Дэйв Дункан - Путь воина
На лице Нанджи изобразилось страдание, но вскоре оно опять стало непроницаемым.
— Это оказалось слишком хорошо, чтобы быть правдой, мой повелитель, — ответил он загадочно.
Уолли еще раз осторожно окинул взглядом комнату. Первые, Вторые, Третьи, Четвертые… Пятых нет. Когда он только что вошел, здесь было по крайней мере четыре красных юбки. Почти все сидели к нему лицом. Разговоры постепенно замолкали. Что-то явно затевалось, и в центре этого были Бриу и его друг. Уолли тоже оттолкнул от себя тарелку и кружку.
Бриу и Третий поднялись, и стало совсем тихо. У двери в кухню столпились слуги и повара Черт, даже Нанджи, кажется, знает, что происходит! Уолли снял ноги с табуретки и встал, приготовившись защищаться.
Бриу подошел к столу и поприветствовал его. Уолли ответил.
— Светлейший Шонсу, — сказал Бриу голосом, рассчитанным на то, что его услышат все, — не будете ли вы столь любезны, что пожертвуете гостеприимством ради дела чести?
Вот, значит, как. Теоретически Уолли может отказаться, практически нет. В чем именно состояло это дело чести, он не мог понять, разве что вчера своими действиями он как-нибудь скомпрометировал этого Бриу. Может быть, светлейшему Шонсу надо только объявить, что он получил этот необъяснимый меч не от Бриу?
— Честь всегда стоит на первом месте, — ответил Уолли так же громко.
Бриу явно нервничал, но по его виду нельзя было сказать, что он собирается вызывать Седьмого на поединок.
В знак согласия он слегка наклонил голову.
— Тогда будьте любезны, представьте мне своего подопечного, светлейший.
Черт! Ну конечно, это — бывший наставник Нанджи. Но почему тогда он так спокоен? Уолли взглянул на своего ученика, неподвижно стоящего у стены, и увидел, что выражение лица у юноши стало точно таким же, как в тот момент, когда меч Шонсу приблизился к его горлу.
Прежде чем начать спор, Уолли решил соблюсти все формальности.
— Мастер Бриу, позвольте мне иметь честь…
Нанджи сделал свое приветствие.
Ответ Бриу перешел в вызов.
— Стой! — загремел Уолли. — Я запрещаю тебе отвечать.
Нанджи хотел было ответить, да так и остался стоять с разинутым ртом. Лицо его побагровело и теперь почти не отличалось цветом от рыжей шевелюры. Повелитель нарушает закон? Что же теперь будет?
— В этом деле чести надо разобраться, — сказал Уолли все так же громко. — Мастер Бриу, вы, вероятно, не знаете, что ученик Нанджи — под угрозой смерти — отказался принести мне вторую клятву на том основании, что он уже поклялся вам. Я полагаю, вы достойны такой преданности?
Бриу покраснел.
— Это его долг, светлейший.
— И ваше бремя. Вам также следует знать, что ученик Нанджи по моему приказу принес мне вторую клятву, когда он уже был моим вассалом и ни в чем не мог меня ослушаться.
Ответа Бриу зрителям пришлось подождать.
— Так мне и рассказали свидетели, светлейший.
Тарру и все прочие свидетели догадались по знакам, какие это были клятвы.
— Значит, это моя вина, я его повелитель, сказал Уолли. — Вызовите меня!
На лице Бриу ничего не отразилось, он лишь слегка покачал головой.
— Поскольку третья клятва затрагивала честь наставника, ее не следовало приносить без моего разрешения, светлейший.
Уолли об этом не подумал. В толпе пронесся еле слышный удивленный шепот. Неужели воспоминания Шонсу подвели его? Чтобы дать себе время подумать, он спросил:
— Вот как? И в какой же сутре об этом говорится?
Бриу колебался.
— Ни в одной из тех, что известны мне, светлейший. И, конечно же, я смиренно склоняюсь перед вашим знанием сутр. Просто так я понимаю законы. Значит, выход только один. Как старший воин Уолли может просто сказать ему, что такое понимание неправильно, и его мнение возобладает. Это, конечно, унизительно, но ничего другого от него и не ждут.
— Признаюсь, что раньше я не сталкивался с подобными вопросами, — сказал Уолли, имея в виду Шонсу. — Тот факт, что в сутрах не дается никаких конкретных указаний, подтверждает исключительную редкость этого случая. Его хорошо обсуждать в жаркий день, за кружкой пива. Скажите, вы сами додумались до такого истолкования?
Бриу опустил глаза.
— Я обсуждал это дело с воинами более высокого ранга, светлейший, и их мнение совпало с моим.
Тарру, ну конечно! Он это затеял или по крайней мере был в курсе всего. Бриу, очевидно, обратился с этим вопросом к самому старшему, и только Тарру мог сделать так, чтобы все Пятые отсюда ушли. Какая дерзость! Значит, необходимо немного показать силу — и почти сознательно — так, как мы зажигаем свет, — Уолли переключился на Шонсу.
Голос его прокатился по залу, как раскаты грома:
— Так вы вызываете Второго на смертный поединок только из-за вашей интерпретации, мастер Бриу? Я полагаю, это достойно презрения, так действуют трусы!
От неожиданности Бриу отпрянул и побледнел; все присутствующие одновременно затаили дыхание.
Уолли насмешливо взглянул на своего противника.
Нехотя, деревянными движениями — так человек идет на эшафот — Бриу сделал знак вызова.
— Вперед! — воскликнул Уолли и обнажил меч.
Глава 3
На полпути к эфесу рука Бриу замерла.
Острие меча светлейшего Шонсу уже коснулось его груди.
В дальнем углу столовой чесалась собака, равномерный стук ее ноги был единственным звуком, раздававшимся в огромной комнате. Все вокруг замерло, и только знамена чуть колыхались под струей воздуха.
Уолли слегка наклонился вперед, положив левую руку на стол так, чтобы сзади осталось достаточно места. За спиной у Бриу стояли табуретки и стол, но он не знал, где именно они находятся. Если Четвертый вздумает отступать, ему придется узнать, какие преимущества дают длинные руки. Уолли было даже жалко его: перед ним стоял хороший, гордящийся своим ремеслом воин, у него красивая юбка в складку и натертые до блеска ремни. Но теперь Бриу приходится выбирать между гибелью и позором. Молчание длилось лишь несколько секунд, но показалось, что прошел целый час, прежде чем тот, из-за кого разыгрывалась эта драма, вспомнил о своей реплике.
— Э-э… Сдаешься? — хрипло сказал Нанджи.
Третий в полном недоумении уставился на Бриу и на смертоносную полосу стали, которая взялась неизвестно откуда.
— Сдаюсь, — согласился он тотчас же, напуганный не меньше, чем его господин.
Пальцы Бриу разжались сами собой, и рука упала. Меч Седьмого все еще упирается ему в грудь, и теперь, если победитель захочет, ему придется совершить обряд унижения. Он должен подчиниться, иначе — смерть. В глазах Бриу отразились ужас и стыд.
