Ольга Громыко - Верные враги
— Догоняй! — на ходу бросил ему колдун, ускоряя шаг, чтобы с разгону въехать на противоположный склон. Я не отважилась последовать его примеру, и в результате примерно на середине подъема в меня врезался не успевший затормозить Рест.
— Смотри, куда едешь! — рыкнула я, выдергивая задки своих лыж из-под носов его.
— Сама смотри! — огрызнулся паренек, сдавая назад. — И вообще...
Я обернулась, вопросительно изогнула бровь.
— И вообще, — съежившись, но не отступившись, повторил он, — мы тебя с собой не звали! И вы с моим мастером всё равно враги навек, как ты к нему в друзья ни набивайся!
К изумлению Реста, я не разозлилась, а, искренне развеселившись, покровительственно потрепала его по макушке:
— Запомни, щенок, умные враги всегда найдут общий язык. И будут дружить против глупого.
— Почему ты всё время называешь меня щенком? — возмутился он, стряхивая мою руку.
— Потому, что ты не волчонок. А до собаки еще не дорос.
— Я человек! — обиженно запротестовал Рест.
— Ну-ну, — скептически хмыкнула я и на дальнейшие поскуливания не отзывалась.
Глава 6
После обеда немного потеплело и пошел снег — крупный, лопушистый. К вечеру он облепил деревья сверху донизу, от кряжистых стволов до самых тонких веточек. Ели превратились в высокие остроконечные сугробы, дубы и ясени напоминали хрупкие белые кораллы, как будто заключенная между холмами долина некогда была морским дном.
Метель не утихала, даже, наоборот, усиливалась с каждым часом, медленно, но неумолимо. Хорошо любоваться ею из обметанного снегом окошка, чувствуя спиной исходящее от печи тепло... Но брести наперекор ветру, упрямо наклонив голову и поминутно спотыкаясь, — удовольствие маленькое. Не поможет ни шуба, ни шкура, ветер пробивает с легкостью эльфийских стрел, и все больше выкованных морозом наконечников застревают в теле, проникают в кровь, ползут к сердцу...
Красота и впрямь страшная сила. Так что лучше сидите у окошка, любуйтесь, мечтайте и безнадежно тоскуйте по чудесным странствиям, чем оживлять зимний пейзаж еще одним белым холмиком. Или цепочкой из четырех — еще колоритнее.
Снег жадно набрасывался на полоски лыжней, в считаные секунды слизывая их с наста. То и дело спекался в тугие спирали вихрей, чтобы внезапно брызнуть в разные стороны, жгуче хлестнув по глазам. Ресницы смерзлись от невольно выступающих слез, а быстро сгустившиеся сумерки окончательно лишили нас ориентиров. В деревенский частокол мы уперлись не иначе как чудом и совершенно неожиданно, до последнего принимая его за далекий лес — беснующийся ветер заглушал звуки жилья, уносил в сторону запахи. Я даже провела по кольям рукой, чтобы убедиться: не мерещатся. Рядом облегченно вздохнул Верес. Не будь я такой усталой и замерзшей, непременно прорычала бы ему пару ласковых, сообразив, что колдун уже всерьез обдумывал, как бы покорректнее сообщить спутникам, что завел их леший знает куда, — я-то за дорогой давно не следила, доверившись его уверенному шагу, а Рест с Мраком и подавно.
Пройдя вдоль частокола, мы обнаружили и ворота, изнутри заложенные на толстую жердь. Особого проку в такой ограде я не видела: от прыгучего лесного зверья она всё равно не спасет, не говоря уж о людях — мы без труда поддели жердь кончиком лыжи, просунув ее в щель между створками. Разве что домашняя птица по округе разбредаться не будет, хотя петухи, пожалуй, перелетят. Но ворота за собой мы честно закрыли и заперли.
Естественно, ни на улице, ни во дворах никого не было, только слабо и реденько, как звезды в пасмурную ночь, помаргивали огоньки лучин в окошках. От ворот к крылечкам тянулись узкие полоски прокопанных жильцами тропок, ручейками вливаясь в общую сельскую дорогу.
Мне чем-то приглянулся третий от околицы дом — из дорогого гномьего кирпича, с высокой черепичной крышей, обнесенный не менее добротным забором в мой рост. Шагнув к воротам, я стукнула по ним кулаком и отскочила в сторону — с козырька сорвалась тяжелая шапка снега, рыхло шмякнувшись у моих ног. Внутри разлаялись собаки.
— Шел, что ты делаешь?
— Прошусь на ночлег. А у тебя другие планы? — Я наклонилась, избавляясь от лыж. На утоптанном в лед, едва припорошенном снегом пятачке у ворот они снова обнаглели, норовя переплестись на манер той лозы в лапте.
— Брось, сюда нас всё равно не пустят. Надо искать избушку победнее, а лучше — постоялый двор.
— Клоповник с блошатником? Увольте. Поди хотя бы спроси — а вдруг повезет?
— Сомневаюсь.
— Спорим?
— Шел, не валяй дурака. — Колдун последовал моему примеру, нетвердой рукой распутывая ремешки креплений. Из-за него и Реста задержек в пути не было (сказать по правде, для отдыха им вполне хватало наших с Мраком выяснений, кто здесь главный — мы или лыжи; с одной горы я вообще наотрез отказалась скатываться,и остальным пришлось ждать, пока я боязливо спущусь «лесенкой»), но далось это ему с явным трудом, особенно последняя верста. А судя по частому, тяжелому дыханию и полуприкрытым глазам, он скорее согласится заночевать под этим забором, чем сделать еще тысчонку-другую шагов.
Я досадливо рыкнула, не убирая протянутой руки.
— Спорим?!
Верес со вздохом, только чтобы отвязаться, выпрямился и хлопнул по моей ладони. Как раз в этот момент ворота приоткрылись, и метель обрисовала бодренького старичка в тулупе, по всей видимости — слугу. Подозрительно щурящийся дедок повыше приподнял фонарь со слюдяными стенками, за которыми трепыхался хиленький огонек свечного огарка.
— Чего надыть? — боязливо осведомился он.
— Да вот хотели спросить, нельзя ли у вас переночевать, — не слишком уверенно, оглядываясь на меня, объяснил Верес
— Никого пущать не велено! — Хлопать створками перед носом у колдуна сторож тем не менее поостерегся. Мало ли, тот как осерчает — сам без носа останешься.
— А вы у хозяина спросите, — вмешалась я, не давая Вересу, собравшемуся извиниться за беспокойство, испортить все дело. — Может, он нас давно уже ждет?
— Ну... — Моя идея дедку не слишком понравилась, но всё лучше, чем самому разбираться с незваными и, возможно, опасными гостями. — Подождите чуток.
Сторож попытался закрыть ворота, но я с милой улыбкой подставила лыжную палку. Дедок не стал настаивать и меленько зарысил к крылечку. После деликатного скрипа половых досок туда и грозного обратно во входной двери распахнулось маленькое узкое окошечко, как раз на два угрюмо прищуренных глаза. Колдун сделал несколько шагов вперед, в круг света от оставленного сторожем на перильцах фонаря. Хозяин дома не пожелал оказать ему ответную любезность и, разглядев устало опустившего плечи путника, ни уважением, ни гостеприимством не проникся.
