Терри Гудкайнд - Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших
Закончив вытирать руки о молчавшего стража, она бесстрастно улыбнулась ему и вошла в приемную залу. Высокие окна были завешаны светло-золотистыми занавесками, сверкающими в свете ламп, будто украшенные золотой нитью. Летний дождик стучал в оконные стекла, темные снаружи, отражавшие все, что происходило внутри. Светлые шерстяные ковры с цветочным орнаментом были покрыты грязью.
Здесь сновали разведчики и гонцы, солдаты докладывали что-то офицерам. Офицеры лаяли приказы. Солдаты, следовавшие за высокими чинами, несли свернутые карты.
Одна из карт лежала на продолговатом столе. Снятый со стола серебряный канделябр стоял рядом на полу. Проходя мимо стола, Никки бросила взгляд на карту и мысленно отметила, что там не хватает многих важных деталей, тщательно прорисованных на той карте, что была составлена со слов д'харианского гонца. На лежавшей на столе карте северо-западная область была помечена лишь темными пятнами пролитого зля. На карте же, отпечатанной в мозгу Никки, были горы, реки, перевалы и водопады. И точка, указывавшая место, где находятся Ричард с Матерью-Исповедницей и Морд-Сит.
Офицеры переговаривались между собой – некоторые стоя, другие сидя на мраморных столах или развалившись в кожаных креслах, лакомясь деликатесами с подносов, которые держали трясущиеся от страха слуги. Одни потягивали эль из высоких кувшинов, другие пили вино из изящных бокалов. Все вели себя так, будто давно привыкли к такой роскоши, и все казались здесь неуместны, как жабы за чаепитием.
Старушка, сестра Лидмила, явно старавшаяся держаться как можно более незаметно, за шторами, при виде пересекающей зал Никки вздрогнула и вышла из укрытия, на мгновение остановившись, чтобы оправить замызганную юбку. Когда-то сестра Лидмила говорила Никки, что вещи, усвоенные в юности, не забываются никогда, и их иногда куда легче вспомнить, чем вчерашний ужин. Ходили слухи, будто престарелая сестра, владеющая сложными заклинаниями, известными лишь самым могущественным колдуньям, может много чего интересного припомнить из времен своей юности.
Пергаментная кожа так плотно обтягивала ее череп, что сестра Лидмила куда больше походила на эксгумированный труп, чем на живого человека. Но как бы то ни было, двигалась она довольно-таки шустро.
Примерно футах в десяти сестра Лидмила замахала рукой, будто боялась, что Никки ее не заметит.
– Сестра Никки! Сестра Никки, наконец-то! – Она схватила Никки за руку. – Пойдем скорей, дорогая. Пойдем. Его превосходительство ждет тебя. Сюда. Пошли скорее.
Никки высвободилась из хватки сестры.
– Показывай дорогу, сестра Лидмила. Я пойду следом.
Старуха улыбнулась. Ее улыбка не была ни радостной, ни довольной. Так улыбаются, когда испытывают облегчение. Джегань наказывал любого, кто вызывал его недовольство, не важно, виноват ты или нет.
– Что тебя так задержало, сестра Никки? Его превосходительство просто вне себя, да-да, и все из-за тебя! Где ты пропадала?
– У меня... было одно дело, которое необходимо закончить.
Старушке приходилось семенить, чтобы поспевать за Никки.
– Ну да, дело! Будь моя воля, я бы отправила тебя драить горшки за то, что тебя не было в пределах досягаемости, когда ты нужна!
Сестра Лидмила была дряхлой и забывчивой, и временами переставала понимать, что она уже не во Дворце Пророков. Джегань держал ее, чтобы встречать людей или показывать дорогу. Если она забывала путь, сноходец всегда мог в случае необходимости ее поправить. Он развлекался, используя уважаемую сестру Света – колдунью, владеющую самыми сложными и могучими заклинаниями – в качестве девочки на побегушках. Оказавшись вне Дворца Пророков с замедляющим старение заклятием, сестра Лидмила стремительно начала приближаться к могиле. Как и все сестры.
Сгорбленная старушка, размахивая руками, тянула Никки за собой, ведя по большим залам, вверх по лестницам, вниз по коридорам. Наконец она остановилась перед украшенной золотом дверью и потеребила кольцо в губе, переводя дыхание. Мрачные солдаты, патрулировавшие коридор, одарили Никки взглядами – черными, как ее платье. Она узнала императорских гвардейцев.
– Здесь. – Сестра Лидмила покосилась на Никки. – Его превосходительство в своих покоях. Поспеши. Иди. Ну иди же! – Она взмахнула руками, будто пыталась взнуздать лошадь. – Ступай.
Прежде чем войти, Никки повернулась к старухе:
– Сестра Лидмила, ты как-то сказала мне, что я лучше всех подхожу для того, чтобы перенять у тебя кое-какие знания.
Лицо сестры Лидмилы озарилось лукавой улыбкой.
– А! Наконец-то тебя заинтересовала более сложная магия, сестра Никки?
Никки еще никогда не проявляла интереса к тому, чему так хотела научить ее сестра Лидмила. Магия – эгоистичный дар. Никки выучила то, что было необходимо, но никогда не пыталась идти дальше.
– Да, честно говоря, мне думается, я наконец созрела.
– Я всегда твердила аббатисе, что ты единственная, кто обладает достаточной силой, чтобы овладеть теми же заклинаниями, что и я. – Старушка наклонилась поближе. – Опасными заклинаниями, смею заметить.
– Их следует передать, пока ты еще в состоянии это сделать.
Сестра Лидмила удовлетворенно кивнула.
– Полагаю, ты уже достаточно взрослая. Я могла бы тебе показать. Когда?
– Я приду к тебе... завтра. – Никки покосилась на дверь. – Сомневаюсь, что сегодня смогу прийти на урок.
– Значит, завтра.
– Если я... приду к тебе завтра, то очень захочу научиться. В особенности мне хотелось бы научиться творить материнское заклятие.
Судя по тому, что знала Никки, заклятие под странным названием «материнское» было именно тем, что ей нужно. У него было еще одно преимущество: однажды наложенное, снятию оно не подлежало.
Сестра Лидмила приосанилась и снова коснулась пальцем нижней губы. На лице появилось озабоченное выражение.
– Так-так. Это, значит? Ну что ж, да, я могу тебя ему обучить. У тебя есть способности. Мало у кого они есть. Я не доверила бы подобное заклятие никому, кроме тебя. Оно требует колоссальной волшебной силы. У тебя сила есть. Если ты понимаешь, на что идешь, и готова добровольно заплатить цену заклятия, я тебя научу.
Никки кивнула.
– Значит, как только смогу, я приду.
Старушка зашаркала по коридору в глубокой задумчивости, уже размышляя о предстоящем уроке, Никки не знала, доживет ли она до этого урока.
Проследив, как старая сестра исчезает за углом, Никки вступила в тихую комнату, освещенную мириадами свечей и ламп. Высокие потолки были расписаны узорами в форме листьев и колосков. На полумягкие ковры, желтые, оранжевые и красные, словно осенний лес; кушетки и кресла обиты коричневым плюшем. Высокие окна плотно завешаны тяжелыми драпировками.
