Александр Прозоров - Наследник
Лесослав же, спихнув наконец своего мерина попавшемуся на пути подворнику, отправился в людскую, в горницу дружины, потом прошел по стенам и, наконец, нашел боярина Валуя, пересчитывающего мешки с овсом в нижней комнате надвратной башни.
— Пятьдесят семь, — изрек тот, одернул простую, домотканую рубаху и засунул большие пальцы за ремень. — Не обманул тиун, отмерил в точности. Надобно мне, иноземец, три ладьи до осени взять, купцы в обмен овес потребовали. Небось, товар возками по деревням развозить замыслили. Хотя с другой стороны, там бы его взять дешевле вышло… Хотя, какое мое дело до их хитроумия? Рад видеть тебя, Лесослав! Принял тебя Святогор в дружину, али все в новиках числишься?
— Принял, наверное, коли в дозоры посылает, — пожал плечами Ротгкхон.
— Не, — покачал пальцем боярин Валуй. — То служба общая, в нее любого послать могут, кто оружие носить способен. Дружина же — это побратимы все до единого. Чтобы дружинником настоящим стать, надобно за общим столом из общей братчины меда хмельного испить. Вот тогда ты свой, тебе любой воин побратим, плечо и кошель свой в любой момент подставит, и от тебя того же ждать будет. Ну а коли княжич тебя к себе приблизит, постоянно рядом станет держать, тогда ты уже гридня, тебе от него полное доверие. Но об том молвить еще рано. Однако, коли ты с князем и хоть малым числом иных воинов братчину пил, то уже все, дружинник!
— Нет, такого почета я еще не заслужил, — признался вербовщик. — Буду знать теперь, чего добиваться. Однако же к тебе я пришел не просто так. Помню я, как ты за меня пред княжичем Святогором заступался, хочу отблагодарить.
— Я не ради благодарности старался, а по совести, Лесослав. Я видел умелых мечников, которым удавалось в сече уложить и десять, и более ворогов, видел храбрецов, не отступающих перед неминуемой гибелью. Но на моей памяти ты первый, кто сам кинулся на силу, многократно большую твоей, без особой надежды на успех, да еще и после целого дня гребли. И не просто погнался, ты их еще и настиг, и одолел! После сего я понял, что подобный воин в муромской дружине надобен обязательно! За ту мысль перед Святогором и заступался.
— Поклон тебе за слова такие, — приложив руку к груди, Ротгкхон и в самом деле низко поклонился. — И неужели после них ты откажешься распить со мной бочонок хмельного меда за веселой беседой?
Боярин колебался всего несколько мгновений, после чего решительно мотнул головой:
— Не откажусь!
Тянуть они не стали — день и так клонился к закату. Хмельного меда Лесослав купил по дороге — купец сам же его и довез, чтобы получить свою законную кунью шкурку. У ворот Ротгкхон постучал кулаком по створкам:
— Зимава, открывай! Муж с гостями вернулся!
Почти сразу грохнула щеколда, но вместо жены выскочили Чаруша и Плена в новеньких сарафанчиках, повисли у него на шее:
— Дядя Лесослав вернулся, дядя Лесослав!
— Экие у тебя невесты подрастают! — улыбнулся боярин.
— Скоро муромским парням жару зададут! — согласился Ротгкхон.
— Ваших парней кормят жаром? — не поняла Плена.
Мужчины расхохотались. Чаруша схватила старшую сестру за руку и уволокла во двор, недовольно шепча:
— Что ты говоришь, дурочка?! Они же не лошади, чтобы им корм задавали!
— А дядя Лесослав сказал «зададут», — не понимала девочка.
Мужчины вошли следом. Зимава как раз шагала навстречу, тоже вся в новых одеждах — и в кокошнике, и в жилетке, и в юбках. Ротгкхон подхватил ее, закружил, крепко расцеловал:
— Милая, моя, желанная, как же я по тебе соскучился! Сердце все время было не на месте. Как ты? Все ли в порядке? Как себя чувствуешь? Хотя вижу: похорошела. Ой, прости. Это друг мой, боярин Валуй. Хотим меда немного после службы испить… — Он отпустил супругу на землю. — Есть у нас что-нибудь дома перекусить?
Зимава, несколько растерявшаяся от такого отношения, замялась, но быстро спохватилась:
— Или борщ, но горячий, или холодные моченые яблоки и сало с хлебом.
— М-м? — оглянулся на гостя Лесослав.
— День был долгий, — покачал тот головой. — Лучше борщ, пусть это и неправильно.
Хорошенько подкрепившись, и запив горячий ароматный суп не менее ароматным, но холодным и сладковатым медом, мужчины расслабились, сняли пояса с оружием и сумками. Зимава, забрав опустевшие миски, поставила на стол блюдо с мочеными яблоками и ушла к плите жарить оладьи. В здешней кухне это было довольно далеко от стола, и Ротгкхон воспользовался случаем:
— Скажи, боярин, а отчего мы князя никогда не видим? Святогор принимает, Святогор награждает, Святогор дозоры рассылает и за службу благодарит.
— Не-не-не, — помахал из стороны в сторону пальцем Валуй, — ты о князюшке нашем Вышемире дурного не подумай. Умен он и благоразумен, хозяйственный зело, политику осторожную с иными городами и князьями ведет, в Русе известен. Он ведь старший. Как в возраст стал входить, отец его в дела государственные вводить начал, с собой в отъездах важных брал, хозяйство научил рукой крепкой держать. Опосля заместо себя не раз оставлял, когда в походы ратные уходил. Всеграда дружина чтила, уважала. Любила. Святогор же разум и силу позднее набрал. Коли старший брат крепкою рукой дела муромские решать умел, ему в хоромах делать было нечего. Вот он дни свои в дружине и проводил. В дозоры ходил, в осады, булгар и торков гонял. А как отец в поход отправлялся, так и младший сын при нем. Ан и под своей рукой тоже поперва дозоры-разъезды водить начал, а опосля ему и руки[6] доверили. И успешно сие выходило. За то ему от служивого люда и любовь.
— Понятно, — кивнул Ротгкхон, подливая гостю еще меда. — Пока отец был жив, то все крепко на сыновьях держалось. И хозяйство, и дружина в надежных руках находились. Но теперь-то… Как князь может собственной армией через чужие руки руководить?
— Вышемир пытался, — признал боярин. — Но токмо когда он дружину к Чернигову вел, неуверенность была среди ратников. Ибо в этом деле, сам понимаешь, навык нужен. Коли воевода ошибется, за то животами воины платят. Хорошо, Святогор с братом был. Как дело до сечи дошло, сам повел, сам команды отдавал. Вышемир же на поле бранное и не рвался. С тех пор и повелось, что старший брат дел сих более не касается. Да и к чему это? Братья ведь они! Любят друг друга и уважают. Святогор против князя дружину не поднимет и садиться на муромский стол бесчинно не станет.
— Да, — согласился Лесослав. — Младший княжич человек чести. Настоящий воин! Давай выпьем за его здоровье! Долгие ему лета!
Его собеседник даже не подозревал, какой важной информацией ухитрился поделиться с вербовщиком. Ведь боярин не говорил, что дружина не поднимется против князя — он сказал, что ее не станет поднимать Святогор. Выходит, сами служивые вроде как и не против. Сказал и о том, что князь об этом прекрасно знает — ибо пытался командование перехватить, но не смог. Что до братской любви, то она, несомненно, была. Раз уж князь оставался князем — конечно, была. Вот только насколько ее хватит, когда на другой чаше весов находится княжеский трон?
