Денис Юрин - Самый сердитый гном
Маркиз закончил наставление и направился к выходу, однако на самом пороге он остановился и после некоторого раздумья произнес:
– Мне горько и обидно, Бьянка! Впереди у нас великие дела, и я хотел сделать вам, моим лучшим ученикам и соратникам, чудесный подарок. Но вы не оценили его, точнее, не смогли распознать, что еще хуже! Видимо, я был плохим учителем, – печально покачал головой маркиз. – Ну что ж, пойду наслаждаться божественным напитком в одиночку, вы его недостойны!
Что над ним и везущими его в город стражами нависла смертельная угроза, Пархавиэль почувствовал еще задолго до того, как вампиры накинулись на людей. Взгляд маркиза, осматривающего его с ног до головы, был холоден и жесток. Так не мог смотреть человек или гном; только хищник, жаждущий пищи нутром своего кровожадного существа, так хладнокровно и одновременно алчно взирает на будущую добычу.
Предчувствия не обманули гнома. Через несколько минут стая вампиров накинулась на людей и перебила всех за несколько секунд. Ополченцы не только не оказали сопротивления, но даже не успели вытащить оружия, как стали едой оголодавших тварей. Зингершульцо не знал, что такое вампиры и чем они отличаются от людей, но быстро понял разницу, беспомощно наблюдая, как пировали хищники во дворе. К несчастью, Пархавиэль был по-прежнему связан, а значит, обречен. Сердце гнома сжалось в комок, кровь застыла в жилах от страха, когда кровососы покончили с людьми и направились в его сторону.
«Чего они ждут, почему не нападают?» – испуганно Думал гном, надеясь на быструю и не очень тяжкую смерть. Однако вампиры вели себя странно. Они внимательно осматривали гнома, переговаривались между собой, осторожно трогали его тело когтистыми руками и носками сапог, но не нападали.
Наконец-то появился уже знакомый гному маркиз. После недолгой беседы вампиры закивали, поклонились своему хозяину и разошлись. Норик склонился над телом и смотрел в глаза гнома до тех пор, пока Пархавиэль не почувствовал, как теряет сознание. Его затуманенный разум застрял где-то на полпути между действительностью и забытьем. Гном видел, как Норик пил его кровь, но не чувствовал боли. А потом, когда кровосос сел на коня и ускакал прочь, Пархавиэль бесчувственно и отрешенно наблюдал за тем, как вампиры затащили трупы людей в дом и подожгли его с двух сторон. Кто-то крепко схватил его за волосы на затылке и, пронзительно хохоча, потащил к объятой огнем таверне.
Глава 9
Обман, кругом обман
Вначале был мрак, ничего, кроме кромешной тьмы и холода, растекающегося по беспомощному телу гнома. Пархавиэль был не в состоянии сопротивляться неизвестной силе, пронизывающей его мозг и быстро захватывающей все новые и новые участки еще живой, не успевшей остыть плоти. Руки солдата онемели до самых кончиков пальцев, и даже истошный крик отчаяния не смог прорваться наружу из скованных легких, застыл в пересохшей, непослушной гортани.
Неожиданно мгла рассеялась, ушла прочь, захватив с собой страхи и боли, сухость в горле и пробирающий до самых костей холод. Наступили минуты успокоения и сладкого блаженства.
Щеки Моники были мягкими и теплыми. Они терлись о густую, колючую бороду, доставляя Пархавиэлю несказанное наслаждение. Длинные волосы девушки приятно щекотали лицо и обнаженные плечи гнома. Упругое нежное тело извивалось в его крепких объятиях, послушно отзываясь на каждое движение грубых рук и стремясь слиться с мужчиной в единое целое. В эти сладкие, упоительные минуты гном позабыл обо всем, даже о собственной смерти. Не существовало ничего, кроме тела любимой и ее ласкающего слух, нежного голоса.
– Милый, ты самый лучший, самый красивый! – шептала Моника, прижавшись влажными теплыми губами к уху гнома. – Зачем ты уехал, зачем оставил меня?! Я скучаю, мне плохо, плохо без тебя!
– Но ты сама…
– Молчи! – Девушка еще крепче прижалась к гному и властно закрыла его изуродованные губы красивыми, тонкими пальцами. – Это были только слова, слова ничего не значат. Разве ты не знал, что женщины всегда говорят одно, а подразумевают совершенно другое, кричат «Нет!», а думают «Да, да!».
Внезапно Моника отпрянула от него и сильно ударила ладонью по щеке.
– А ты, ты клялся мне в вечной любви, а сам, мерзавец, бросил меня! Предал в самый трудный момент, когда молодую, наивную девушку окружало столько соблазнов. Отпустил, ушел, отказался от борьбы! – кричала в припадке истерики женщина, хрипя и картавя, брызгая слюной и яростно размахивая руками.
Лицо разъяренной женщины перестало быть красивым, а ее нежная кожа и пышные формы уже не вызывали у гнома желания. Его рассудок охватили злость, отвращение и необъяснимое чувство брезгливости. Пархавиэль закрыл глаза и крепко сжал кулаки, силясь не поддаться искушению и не ударить еще недавно обожаемую им женщину.
Истеричные крики Моники достигли апогея громкости и бранности, а потом внезапно стихли, сменившись тишиной и успокаивающим журчанием воды. Кожа Пархавиэля ощутила приятные прикосновения теплой влаги, и гном осторожно, боясь новых сюрпризов разыгравшегося воображения, приоткрыл щелочки глаз.
Ни беснующейся Моники, ни огромной кровати, на которой гномы только что предавались безумной страсти, уже не было. Пархавиэль лежал в небольшом, выложенном из камней бассейне, медленно заполняемом струйками горячей воды из трех узких труб, украшенных на концах головами неизвестных гному животных или, быть может, птиц. Точно он не знал, да и не задавался этим вопросом. Уставшие мышцы тут же расслабились, суровое лицо гнома озарило умильное выражение засыпающего после сытной кормежки младенца, а глаза начали закрываться сами собой, повинуясь томной дремоте и размягчающей тело ласке теплых паров.
Тихий плеск воды и мягкие прикосновения к распаренной коже нежных кончиков пальцев заставили Пархавиэля очнуться. «Моника!» – слетел с его губ радостный крик, но тут же оборвался, застрял в горле, чуть ли не задушив пораженного гнома.
Рядом с ним в воде сидела обнаженная незнакомка. Мокрые волосы, ниспадающие на красивую грудь черным шлейфом, не только не скрывали прелести девичьей фигуры, но, наоборот, подчеркивали их, пробуждая желание и вызывая восхищение божественной красотой смуглого человеческого тела. Легкая улыбка сочных, манящих губ и игривый блеск больших карих глаз мгновенно покорили гнома, лишив его способности задавать глупые, никому не нужные вопросы: «Кто ты?», «Откуда взялась?», «Чего надо?» Мозг Пархавиэля окончательно распрощался с логикой и погрузился в бездонный океан ощущений.
– Моника?! – удивленно пропела незнакомка, плотно прижавшись к гному всем телом и ласково гладя мускулистую, волосатую грудь. – Нет никакой Моники. Она тебя недостойна. Капризная, глупая девчонка не смогла оценить такого мужчину! Забудь о ней, как о кошмарном сне! Больше не будет ни скандалов, ни упреков, ни истерик. У тебя есть мы, мы не позволим расстраивать тебя по мелочам!
