Макс Фрай - Жалобная книга
Да и мне деньги не помешают, чего уж там. Давненько их у меня не было, по крайней мере в таком количестве.
Благодетель мой отнесся к новости с оптимистическим равнодушием. Сказал: «Ну вот, как все славно, будешь теперь меня чаем в клубах поить до скончания дней» – и тут же, кажется, выкинул из головы неинтересную информацию о моем внезапном богатстве. У него была иная забота – найти место скопления обиженных на судьбу. Колесил по Москве, неодобрительно оглядывал вывески, пока наконец не свернул на Большую Дмитровку. Дескать, тут есть очень хорошее местечко. Именно то, что нам требуется.
Кафе мне понравилось. Маленькое, но поделенное на целых три зала. Везде круглые столы, старые стулья с гнутыми спинками, темные деревянные полы, по стенам – не картинки, фотографии. Черно-белые, эстетские портреты фантасмагорических бритоголовых девиц с сигарами в зубах. Они развешаны повсюду, но живых курильщиков привечают лишь в самом дальнем помещении. Понятно, что именно там аншлаг; два других зала пустуют. Думать потому что надо головой, а не задницей.
Мы, конечно, проникли на задымленную территорию, благо один свободный столик там все же нашелся. Когда мы уселись, стало ясно почему: рядом ревел кондиционер, маленький, но сердитый. Меня только что со стула не сдувало.
– Если кто-то уйдет, пересядем, – без особой надежды пообещал мой персональный Вергилий. – Но это, поверь мне, единственный недостаток места. Вокруг – сплошь наши клиенты, за редчайшим исключением. Богема потому что, а какой же русский художник без экзистенциальной муки?.. При этом кофе здесь – лучший в Москве. Ну или почти лучший. Есть еще два превосходных местечка, покажу как-нибудь… Я даже не стану тебя торопить. Сначала попробуй эту неземную красоту. Ну и оглядись. Выбери, кто тебе по душе.
– Сегодня пусть будет девочка, – говорю решительно. – Для разнообразия.
– Хитрая какая, – улыбается. – Думаешь, девочкой быть проще? Ну-ну. Попробуй.
Угадал. Я действительно так думаю.
– А разве нет? – спрашиваю.
– Честно? А черт его знает! Нет никакой закономерности. Разные бывают мальчики и девочки. На кого нарвешься.
– Видишь, там, у входа, близнецы? – шепчу. – Две девочки, близнецы. Такие красотки… Всю жизнь мечтала узнать, каково это: иметь рядышком свою точную копию? В юности думала, была бы у меня сестричка-близнец – и никаких мальчиков не надо. И вообще никого. На самом деле, наверное, не так это сладко, как кажется, но мне до сих пор ужасно интересно.
– Понимаю. Ну вот и проверь пока, как у них дела. А я пойду возьму нам кофе. У них тут нет официантов. Но это и неплохо. Ждать никого не надо.
Убежал. А я сижу, разглядываю близняшек. Такие красавицы, эх! И кажется, очень хорошие. Ну или мне просто приятно так думать…
Но мало ли что мне приятно. Надо бы по-настоящему на них поглядеть, как вчера ночью. Неужели снова получится?
Сконцентрироваться никак не удается, поэтому нашариваю в сумке карты. Пробую на вкус настроение, да уж, умри – лучше не скажешь. И как я раньше жила без этой точной формулировки? Блуждала, можно сказать, во мраке невежества…
И тут же выясняю, что одна из девочек счастлива и почти безмятежна, только немножко волнуется за сестру. Даже не волнуется, а лишь подозревает, что, возможно, имеет смысл начинать волноваться – вот как все сложно, оказывается, бывает у людей устроено. Заглядываю быстренько под стол: что за карта у меня в руках? Двойка Чаш, ну-ну, все нам теперь понятно. У нашей красавицы роман; вряд ли самый грандиозный в ее жизни, но чрезвычайно приятный. Упоительный, я бы сказала. Вот именно. Упоительный.
С нами, девочками, такое то и дело случается, ага. И только у мисс Варвары все не как у людей. Или даже так: все как у нелюдей.
Тем не менее продолжаем осмотр.
Вторая близняшка привела меня в замешательство. Судьбу она вроде бы не проклинает, но ей очень грустно и чертовски жалко себя. «Никому-то я не нужна, во всем мире» – вот такое у нас настроение. Интересное дело. Это считается или как? Придется ждать господина почтеннейшего наставника. Без него и поллитры тут не разберешься.
Он как раз и вернулся, можно сказать, с поллитрой. В каждой руке по здоровенному стеклянному кофейнику.
– Будем, – говорит, – пить френч-пресс. Эфиопский кофе иным способом грех готовить. А я хотел, чтобы ты попробовала эфиопский…
Ну и кто из нас пустяками озабочен?
– Проблема? – спрашивает, усаживаясь рядышком. – Ничего, сейчас разберемся. Быть того не может, чтобы мы да не разобрались.
И гладит меня по голове небрежным таким, ласковым жестом. Словно бы мы уже лет триста знакомы и он давным-давно привык именно так меня утешать.
Какие уж тут проблемы. Все как рукой сняло. Даже не сразу вспомнила, в чем, собственно, дело.
– А, – мычу минуту спустя. – Ну да. Проблема. Не могу понять, как быть с той близняшкой, которая слева. Вроде бы себя жалеет. Но судьбу, кажется, не проклинает. Ну или ты сам лучше погляди… Как тут быть? Можно или нельзя?
– Хорошо, что ты задала такой вопрос. О самых важных вещах я, как правило, сказать забываю. Теоретически жалость к себе – достаточное основание для… – Он оглядывает сестричек и решительно заключает: – Годится. Самое то. Имей в виду на будущее: формулировки не имеют особого значения. Вовсе не нужно ждать, пока человек воскликнет: «Проклинаю тебя, судьба» – и кулаком потолку погрозит для убедительности. Жалость к себе, если ей не сопутствует готовность выстоять во что бы то ни стало, – именно то, что нам требуется.
– Ясно, – киваю. – Бедная девочка… Но мне, конечно, повезло. Чего хотела, то и получила. Что-то мне весь день везет, кстати. Даже деньги эти вдруг выплыли откуда ни возьмись…
– Это как раз понятно. Ты следуешь своей судьбе, вот тебе и везет. Так всегда бывает. Я поначалу тоже удивлялся: как все становится легко и просто, когда… Когда. Давай лапу.
– А кофе? Ты же говорил, сначала кофе, – предпринимаю последнюю, вялую попытку отсрочить чудо, как в детстве старалась отдалить все мелкие неприятности вроде неизбежных ежегодных прививок и еще более неизбежного маминого рассольника. Теоретически понимаю, что лучше уж сразу в омут с головой, чтобы все побыстрее закончилось, но нет – тяну до последнего в надежде, что все как-нибудь само рассосется, без моего участия.
Фиг оно «рассосется», конечно.
Рыжий все понимает. Улыбается, кивает, вручает мне чашку:
– На здоровье. Будем надеяться, они не сбегут.
Делаю несколько глотков, не ощущая вкуса. В ушах моих звон, ступни и ладони пылают, зато лоб холоден и, кажется, влажен.
Боже мой, как же я боюсь. Больше, чем вчера. Гораздо больше. Оказывается чуть-чуть знакомая неизвестность куда страшнее, чем полная. А ведь всегда казалось наоборот.
![Юлия Архарова - Без права на любовь [litres]](/uploads/posts/books/102089/102089.jpg)
