за большую силу духа, тогда как Деккерет обнаруживал в себе только слабость, трусость и глупость. Пожалуй, одних только сырости, мерзкой вони и скуки для исцеления души недостаточно, решил Деккерет. Так или иначе, но путешествием в Сувраэль он уже насытился по горло и был готов перейти к следующему этапу своего паломничества в неизвестность.
2Любое путешествие, пусть даже оно кажется бесконечным, когда-нибудь завершается. Обжигающий ветер с юга усиливался с каждым днем, палуба раскалялась настолько, что по ней невозможно было пройти, и босоногие скандары ежечасно поливали ее забортной водой. В какой-то момент пылавшая угрюмым жаром масса, закрывавшая горизонт, внезапно превратилась в береговую линию, из которой выделились челюсти гавани. Они наконец достигли Толагая.
Весь Сувраэль находился в тропическом поясе. Большую часть его территории занимала пустыня, раздавленная неимоверной тяжестью мертвенно застывшего гигантского столпа сухого воздуха. Но окраины континента были более или менее пригодны для жизни; там, на побережьях, располагались пять главных городов, самый большой из которых — Толагай — имел наиболее устойчивые торговые связи с остальной частью Маджипура. Когда судно вошло в просторную гавань, Деккерет был поражен открывшимся перед его глазами видом. За свою не слишком долгую жизнь он успел посетить многие гигантские города мирового значения — по меньшей мере дюжину из Пятидесяти Городов, прилепившихся к склонам Замковой горы, и многобашенный Алаизор, обдуваемый морскими ветрами, и изумлявшую разнообразием окруженную белой стеной просторную Ни-мойю, и великолепный Пилиплок, и многие другие, — но ни разу еще ему не приходилось бывать в столь непривлекательном и в то же время таинственном городе.
Толагай цеплялся, словно краб, за невысокий горный хребет, вытянувшийся вдоль моря. Дома в нем походили на плоские приземистые бруски из высушенного на солнце оранжевого кирпича-сырца с пустыми проемами вместо окон; возле этих строений лишь изредка встречалась чахлая растительность — как правило, редкие кривобокие пальмы с голыми стволами и крошечными перистыми коронами далеко вверху. В полдень улицы были почти пусты. Горячий ветер нес по растрескавшимся булыжникам мостовой мелкий песок. Город показался Деккерету похожим на мрачную тюрьму или военизированное поселение какой-то древней расы с авторитарным образом мышления. Зачем кому-то понадобилось строить столь отвратительный город? Несомненно, причина заключается в элементарном здравом расчете: столь неприглядный облик обусловлен климатом этих мест. И все же, подумалось Деккерету, даже чрезмерная жара и засуха не могут служить оправданием уродливости архитектуры.
В своем счастливом неведении Деккерет предполагал, что сможет сразу же сойти на берег, но здесь простые решения не пользовались популярностью. Судно больше часа простояло на якоре, прежде чем на борт поднялись портовые чиновники — три мрачных хьорта. Началась долгая канитель с санитарным осмотром, грузовыми декларациями, спорами по поводу величины портовой пошлины, и лишь после этого полтора десятка пассажиров получили разрешение покинуть судно. Носильщик-гэйрог подхватил багаж Деккерета и спросил, в какую гостиницу его доставить. Услышав, что приезжий не заказал номер в гостинице заранее, похожее на рептилию существо со стремительно мелькавшим раздвоенным языком и черными, корчившимися словно клубок змей волосами окинуло его ледяным насмешливым взглядом.
