Оксана Панкеева - О пользе проклятий
– А, ты, наверное не знаешь… Это чисто мистралийский оскорбительный жест, в Ортане показывают кулак. Вот так. А два пальца – вот так. – Он показал, и Ольга вдруг сдавленно захрюкала, давясь от смеха. – Что? У вас это тоже что-то означает, или для тебя это просто смешно выглядит?
– Нет, – простонала она, продолжая тихонько трястись. – У нас в этом случае показывают один палец, средний. А то, что показал ты, называется «рука акушера». Так складывают пальцы врачи-гинекологи для обследования пациенток.
Кантор тоже развеселился, и сказал, что значения, в общем-то, близкие. Они немного посмеялись, потом разговор оборвался сам собой и они притихли, прижавшись друг к другу.
– Что ты там нашла? – спросил, наконец, Кантор. Он прекрасно знал, что, спросил просто, чтобы о чем-то заговорить, потому что в тишине слишком хорошо было слышно его неровное дыхание.
– Это что, шрам? – откликнулась Ольга, поглаживая пальцами одно и то же место чуть в стороне от правого соска.
– Да, это в меня как-то попали… – неохотно ответил он, не уточняя, при каких обстоятельствах. Ее рука поползла ниже и остановилась у края ребер, и он объяснил, не дожидаясь вопроса: – А это я в молодости дрался на дуэли.
– В молодости тебя лечили качественнее, – заметила девушка. Он удивился.
– А ты в этом разбираешься?
– Мне Элмар объяснял. Ты его никогда не видел раздетым? Ой, что это я спрашиваю, с какой бы радости он перед тобой раздевался…
– А перед тобой? – поинтересовался Кантор.
– А он меня не стесняется. Он у себя во дворе всегда упражняется с оружием, раздевшись до пояса, даже зимой. Он мне показывал свои шрамы и объяснял, что их так плохо видно потому, что это Шанкар так хорошо лечил.
Кантор вспомнил встречу в Лабиринте и тут же перебил девушку, боясь, что снова забудет:
– А он мне снился на днях.
– Кто?
– Шанкар. Он просил передать королю, что такое марайя. Запомни, пожалуйста. Методика создания фантомов и маскировки путем замены собственного изображения иллюзорным изображением окружающей среды.
Она повторила правильно с первого раза и сказала, что не забудет. И опять принялась водить ладошкой по его груди, видно, разыскивая еще что-нибудь интересное.
– Там больше ничего нет, – сказал он. – У меня не такая богатая биография, как у Элмара.
– А почему? Разве он старше?
– Мы ровесники. Но он начал на десяток лет раньше. И у него немного не такая специальность. Он рыцарь, он встречает врага лицом к лицу, на длину меча. А я стрелок. Я издали. Арбалет, пистолет, метательные орудия… Ой! Там щекотно!
– А ты боишься щекотки? Такой герой и боится щекотки?
– Я не герой, – возразил Кантор. – Это Элмар герой. А я такими вещами никогда не занимался.
– А этим надо заниматься специально? Интересно… Что ты делаешь?
– Как – что? Ты сама не чувствуешь?
– Еще как чувствую!
– Так зачем спрашиваешь? Ты меня гладишь, и я тоже хочу. Что же ты остановилась? Мне было очень приятно.
– Тебе же щекотно.
– А ты гладь там, где не щекотно.
– Диего, а почему ты весь такой… гладенький? Ты специально бреешься, потому что так модно, или какие-то гормональные проблемы?
– Ты насчет волос?
– Ну да. У тебя их нигде нет – ни на груди, ни под мышками, даже на лобке, по-моему, если я правильно помню…
– Это вовсе не модно, и вообще, делать мне нечего – бриться целиком. Они просто не растут. Это наследственное. У меня прадед эльф.
– И это у всех так? А почему именно это, а не уши, например?
– А это у кого как получится. Вот у моего деда были уши и магические способности. У матери – глаза и способности… к искусству. А я получился просто гладенький, как ты говоришь. Если бы у меня могли быть дети, им могло достаться что-то еще – например, волосы странного цвета или те же глаза или уши… Хотя нет, уши бывают только в первом поколении, сейчас такие ушастики, как ваш принц, не рождаются вообще.
– Уши – это ужасно! – прокомментировала Ольга.
– Тебе не нравится? А по-моему, Мафей очень симпатичный мальчишка.
– Симпатичный. Только знаешь, сколько он натерпелся в детстве за эти уши? Его дразнили и постоянно за них дергали. Он до сих пор помнит и обижается. Тебя никогда не дразнили в детстве?
– Нет. Меня начали дразнить, когда я был уже взрослым мужчиной и… Да я тебе об этом уже рассказывал.
– Насчет ответа за слова? Рассказывал… Диего, а почему у тебя не может быть детей?
– А ты что, хочешь от меня ребенка?
– Боже упаси, мне только ребенка не хватало для полного счастья. Я так, из любопытства. Можешь не рассказывать, если это что-то слишком печальное или какая-то тайна.
– Да нет, просто я сам не очень знаю… Я тогда был совсем маленький, года три или четыре. Залез в лабораторию и поиграл с алхимическими реактивами… Не расспрашивай меня, пожалуйста, о моей прошлой жизни. Мне все время хочется тебе что-то рассказать, а нельзя ведь. Лучше расскажи мне сама что-нибудь.
– Что?
– Как ты подружилась с первыми лицами королевства. Это должно быть весело.
– Почему ты решил, что весело?
– Ваш король Шеллар такой смешной…
– Нечего над ним смеяться, – укоризненно перебила его Ольга. – Он хороший.
– Конечно хороший, кто же спорит. Но и смешной тоже, особенно когда садится в кресло… Ага, хихикаешь? Сама, наверно, замечала, как он складывается и раскладывается?
– Не смейся. Я не хочу. Может, тебе это непонятно… Над тобой когда-нибудь смеялись? Не за то, что ты сказал или сделал что-то смешное, а просто так – за длинный нос, за дурацкую прическу, за те же уши…
– Я понял, – усмехнулся Кантор, хотя такие проблемы ему всегда было трудно понять – уж что-то, а его внешность никакими недостатками не страдала. – Нет, конечно. Я всегда был симпатичным парнем и, чтобы найти какой-то недостаток, пришлось бы уж очень постараться. Правда, однажды надо мной пытались посмеяться по поводу того, что я незаконнорожденный. Я засмеялся в ответ и сказал: «Да, я ублюдок, и я себя обожаю. Мне нравится быть ублюдком. А вы можете идти на два пальца с вашими претензиями.»
– И показал им эти самые два пальца, – со смехом добавила Ольга.
– Ну да.
– Я смотрю, у тебя один универсальный метод на все случаи жизни. И они пошли?
– Нет, конечно. С тех пор у меня этот шрам. Я же говорил, что метод опасный.
– Диего! Ну что ты делаешь!
– Ласкаю твою грудь. Тебе это неприятно?
– Я же завожусь!
– Ну и прекрасно. Наконец-то.
– Я сейчас начну к тебе бесстыже приставать, и будешь знать!
– Так начинай скорей.
– Ты что, серьезно? А как же твоя голова?
