Маргит Сандему - Лихорадка в крови
— Я помню, — тихо продолжал Доминик, — Тенгель со всеми своими познаниями не сумел помочь Сунниве, когда она рожала Колгрима. Но мы предупреждены об опасности и нам известно, что может случиться. К тому же медицина с тех пор тоже шагнула вперед.
Маттиас кивнул.
— Вы тут мечтаете о возвращении в Норвегию или в Стокгольм, а я боюсь, мы так и останемся в Хальмстаде до конца войны, — устало заметила Габриэлла.
— Уладить это я беру на себя, — твердо пообещал Доминик. — Не зря же я верой и правдой служил королю курьером. Не беспокойтесь.
Сидя вдоль борта на бочках и ящиках, родные с надеждой и отчаянием смотрели на него.
Никлас по-прежнему сжимал руку Ирмелин.
— Нам нужен пастор, — сказал он. — Теперь мы с Ирмелин уже не отступим. Раньше меня останавливал лишь страх за ее жизнь, но если Доминик с Виллему осмелились на такой шаг, мы тоже осмелимся.
— Конечно, — поддержала его Ирмелин. — Я сама распоряжаюсь своей жизнью. А жизнь без Никласа для меня бессмысленна.
Все повернулись к старому Бранду, словно ждали от него последнего слова. Он тяжело вздохнул:
— Вы хотите, чтобы я решал за других, а ведь я никогда к этому не стремился.
— Мы все это знаем, отец, — сказал Андреас. — Но ты старший в роду. По крайней мере, среди присутствующих.
Бранд снова вздохнул:
— Я был там в ту ночь, когда умерла Суннива. Мы с братьями, Тарье и Трондом, ночевали в Линде-аллее, и к нам в комнату явился наш дед Тенгель. Он даже не заикнулся ни о Сунниве, ни о народившемся Колгриме. Он только обнял нас. И заплакал. Он сказал, что мы всегда должны помнить, как он нас любит. Больше мы его не видели. Он ушел к себе, а наутро мы обнаружили его и бабушку Силье мертвыми в их огромной постели. — Бранд поднял глаза: — И вы хотите, чтобы теперь я обрек одну из вас на судьбу Суннивы? Обрек весь род на новое горе?
— Дядя Бранд, я вас умоляю, — решительно молвила Ирмелин.
Бранд грустно улыбнулся ей:
— Что может устоять перед любовью?
— Спасибо, дедушка! — Никлас схватил его руку.
— Спасибо, дядя Бранд, — сказала Ирмелин. Никто не мог выговорить ни слова. Наконец Анетта подошла к Виллему:
— Добро пожаловать в нашу семью, милое дитя, — растроганно сказала она. — Ты жена моего сына! И я желаю вам счастья!
Виллему была поражена. Она всегда считала, что Анетта будет враждебно настроена к своей невестке, кто бы она ни была. Тем более, что мать прочила в жены единственному сыну не такую дикарку, как Виллему. Однако теперь Анетта не возражала, и слова ее казались вполне искренними.
Когда отзвучали последние поздравления и все пообещали помочь молодым женам, если заявит о себе проклятие Тенгеля, Эли неожиданно воскликнула:
— Смотрите, на борт поднимаются солдаты!
— К нам пожаловал сам комендант Хальмстада, — сказал, присмотревшись, Микаел. — Молитесь, пока не поздно!
К Людям Льда приблизилась небольшая группа военных. Комендант отдал Доминику честь:
— Я слышал, вы курьер Его Величества, сударь. Это так?
— Да, господин комендант. Я направляюсь на юг, чтобы в Сконе присоединиться к армии короля.
— Прекрасно! Отправляйтесь немедленно! Как нам стало известно, через Бохуслен идет из Норвегии Гюльденлёве. А фон Плеен готов ударить чуть южнее. У каждого из них большое войско. Спешите, сударь, время не терпит!
— Я сейчас же поеду и передам ваше известие. Но объясните мне, почему вы задержали эту шхуну?
— Она шла в Норвегию, то есть во вражескую страну.
— Для ее охраны нужны солдаты. Кормить пассажиров тоже недешево. А это все невинные люди, среди которых, между прочим, есть и мои родители, близкие к королевскому двору в Стокгольме. Остальные — наши норвежские родственники, и я не знаю людей более мирных. Советую вам отпустить шхуну в Норвегию. Тогда в вашем распоряжении будет больше солдат на случай, если враг станет угрожать городу.
Комендант задумался.
— Ваше предложение очень разумно, — сказал он и крикнул страже: — Распорядитесь выпустить шхуну из гавани!
Все вздохнули с облегчением.
— У меня к вам еще одна просьба, — обратился Доминик к коменданту. — Вы хорошо знаете город, посодействуйте, пожалуйста, чтобы сюда срочно прислали пастора. Он нам необходим.
— Кто-нибудь умирает?
— Нет. Но больше я, к сожалению, не могу ничего сказать вам. Это частное дело, и его должны решить те, кого оно касается, вместе с пастором.
Он не хотел раскрывать, что речь идет о венчании молодой пары. Комендант мог придерживаться иного мнения о срочности дела.
Доминик позаботился также, чтобы его родителям была предоставлена карета, которая бы отвезла их в Стокгольм. Теперь, когда они уже миновали опасную территорию, где хозяйничали вольные стрелки, не было нужды ехать в Норвегию. Они находились в собственной стране и могли чувствовать себя в безопасности.
Наступила минута прощания. Микаел и Анетта покинули шхуну, как раз когда пришел пастор венчать Никласа и Ирмелин. У Доминика образовалось время, чтобы проститься с Виллему.
Прежняя Виллему бурно протестовала бы против такого решения. Новая вела себя с большим достоинством, по крайней мере у нее хватало мужества скрывать свои чувства. Только Доминик видел, чего ей стоило это самообладание.
Она старалась не плакать, но слезы бежали из ее глаз, как весенний дождь по оконному стеклу.
— Я бы с большим удовольствием поехала с тобой на войну, Доминик, — шепнула она.
— Я знаю. — Он нежно улыбнулся ей. — Но мы скоро увидимся. Как только война кончится, я приеду и заберу тебя.
— Да, но кто знает, когда она кончится? Я слышала, не так давно одна война длилась тридцать лет. Какие тогда у нас надежды на будущее? Да и с королевским курьером всякое может случиться.
— Не бойся за меня. Меня больше волнует твоя судьба. Что мы наделали, Виллему! Я не раскаиваюсь, но стоит мне подумать о том, что может случиться, как я просто холодею от страха. Вдруг меня не будет в это время рядом с тобой?
— Ты должен приехать, — с угрозой в голосе сказала она. — Вероятно, у нас есть все основания бояться. Вспомни, как легко оказалось зародить новую жизнь!
— Вот и я думаю о том же, — он грустно улыбнулся. — Мы зарождаем новую жизнь в безответственном счастливом угаре, а потом наступает час расплаты. Особенно это касается нас, Людей Льда. Я буду каждый день молиться за тебя, Виллему!
— Пожалуйста, — сухо произнесла она. — Надеюсь, это поможет.
Доминик с удивлением посмотрел на Виллему, но не заметил в ее печальном лице ничего необычного.
Она прижалась к нему, словно хотела унести с собой как можно больше его тепла, чтобы оно согревало ее во время разлуки. Они стояли неподвижно, безмолвно прильнув друг к другу, до той минуты, когда Доминику пора было отправляться в путь.
